If happy ever after did exist

У всего есть срок давности. У глазированного сырка, пачки печенья, яблок. У слов тоже есть срок годности. Одни обещания длятся год, другие скоропортящиеся. Например, «навсегда». Врут киноделы. Это не совпадает с временными рамками нашей жизни, вообще ни с чем не совпадает. Разве что с расставаниями. Они почему-то всегда идут друг за другом. Сначала, дают тебе возможность взлететь выше облаков, потом больно бросают, да так, что ты вкус асфальта своими легкими чувствуешь. Нас усердно учат, что ВСЕ ЭТО – наш опыт. Он бесценный и очень нужный, потому как помогает нам не наступать на те же грабли. Учат, что время лечит раны. Но все это такой бред, все равно что лечить ожоги вареньем. Мои «ожоги» не вылечит и вечность. По нашей квартире прошелся ураган. Бедствие, вызванное банальной ссорой, потому что один другого разлюбил. И с разрезавшими воздух словами: «потому, что ты мне не интересен», в некогда теплой квартире стало неуютно и холодно. За окном город уже утонул в ночных сумерках. Худенький парень сидел в кресле, небрежно откинувшись на подушки. Вымотанный ссорой и разбитый нелестной фразой. Его взгляд скользнул по отражению в оконном стекле. Маленькое личико, выразительные глаза, обесцвеченные волосы, торчавшие в разные стороны. Тоненькие пальцы держали фужер с красным вином, в котором плавали ягоды клюквы, высвободившиеся из ледяного плена. Я как будто видел себя со стороны, жалел и ничем не мог себе помочь. Просто не знал как. Ты всегда будешь не готов к таким ситуациям. Но самое страшное, что от последующих действий будет зависеть дальнейшая жизнь. Я думал, что буду плакать, когда собирал вещи. Думал, что устрою истерику, буду кричать, бить посуду. А на деле все оказалось спокойнее. Без лишнего шума и слов. Монотонно, как будто заранее заученные движения. Снял с вешалки – положил в чемодан. Мне так не хотелось с тобой расставаться. Я нарочито медленно собирался. Думал, что ты, как раньше, бесшумно войдешь в комнату, обнимешь сзади, скажешь, что я дурак и мы справимся. Видимо, не справимся. На кухне сидит уже бывшая любовь всей моей жизни, пьет несладкий чай. Покидаю дом, с которым так много меня связывает. Мне совсем не грустно, только криком кричать хочется. Я поднимаю глаза к потолку, с самодельно наклеенными звездами, и сглатываю подступивший к горлу ком. Нас разделяют лабиринты стен, а я как будто слышу твое дыхание. Выкатываю чемодан в узенький коридор. Серые обои в розовую орхидею, отвратительные, но мы выбирали их вместе. Ты продолжаешь сидеть спиной ко мне. Пальто, ботинки, шарф. Мне кажется, что, если бы не пуговицы, меня бы разорвало на части. Внутри бушует целое море из чувств и мыслей, но в этой тишине, мне оказывается совершенно нечего тебе сказать. - Береги себя, - говорю я, закрывая входную дверь. Мои слова разбиваются о спину Рихарда, вызывая дрожь. Морозный ветер обжигает щеки. Вдыхаю холодный воздух, от которого колит легкие. «Я не буду плакать», -произношу одними губами. На кухне все еще горит свет, черная фигура у окна, возможно провожает меня взглядом. Посылаю последний воздушный поцелуй, и плевать видишь ли ты это. И у каждого таких примеров целая коробочка из-под холодильника. И чем дольше я живу, тем больше понимаю, что «долго и счастливо» - это больше для книжек.