Приятная и легкая истома разливается по всему телу. Хочется от души потянуться, раскинув руки в стороны. Артем даже неосознанно улыбается, чего спросонья раньше не делал никогда. Он переворачивается набок, беспечно прикрыв глаза, и тут же упирается во что-то теплое. Он непонимающе хмурится, осторожно вытягивает руку и тут же нащупывает ладонью вздымающуюся грудь полковника. Парень дергается и слегка отстраняется в сторону, отрывая голову от подушки. Он вспоминает, как опустил голову на плечо ВалентинЮрича, и очевидно предположить, что так и отрубился.
Мужчина еще спит. Он лежит на спине, так и не поменяв позу в отличии от вечно ерзающего во сне Артема, его голова повернута вправо — в противоположную от парня сторону, а грудь мерно вздымается и опускается от равномерного дыхания. Футболка слегка задралась, оголяя кусочек кожи — в частности, тазовую кость, слегка выступающую вперед, и косую мышцу живота. Парень ненадолго завис, рассматривая загорелую и подтянутую кожу, которой так и хотелось коснуться кончиками пальцев — слегка надавить, почувствовать ее тепло и упругость. Он помнит, что торс у Лебедева твердый, даже те самые кубики как у спортсменов имеются. Ветров честно старается об этом больше не думать и заставляет себя оторвать взгляд. В эту же секунду, как взгляд юноши останавливается на лице полковника, тот, словно почувствовав это, наклонил голову влево, и парень дернулся, подумав было, что старший сейчас проснется — но его глаза по-прежнему оставались закрытыми. Артем очертил взглядом мужское лицо, и на таком близком расстоянии можно было с легкостью рассмотреть даже едва заметную щетину, скорее всего после последнего бритья прошло не больше суток.
Ветров осторожно протягивает руку, как будто зачарованный этой хрупкой близостью, и тут же одергивает себя. Поморщившись как от зубной боли, он отползает чуть в сторону. Ну кто он такой, чтоб нарушать личное пространство полковника? Валентин Юрьевич, можно сказать, приютил его к себе, привык ко всем закидонам, даже заботился, как никто другой, хотя никто его об этом и не просил… Артем к такому вниманию не привык. И быть любимым он тоже не привык. Да и вообще, кто он такой, чтоб думать о какой-то там несуществующей любви полковника… это участь Ветрова — смотреть на него преданными щенячьими глазами и понимать, что пропал. А вот Лебедев относится к нему, пожалуй, как к сыну… как к сыну своей давней подруги. Несет ответственность, поэтому и лелеет. А Артем, если реально умеет быть благодарным, должен подвинуться и не мешать мужчине строить свою личную жизнь — с Анечкой, с какой-нибудь другой омегой, с кем угодно… А самому перестать уже херней маяться и пускать слюни на альфу. Сам же себе обещал, что он выше всего этого, что не нужны ему чувства, привязанность, отношения. Да, так будет правильно. А то, что рядом с Лебедевым даже просто существовать рядом комфортно — это не вина полковника, это уже личная слабость Артема, а со слабостями надо бороться.
Ветров старается встать с кровати как можно тише. Мультик на ноуте давно подошел к своему завершению и в комнате было тихо, не считая возни младшего.
— Куда собрался? — сонный баритон заставил Артема дернуться от неожиданности и испуганно уставиться на мужчину. Он думал, что тот спит крепко, но его рука вдруг сомкнулась на тонком запястье омеги за секунду до того, как он хотел встать. Артем неосознанно схватился свободной рукой за сердце, искренне охренев от такого поворота событий.
— Бля… Да вы спите-спите, я попью пойду, — сухими губами шепчет Артем, ощущая, как горит его лицо. От смущения?.. Не похоже. И в теле смутно знакомый жар, который он старается игнорировать. Полковник тоже завозился, прогоняя сон. Он выпрямился и сел на диване, тут же вскинул запястье, бросая взгляд на наручные часы, и посмотрел на Ветрова.
— Ты час поспал только, может, отдохнешь еще? — омега усмехнулся. Это что же, Лебедев время его сна еще отслеживал? Миленько. Так, стоп, лучше об этом не думать. Он же военный, это же их фишка — контролировать все.
— Да нормально, — отмахивается Артем, стараясь не показаться робким или смущенным. Ему стоит научиться быть более холодным и сдержанным рядом с полковником, пока он не испортил все своей ненужной любовью. Ему вообще пора притормозить, пока его преданность и влечение не зашли слишком далеко. Пока он не испортил хрупкое общение между ними.
— Хорошо, — согласно кивает Валентин Юрьевич, сгоняя с себя остатки сна. Артем поднимает голову и их взгляды сталкиваются на несколько долгих секунд. Ветров впервые чувствует острое желание убежать и скрыться от этих пронзительных глаз. Он не справляется, не контролирует ситуацию и свои чувства. У него не получается.
Артем все мечется по квартире и не может найти себе места. Запах альфы, казалось, не выветривался из него вообще. Они слишком долго находились близко, и теперь Ветров неминуемо ощущал эти стойкие оттенки набора брутальных запахов Лебедева. Его мысли вьются в голове немилосердным роем ядовитых ос: как там Юля?.. Полковник. Интересно, его одногруппники еще помнят его лицо?.. Полковник. Сколько времени прошло с последней течки, месяц или больше?.. Полковник. Полковник, полковник, полковник… Полковник!
Он чувствует себя так, словно его захлестнуло головокружительное торнадо, и в голове только эти глаза, это сильное тело, эти губы, шепчущие ему фразы, от которых по коже бегут мурашки. Артем хватается за голову, жестко сжимает в пальцах пряди волос.
— Перцовый баллончик. Возьми. И всегда носи с собой.
— На меня посмотри.
— Бестолочь.
— Я знаю, Артем.
— Персики, чай с лимоном, легкий цветочный аромат. Я начал чувствовать твой запах пару дней назад.
— В первую очередь ты подросток, за которого я несу ответственность
— Держись, мой мальчик, держись…
— Блять, — отчаянным голосом шепчет он в пустоту Юлькиной комнаты, сидя на краю компьютерного стола. Он сжимает в одной руке жестяную банку с энергетическим напитком, во второй телефон, который парень просто бездумно покручивает пальцами, время от времени активируя и обратно выключая. Он чувствует себя потерянным в этих четырех давящих на него стенах. Убрав в сторону опустевшую жестянку, он непроизвольно касается кончиками пальцев кромки свежего бинта на животе. Его взгляд бездумно устремлен вперед, а пальцы слегка надавливают рядом с раной, вызывая небольшую дрожь в теле и мурашки по коже. Воспоминания того дня так… реальны. Это все случилось с ним так недавно, он ведь действительно мог погибнуть, но единственное, что он может вспомнить с того вечера — руки Валентина Юрьевича на его лице, плечах, спине, то, как альфа аккуратно опустил его на свои колени и как смотрел в глаза — так отчаянно и внимательно, как будто дорожа каждой секундой зрительного контакта, его строгий приказ: «Смотри на меня, слушай меня», а после него почти надломленное «Держись, мой мальчик». Артему почти смешно от того, как это все нелепо. Он не помнит ни одного ублюдка в лицо, не помнит, как хаотично избивал валяющегося под его ногами подонка, как его самого пырнули ножом и как именно полковник узнал о том, что им нужна помощь, но зато, черт возьми, он помнит каждую фразу, произнесенную им, каждый взгляд и жест, даже запах его униформы — горький порох, сырая земля, запах дыма от костра и немного одеколона.
Парень, согнув одну ногу в колене, обхватил ее свободной рукой, а вторую свесил со стола, слегка покачивая ею в воздухе. Он опрокинулся спиной назад, упираясь лопатками в стену. Взгляд блуждает по потолку.
А что останется в мыслях, если выкинуть, вычеркнуть из них полковника, забыть о его существовании, словно и не было всего?..
Взгляд, в котором не читается ни одной эмоции, останавливается на одной неприметной точке на потолке. Артем сосредотачивается на последней мысли, закрывает глаза, и прислушивается к внутреннему голосу. Едкий голос подсознания шепчет ему самый честный ответ.
Ничего существенного не останется.
Ветров впервые чувствует себя тем самым влюбленным подростком. Это бессильное чувство расползается по его венам. Парню хочется бросить это все — квартиру, город, универ, окружающих людей, время от времени трезвонящий телефон — и сбежать куда-нибудь подальше. Какая-нибудь старая загородная дача, где нет отопления и горячей воды, где старые окна в деревянной раме бессильно трещат под давлением ветра, где небо — темное, звездное и чистое, каким оно не бывает в утопающем в огнях городе. Где к стене прибит старый узорчатый ковер. Где скрипит плетенное кресло-качалка, через деревянную ручку которого переброшен уютный клетчатый плед с парой несущественных невыстиравшихся пятен.
Ощущение детской ностальгии щемящим чувством зарождается в нем, и Артем трясет головой, выгоняя из нее все эти глупые мысли. Ну какая дача, какие окна, о чем это он…
Тонкая нить запаха прорезается сквозь пропитанную уличным воздухом комнату. Артем морщится — из приоткрытого окна доносится цветочный аромат. Он брезгливо морщит губы и плотно закрывает оконную раму. Ветров не сразу понимает, что запах не только не ушел — он усилился. И тогда осознание того, что аромат идет не с улицы, а непосредственно от него, ударяет в голову.
— Нет… Нет-нет-нет, — шипит он, широко распахнув глаза, в которых мелькнуло отчаяние. Еще же так рано! Даже двух месяцев не прошло! Пацан замирает на месте, боясь пошевелиться, словно его неподвижность поможет процессу замедлиться.
Теперь стало понятно, почему организм стал экономить энергию и спать хотелось даже больше, чем когда он находился в больнице. И все эти мысли об альфе в голове омеги оправданы, и такой сильное ощущение запахов…
— Блять, — рычит он со злобой в голосе, опускаясь на пол около кровати, откинувшись спиной на ее каркас. Артем, склонив голову, отчего пару прядей волос упали на глаза, трет шею, ощущая подушечками пальцев каждый выпирающий позвонок. Он надеялся, что может спать спокойно еще хотя бы пол-месяца… Его постоянная близость с вожделенным альфой привела к преждевременному началу течки. Слишком часто они виделись, слишком много он о нем думал…
Артем знает — ему пиздец как нельзя оставаться на время течки здесь. Он так больше не может. Не хочет. Не вынесет. Он либо сорвется и бросится на альфу, либо сиганет в окно, чтоб больше себя не изводить — именно такие мысли подбрасывает внутренний юношеский максимализм. И тянуть с этим вопросом нельзя.
***
— ВалентинЮрич, — Лебедев находится на кухне — стоит около подоконника, упираясь в него спиной, и пьет крепкий черный кофе. Он вздергивает бровь, переводя взгляд на Ветрова. Парень почти болезненно-бледный, голос решительный и немного хриплый, руки сжаты в кулаки, словно он в любую секунду готов обороняться от несуществующей угрозы, и ясный взгляд светлых глаз, устремленный точно в глаза собеседника. — Мне нужно съехать на неделю, это срочно и очень важно, — полковник смотрит на него несколько долгих секунд, взгляд спокойный и сосредоточенный.
— С ума сошел? — решает для начала уточнить он. Пацан стоит в дверном проеме, не решаясь пройти в комнату.
— Я серьезно, — тем же тоном добавляет Ветров. Он чувствует запах настоящего альфы и не понимает, как еще пару часов назад так спокойно спал рядом с ним. Чертовы омежьи инстинкты играют с ним как хотят — Артем от этого взвинченный и раздраженный.
— Я тоже, — с характерным звуком Лебедев ставит чашку на край стола и подходит ближе. Артем тоже делает шаг вперед, чтоб еще раз продемонстрировать свою решимость. — Вы вообще понимаете, что происходит? — ему тыкать в такие вещи полковника неприятно, но нужно убедиться, что ему это все не мерещится.
— Да, — очень емко отзывается военный. — А знаешь, что еще я понимаю? Что ты не так давно был серьезно ранен и я…
— Несете за меня ответственность, да, я помню! — перебивает его Ветров, злясь и активно размахивая руками. — Я ж не калека! Хожу сам, повязку менять умею, чувствую себя нормально! — на все тех же повышенных тонах громко говорит он. Одумавшись, Артем все же решает сбавить обороты, понимая, что слепо впадает в эмоции, а это сейчас совсем не к месту. Но как же ему не нравится унижаться и упрашивать отпустить его из-под крыла. — Я здесь не могу, — выдержав паузу, тише отзывается он, взглянув в глаза полковнику. Взгляд у мужчины нечитаемый. — Мы с вами договаривались на эту тему. Я здесь не вывезу, слышите? Я не хочу… не могу, — почти бессильно заканчивает он. Ощущение скорой течки сравне предчувствию сильной боли, которую ты испытывал в прошлом. Ты знаешь, что тебя ждет, и всеми фибрами души хочешь избежать этого. Артем теперь знает, что его ждет, если он останется здесь, где каждый миллиметр квартиры пахнет альфой. — Что значит это молчание? — не выдержав напряженной тишины, Артем снова подает голос.
— Собирай вещи, — понимающий тон нарушает повисшую в комнате тишину. Артем просто кивает головой, не желая ни улыбнуться, ни рассыпаться в благодарностях. Он молча разворачивается и уходит в Юлькину спальню, где осталась лежать спортивная сумка, еще наполовину не разобранная.
Уже к вечеру находится вариант с жильем.
— Однушка на первом этаже в сорока минутах езды. Если подождешь до утра — найду что-то получше, — Лебедев весь день после разговора загруженный и серьезный. Пару раз намекает Артему на то, что лучше бы ему остаться, но парень в своем решении непреклонен.
— Пойдет, — отмахивается от предложения Ветров, застегивая на себе ветровку.
— Все взял? Лекарства, вещи, зарядное устройство, средства личной гигиены?.. — парень фырчит как еж, подхватывая с пола сумку резким движением, желая показать этим серьезность его подготовки, но от ее тяжести тут же неприятно кольнуло в животе, поскольку рана еще давала о себе знать в быту. ВалентинЮрьевич, заметив секундную гримасу боли, ругает его таким знакомым и почти беззлобным «Балбес», перенимая груз, на что омега закатывает глаза, но решает промолчать.
— Все, — сухо отчитывается он. Стоять рядом с альфой — дело непростое.
***
Полковник брезгливо сжимает губы, осматривая маленькую, даже тесную квартирку. Больше это место напоминает гараж, чем реальную жилплощадь. Плохое освещение, кое-где отвисающие куски обоев, холодный бетонный пол. Кухня совмещена со спальней, хоть это и громко сказано. Пару кухонных тумб, электрическая переносная печь, маленький холодильник, произведенный еще в СССР, одинокое окно, полка с пыльными книгами, год издания которых варьировался в среднем от 80-х до 90-х и невнушающий доверия одноместный диван. Где-то в углу ютилась крошечная комната с маленьким душем и туалетом, даже раковины не было.
— Отлично. Мы едем домой, — заявляет Лебедев после краткого осмотра однушки. Он против того, чтоб Ветров оставался здесь даже на день.
— Нет, — категорично отвечает Артем, бросая сумку с вещами на диван. — Я остаюсь, — добавляет он уверенно.
— Шутишь? — Валентин Юрьевич еще раз окидывает комнату взглядом — может, это он чего-то здесь не увидел?.. Какой-нибудь удобной кровати или плазмы?.. Чего-нибудь, что оправдывало бы желание первокурсника задержаться здесь.
— Спасибо за все. Я дальше сам. Все, уезжайте, пожалуйста, побыстрее, — Артем старается дышать через раз, потому что брутальный запах так и манит подойти к полковнику, прильнуть к нему всем телом, зарыться носом в короткие волосы и прошептать по-детски расстроенным голосом: «Валь, мне тут не нравится, увези меня домой, будем целоваться всю ночь и смотреть глупые мультики».
— Ты это все серьезно? — мужчина делает шаг вперед, надвигаясь на парня, словно желая вправить ему мозги, но Артем выставляет вперед руку, жестом останавливая Лебедева.
— Пожалуйста, оставьте меня одного, — просит он через силу. Хочется и смеяться и плакать одновременно. Он делает то, что противоречит его собственным желаниям, и все равно считает, что так — правильно.
— Давай я останусь здесь, а ты поживешь на нашей квартире, — это «нашей» приятной волной окатило сердце, но Ветров старается держать лицо.
— Не говорите глупостей. Я решил — я остаюсь, — он все ждет, что Лебедев покроет его матами (и будет прав! — думает Артем), но тот лишь тяжело вздыхает и трет бровь пальцами левой руки.
— Ладно, хрен с тобой. Я привезу тебе продуктов на первое время. Буду заезжать каждый день, — Ветров качает головой, не согласный с этим требованием, но дело в том, что Валентин Юрьевич его сейчас не спрашивает, он диктует свои условия. — Отписывайся мне как можно чаще, хотя бы смс-ки шли. Завтра-послезавтра найду тебе квартиру получше.
— Да не надо, вы итак уже столько всего сделали… Спасибо, ВалентинЮрич, для меня так много никто другой не делал, — тихо говорит Ветров. За окном уже темная ночь, а лампа над головой время от времени мигает, от чего выражение пренебрежения почти не сходит с лица военного.
— Да уж, сделал так сделал, — оглядывая ущербную обстановку, морщится он. Будь его воля — он бы прямо сейчас увез отсюда Артема и снял ему хороший номер в отеле, но мальчишка ерепенится и злится, говорит, что хочет вообще как можно дальше от людей свалить, от всех. Чтоб меньше запахов, звуков, меньше яркого света и уж тем более никакой прислуги.
— Да норм, — пожимает плечами Артем, желая успокоить этим полковника. Пусть хоть он не загоняется. Да и вообще Артему много не надо — дивана и пледа для существования достаточно.
— Ты снова подавители свои пил? — в воздухе пахнет сыростью, плесенью и пылью, но никак не нежным запахом омеги.
— Угу, — смущенно ответил Ветров. Валентину Юрьевичу и хотелось бы его пожурить, поругать, но глядя на притихшего мальчишку — даже голос не поднимается. — Все, идите уже, а то запах… — Лебедев кивает и уходит.
Через полчаса он приходит снова — с полным пакетом вкусных продуктов, чем еще больше смущает пацана. Артем за время его отсутствия успел разложить и застелить неуютный диванчик и немного разложить самые необходимые вещи, предпочитая по большей части хранить их в сумке.
— Ты хорошо подумал? — снова интересуется Лебедев.
— Поверьте, да, — кивает Артем, стоя близко к альфе. Мужчина снова недовольно вздыхает, грустно осмотрев комнатушку.
— Ладно, тебе что-нибудь еще привезти? — парень уже думал над этим, поэтому быстро отвечает, что нет — у него всего хватает. Прощаются они скупо, неловко и быстро. Ветров жмет полковнику руку, тот слегка хлопает его по плечу, хотя обоим хотелось бы проявить больше чувств, но любые соприкосновения несли за собой запах их обладателя, и Ветров не хотел бы снова проходить эту пытку.
Он присаживается на край дивана, который ответил ему скрипом, и уставился в стену напротив. Ну вот, зато доказал всем, какой он сильный, самостоятельный и самодостаточный. А счастлив ли он от этого?.. А нужно ли было доказывать это полковнику?..
Артем ложится и сворачивается клубочком, накрываясь сверху привезенным с собой пледом. Да уж, это тебе не просторная и по-своему уютная дача.
Оба в эту ночь чувствуют острую нехватку друг друга.
