По праву сильнейшего

      Я скучал... Третий бой подряд, и никакого кайфа. Слабые противники? Да нет, всё как обычно — вполне достойные. Просто у меня, как любил повторять тренер, тактика ведения боя от бога, физика и техника — от него самого, до хуя заслуженного, ну и бонусом — воля к победе от отца, в крови. А я, собственно, их совместный, вполне удачный перспективный проект, шаг за шагом воплощающий в жизнь непомерные амбиции тренера и тешащий своими достижениями тщеславие отца. Звучит не очень, согласен. Двенадцать лет упорного труда и изнуряющих тренировок, залитых потом, а иногда и кровью, давали мне полное право утверждать, что я и сам на что-то годен. Но, не суть.       Я действительно не оставлял соперникам шансов, просчитывая действия каждого минимум на два шага вперёд. Плюс, к двадцати годам, сумел достичь того уровня, когда моё имя в спорте уже имело вес и работало на меня. Поэтому большинство оппонентов терпело поражение сразу, ещё в поединке взглядов.       Это не как в боксе. В моём виде спорта это происходит прямо на даянге непосредственно перед боем, и есть короткие три-пять секунд, которых вполне достаточно, чтобы сломить чужую волю к победе и выяснить, ху из ху. Это непередаваемое ощущение — наблюдать, как о холодную сталь твоих глаз разбивается гордость, ломается внутренний стержень противника, и он в смятении отводит взгляд. Ещё не победа, да. Но исход поединка на восемьдесят процентов предопределён.       Сегодня всё пошло не так. Впервые победа не вызывала у меня опьяняющего чувства превосходства над поверженным бойцом. Слишком просто. Каждый из соперников смотрел на меня как кролик на удава, и это, мать его, раздражало. Никакого азарта и удовлетворения от боя. Я даже не вспотел. А главное, не было привычного и уже необходимого мне всплеска адреналина, от которого сердце начинает отчаянно стучать, толкая ток по венам, дыхание сбивается, и... Это сродни сексуальному возбуждению, только густой жар поднимается вверх, заполняя всю грудину, вытесняя беснующееся сердце практически к горлу. Зрачки глаз увеличиваются, разливаясь нефтью чуть ли не до краёв радужки; во взгляде появляется опасный блеск, и ты становишься похожим на хищника, опьянённого предвкушением скорой охоты.       Но сегодня этого не было. Бои закончились. Я в очередной раз подтвердил чемпионство в своей весовой категории и... скучал. Скользнув рассеянным взглядом по тучной фигуре тренера, который о чём-то увлечённо беседовал с главным судьёй, недовольно поморщился. Неприятный каркающий голос, доносящийся из режущих слух динамиков, объявлял фамилии финалистов в следующей категории, вызывая непреодолимое желание заткнуть уши. Ухмыльнувшись, я всё же подошёл ближе — это действительно могло быть интересным. Поединки в более тяжёлом весе у мужчин практически всегда предполагали зрелищный нокаут.       К одному из углов даянга неторопливо шёл длинный как жердь парень в синей экипировке. Свободный добок висел на нём как на вешалке и только подчёркивал его худобу. Придирчиво окинув его взглядом, я разочарованно отвернулся. Вот никогда не мог понять таких «чемпионов»: почти под два метра ростом, он выступал в весе семьдесят восемь килограммов и, судя по измождённому виду, отчаянно худел. Так сказать, нарабатывал бонусы для более лёгкой победы. Ну что ж, каждому своё. Решив отойти к другому углу — к этому бойцу я потерял всякий интерес — сделал резкий шаг в сторону и довольно ощутимо врезался в незнакомца.       — Твою мать! — недовольно рыкнул парень, отпихивая меня в сторону. — Ориентиры попутал? — поправив добок, чуть сползший с плеча, он метнул в меня яростный взгляд.       И... я задохнулся. Это был он. Тот, кого я ждал весь этот гребаный день. С кем до зубовного скрежета хотел сразиться. Здесь и сейчас. Меня захлестнуло адреналиновой волной и, практически зарычав от предвкушения, я резко выдохнул, грубо дёрнув его за рукав:       — Я вызываю тебя.       — Ты это мне? Ну-ну! — усмехнулся он, смерив меня насмешливым взглядом. Ну да, я был гораздо мельче. В весе это выражалось всего в семь килограммов, но он был явно старше и выглядел внушительно. Хотя в росте я уступал ему не больше трёх сантиметров.       — Тебе... Есть возражения? — просверлив его упрямым взглядом, я повторил, твёрдо чеканя каждое слово: — Я. Вызываю.Тебя. На товарищеский поединок.       Парень на пару секунд задумался, видимо размышляя, стоит ли тратить на меня своё время.       — Хм... Ну так я не против. После победы! — он широко улыбнулся. — Иди пока с тренером перетри.       — Удачи... — едва различимо, одними губами прошептав ему в спину я, окрылённый успехом, быстро рванул к Аркадию Львовичу.       Соревнования подходили к завершению и можно было просто не успеть всё уладить. Поединок чемпионов проводился довольно редко, так как бойцы находились в неравных условиях. Я, например, из-за более лёгкого веса, изначально был в минусе. Этот бой был договорным и не требовал никаких дополнительных разрешений, кроме соглашения двух тренеров. Ну и присутствие врача было обязательным.       — Дим, ты уверен? Оно тебе надо? — Аркадий Львович был не доволен. Он не приветствовал таких неожиданностей и все мои поединки тщательно планировал.       — Надо. Медаль уже есть, но я хочу попробовать себя в новом весе. Почему не сейчас?       — Да потому, дурень, что ты его не вытянешь, — тренер досадливо сплюнул. — Ты посмотри на него, Дим. Я знаю этого парня. Он хорош. Действительно хорош.       — А я, значит, плох... Угу, — если честно, я ожидал от тренера несколько другой реакции, но сдаваться не собирался. — Мне нужен этот бой. Я ведь ничего не теряю. Если он так хорош, то будет отличная трени...       — Я теряю! — рявкнул Аркадий Львович, обрывая меня на полуслове. — Чего тебе не хватает? Титул подтвердил, три спарринга провёл, отец доволен. Твою мать! Чего тебе ещё надо?! Скучно ему, — меряя шагами зал, он выплёвывал резкие фразы одну за другой. — Я полдня за твоей постной рожей наблюдаю. Сейчас ты победитель, понимаешь? А собираешься уехать с проигрышем. А... Делай, что хочешь, — раздражённо махнув рукой, он недовольно поплёлся к судейскому столику.       Я удовлетворённо выдохнул. Теперь мне больше всего хотелось оказаться рядом с даянгом, на котором уже заканчивался первый раунд. Всё было предсказуемо: на брови длинного красовался пластырь, скрывающий рассечение, белоснежный добок был заляпан пятнами крови. Скользнув взглядом по монитору, я улыбнулся: «3:1». Что ж, хоть один балл отработал. Чинно прохаживаясь вдоль даянга, я подошел к углу будущего соперника.       «Глеб Самойлов... Второй дан. Екатеринбург», — с интересом рассматривая парня, вокруг которого суетился тренер, я мысленно прокручивал в голове его имя, словно пробуя на вкус. Мне нравилось. Мне всё в нём нравилось. Глеб был неподражаем. Сделав два мощных глотка, он небрежно отбросил бутылку с водой за даянг. От него исходила такая аура уверенности и звериной энергетики, что я восхищенно присвистнул. Да, это был достойный противник.       Интуитивно чувствуя, что за ним наблюдают, он обернулся именно в ту сторону, от которой исходила «угроза» — у хороших бойцов это качество развито на уровне инстинктов. Наши взгляды встретились: холодная сталь моих глаз плавилась в его полыхающих углях. Честно? Я впервые был готов отвести взгляд. Собрав всю свою волю в кулак и включив холодный рассудок, я дерзко улыбнулся и с облегчением выдохнул. Ни хрена! Не плавилась моя сталь — закалялась! Ничья! Магия мгновенно исчезла. Глеба ожидал второй раунд, а меня — потрясающее зрелище.       Затаив дыхание, я любовался его великолепной техникой. Это действительно красиво. У долговязого не было никаких шансов: каждая попытка провести удар не только проваливалась, но ещё и нарывалась на мощную обратку. Глеб отлично чувствовал дистанцию и, несмотря на довольно крупные габариты своего тела, двигался как берсерк. Его агрессия и стремительность завораживали. Да! Такому сопернику не стыдно и проиграть. Провести бой на самом острие, на грани, ощутить на себе всю силу и мощь его удара...       Офигеть! О чём это я сейчас?! Я ведь уже подставился. Впервые до боя был готов признать своё поражение. Мало того, я этого, мать его, хотел. Почувствовав, как предательский румянец расползается по моему лицу, поспешно отвернулся; во рту мгновенно пересохло; пульс бесновался, ритмично отбивая дробь в висках. Что за на фиг? Пряча полный смятения взгляд, я пытался собраться. Заметив у своих ног бутылку с водой, которую минутой раньше так удачно отбросил Глеб, я поднял её дрожащими руками и судорожно присосался. Прохладная влага приятно разливалась внутри вышедшего из под контроля тела, постепенно приводя его в относительную норму.       — Глеб Самойлов выиграл поединок со счетом четыре ноль и стал чемпионом в категории семьдесят восемь килограммов, — растягивая слова проскрипел неприятный голос, моментально выводя меня из оцепенения. Вернувшись в реальность, я рассеянно рассматривал неуклюже растянувшегося на даянге долговязого. Он как-то нелепо дёргался, пытаясь встать, но снова оседал на маты. Вдохнув нашатырь, парень сумел сфокусировать взгляд и, опираясь на руку тренера, кое-как поднялся. Хм, значит, всё же нокаут. Ожидаемо. Я проводил его взглядом до медицинского столика и повернулся к Глебу.       Этот человек не мог не вызывать восхищения. В данный момент он, сняв боксёрские перчатки, невозмутимо разминал кисти рук, похрустывая суставами. Судьба поверженного противника его совершенно не трогала — видимо, такой исход поединков был для него настолько привычным, что очередной нокаут не вызывал абсолютно никаких эмоций. Я улыбнулся. Надо же, дежавю, бля! Он скучал...       Интересно, неужели предстоящий со мной бой для него всего-лишь очередная рутина? Ни фига! Зуб даю — я тебя погоняю! «Котам нужна живая мышь, их мёртвою не соблазнишь», — не к месту всплыла дурацкая считалочка. И, да — теперь я вполне мог опробовать себя в роли этой самой мыши. «Но моя мышь, Глеб, будет живее всех живых! Я тебя, котяра, за усы уж точно подёргаю!» — я заводил себя, с удовлетворением отмечая, как ко мне возвращается мой хваленый самоконтроль, снова чувствуя то самое волнение, азарт, предвкушение офигенного экшена.       Мы встретились взглядами. В этот раз Глеб по-хорошему улыбался, и я ответил ему тем же.       — Ну что, чемпион! С тобой как — полегче, или... — он насмешливо хмыкнул, многозначительно кивнув в сторону медиков, которые до сих пор суетились около долговязого.       — Как знаешь, только от меня подвижек не жди. Чемпион! — я дерзко усмехнулся, окончательно придя в себя, и с наслаждением отметил мелькнувшую в его глазах заинтересованность. — Два раунда по две минуты, две минуты перерыв. Тренер уже договорился, — торопливо выдал я. — Тебе отдых нужен?       — Да я, как бы, не устал. Пять минут готовность, лады? — мы пожали друг другу руки, и я снова вспыхнул, заметив, что этот гад изловчился и накрыл протянутую мною ладонь сверху. Вроде ничего такого, но для меня это было один ноль в его пользу.       Аркадий Львович нетерпеливо поглядывал в нашу сторону. Он всем своим видом показывал, насколько недоволен моей внезапно вырвавшейся из-под контроля самостоятельностью. Уверенность тренера в моём проигрыше совсем не задевала — я и сам понимал, что сегодня у меня шанс на победу один из ста. Но я хотел. Отвечаю, я ещё никогда так не хотел боя. И ещё я прекрасно осознавал, что дело здесь не совсем в поединке. Я хотел Глеба. От желания на себе ощутить его силу, мощь, его звериную ярость во мне закипала кровь. Я признавал в нём хищника и впервые в жизни готов был стать добычей. Если окажусь ему по зубам. Только так, по праву сильнейшего.       Три минуты до боя... Я стараюсь унять распоясавшееся сердце, и с ужасом понимаю, что сейчас являюсь тем самым кроликом, которых, мать его, сам ненавижу. Противно. Закрываю глаза и стараюсь сосредоточиться.       Две минуты до боя... Пульс успокаивается, но этого ничтожно мало. Я не справляюсь. На ум приходят слова деда, и я улыбаюсь: «Волки, загнанные в угол, дерутся отчаянно, унося с собой жизни опрометчивых охотников». Волк. Мне нравится.       Одна минута до боя... Я медленно открываю глаза и чувствую, что готов. Только так, по праву сильнейшего.       Надеваю экипировку и уверенно направляюсь в синий угол. Глеб уже на месте. Отмечаю, что он предельно собран. Чувствует, что я так просто не сдамся. Приятно. Тишину в зале снова разрывает скрипучий голос:       — Товарищеский поединок. Глеб Самойлов, чемпион в весе семьдесят восемь килограммов. Дмитрий Логинов, чемпион в весе семьдесят один килограмм.       Глаза в глаза. Рукопожатие. Отмашка рефери, и понеслась... Я прекрасно осознаю свои преимущества — лёгкость, маневренность, скорость. Моя основная цель — не дать в себя попасть. Рассчитывать на большее было бы верхом самонадеянности. Глеб сразу занимает центр — для него эта позиция более выгодна. Я понимаю, что он будет работать первым номером и стараюсь уловить в нём любое изменение: выражение лица, взгляд, момент принятия решения. Его взгляд нечитаем, и это говорит о его уровне. Я кружу вокруг, с лёгкостью уклоняясь от его единичных выпадов — это не удары, он просто нащупывает удобную для себя дистанцию. Воздух искрит от напряжения. Если не сейчас... Я делаю стремительную выпрыжку и провожу двойной в голову. Это два очка, но я тут же складываюсь пополам — Глеб достаёт меня жёстким юпом в грудину и нахрен сбивает дыхание. Надо признать — удар отличный. Рефери на пару секунд останавливает бой.       Отдышался. Дал знак, что готов продолжить. На секунду наши взгляды соприкасаются: его глаза кажутся почти чёрными от разлившихся в них зрачков. Я кожей чувствую возбуждение Глеба, и понимаю, что зацепил его. Ему нравится происходящее, он ждёт от меня активных действий. Он тоже хочет крови — моей или его, сейчас совершенно неважно. Опустив руки, чтобы подчеркнуть свою открытость, Глеб раздергивает меня, перемещая корпус из стороны в сторону. Это явная провокация, и я ведусь, но делаю это настолько виртуозно, что он пропускает мою коронную "вертушку". Да, дорогой, я и такое умею. А ты ожидал мои руки?!       Глеб удивлён, но совершенно спокоен. И это, если честно, меня раздражает. Ведь я веду! Эй?! Он тянет время, чтобы восстановиться, и я ошибаюсь: мой прямой выпад Глеб встречает сокрушительным ударом в голову. Это дольо-чаги. И это — знаю — практически мой проигрыш. В голове шумит. Пошатнувшись, оседаю на даянг. Рефери объявляет окончание первого раунда — есть время перевести дух. Аркадий Львович орёт, брызгая слюной, что снимает меня с боя. Хах! Вот уж нет! Не сейчас. Собираю себя в кучу и поднимаюсь, направляясь в свой угол для отдыха.Тридцать секунд я уже потерял.       Вокруг нас с Глебом нет никого и ничего. Я знаю точно — в эти минуты мы нацелены только друг на друга. Хищник и жертва. Запах крови витает в воздухе, но ни одной капли ещё не пролито. Я осознаю, что мой зверь сделал ставку на второй раунд. Предвкушение быть поверженным странно возбуждает. Понимаю, что готов дать ему то, что он хочет. Я устал быть сильным. Если Глеб готов принять мою слабость — он её получит.       Рефери объявляет начало второго раунда, и наши глаза снова встречаются. В его бархатном взгляде скользнуло тепло и... тревога? Ему мало того, что я вышел на бой. Он хочет быть уверенным в моей полной готовности. Ещё бы — к раненому зверю он сразу потеряет интерес. Что ж! Я медленно облизываю губы и упираю язык в щёку, двусмысленно поглаживая её изнутри. И кайфую от его яростного взгляда. Да, Глебушка! Ты всё правильно понял. Я нарываюсь. А ты покажи, на что способен.       Я снова обхожу его по кругу, стараясь держать безопасную дистанцию. Глеб медлит, выцеливает, и я решаюсь на последний выпад — второго шанса у меня не будет. Ха! Достал! А вот и первая кровь — рассечение на губе. Глеб сглатывает слюну, перемешанную с кровью, и я дурею от его преображения. Мой зверь теперь неуправляем — сверкнув глазами, он с рыком бросается на меня, нанося руками мощнейший двойной удар в голову, и завершает атаку шикарным юпом в живот. Я падаю, отлетев на метр, не меньше. Металлический солоноватый привкус во рту... из носа стекает тонкая горячая струйка. Я на автомате смахиваю её рукой и зачарованно рассматриваю алые разводы на ладони. Я повержен. И я больше не хочу сопротивляться. Рефери объявляет об окончании второго раунда и поднимает руку Глеба в знак победы.       Я продолжаю сидеть на даянге, нелепо улыбаясь. Где-то рядом отборным матом орёт тренер; взволнованная медсестра пытается остановить кровь, но я её раздражённо отталкиваю, пытаясь подняться. Не они мне сейчас нужны. Я чувствую Глеба кожей. Он рядом. Совсем близко. И он протягивает руку. Мне не стыдно принять его помощь. Он единственный, с кем я могу позволить себе быть слабым. Только с ним, по праву сильнейшего.