О перевоспитании особо строптивых

      В хвойном лесу пахло, как ни странно, хвоей и свежестью. В темноте ночи, под прохладными потоками леса, слышался шум волн, хотя это были иголки. Ночную тьму пронзал свет фар «буханочки». Проехав глубже в лес, чудо советского автопрома остановилось на полянке, где летали светлячки до того, как приехали люди.       Из машины вышли девушка и парень. Выйдя на середину поляны, русская дала немцу лопату, а сама направила фонарик на землю.       — Рой.       — Что?! — удивился парень в нацисткой форме.       — Могилу, — сказала советская республика, взяв на мушку врага.       Под серебряным лунным светом, под жёлтым лучом фонарика, Гилберт рыл яму для своего тела, с истинной немецкой дотошностью выделывая углы в прямоугольнике. Над ним возвышалась Анна, облачённая в форму рядового красноармейца. Её аметистовые глаза словно прожигали немца.       — Всё.       — Хорошо. Теперь снимай свою форму.       — В смысле? Холодно же!       — В коромысле, неженка арийская.       У Гилберта выбора не было, поэтому он стал раздеваться. После того, как он остался только в трусах, на которых были изображены цыплята, немец зло посмотрел на русскую.       — А теперь вылезай.       — Зачем?       — Хочу тебя убить и не пачкать могилу кровью. Вылезай, фриц несчастный.       — Странная ты, — Гил вылез из ямы, — Ну, давай.       — А теперь иди за лопатой.       — Зачем?       — За лопатой, глухой. Или ты руками будешь зарывать эту яму?       — А может и буду!       — Всё равно забери лопату, она ещё послужит благому делу.       — Какому это?       — Если достанешь, покажу.       Ане надоело чесать языками, поэтому просто толкнула пленника в яму. Выбираясь из неё, Гил с немецким матом тащил тяжёлую лопату, после чего отдал её Ане.       — И для чего она ещё нужна?       — Для этого, — Брагина замахнулась и ударила инструментом по белобрысой голове.       — Ай! За что?       — Ты сам попросил показать. А теперь закапывай яму, ибо я не хочу, чтоб кто-то упал в неё.       Пытаясь изображать негодование, Пруссия, дрожа от холода, закапывал углубление в земле вместе со своей формой. «Слава богу она не заметила, что я оставил перстень. Надо поскорее вытащить его из трусов и спрятать.» — думал Бадльшмит.       — Молодец. Теперь оденься, а то простудишься, — Аня протянула ему штаны, рубашку и шинельку.       После того, как Гил переоделся, обе страны погрузились в «буханочку» и уехали из леса.