— Мама! Мама! Посмотри, что я нашёл! Дама возвела глаза к небу, пока её сын мчался к ней со всех ног. — Сколько раз я говорила тебе не подбирать ничего с берега? — Но, мама, это же подарок для тебя! Его нежный взгляд смягчил ей сердце. Она вздохнула и протянула руку. — Ну хорошо, давай посмотрим, что ты там нашёл.
***
Тяжела жизнь того, кто присоединился к команде самым последним. Например, особо и не пожалуешься, что вынужден исследовать старый разбитый корабль на пляже в поисках чего-то полезного, в то время как остальные отправилась развлекаться с местными. Гриммджо молился, чтобы старое изгнившее дерево выдержало его вес. И наверняка какое-то божество благосклонно приняло его молитвы, да только отложило их в долгий ящик: он провалился с палубы в каюты. Что спасло его пиратскую задницу, так это старые гамаки, уже не в лучшем состоянии, но достаточно крепкие, чтобы приберечь пока его билет в один конец до ада: для команды тяжелораненый — всё равно что мёртвый. Он повис вверх тормашками, запутавшись в канатах. Кровь приливала к голове, делая её всё тяжелее и тяжелее, — суровое напоминание о том, что раз мозг дан, им нужно пользоваться. Голос Гриммджо взорвался проклятием. Что-то из темноты отозвалось ему эхом. Гриммджо похолодел. Низкий, протяжный рык рвался из горла какого-то чудища, парящего во тьме. В мгновение ока он понял, что находится слишком близко к неизвестной опасности, чтобы ждать, пока глаза привыкнут к отсутствию света, — его рука потянулась к ножу в правом сапоге, и он начал перерезать верёвки, удерживающие его. Жуткая фигура продолжала извиваться на том же месте, раскачивая канаты и Гриммджо вместе с ними. В таком положении перерезать их, не прихватив заодно собственные пальцы, оказалось непросто, но когда дело доходило до выбора между целой жизнью и одной-двумя фалангами, Гриммджо готов был рискнуть. Его голова пульсировала, слух терзал отчаянный рёв, а ноги онемели. Гриммджо не мог знать, когда его вес станет больше, чем смогут выдержать ослабленные тросы. Поэтому он не был готов, когда оборвался третий и его тело стало слишком тяжёлым для ветхих гамаков. Он снова упал. Короткий полёт и неудачное приземление. Пират обо что-то ударился головой, и на неопределённый промежуток времени всё смешалось. В сознание его вернули звериные вопли. Гриммджо поднялся на ноги. Он привалился к стене позади себя и взглянул на существо. В слабых, едва пробивающихся снаружи лучах солнца его черты обозначились более чётко: человеческие руки, торс и голова — вот и всё, что мог различить Гриммджо, а остальное поглотила тьма. И в этой тьме сверкнула пара золотых огоньков. Гриммджо затаил дыхание. Чудовище замерло и уставилось на него. Бегло осмотревшись, Джагерджак понял, что единственный выход из этого места — прямо за этим странным существом, чьи очертания всё ещё были наполовину растворены в тенях. Он инстинктивно потянулся к пистолету, висевшему у него на поясе, но нащупал только ткань и кожу. Пистолет, должно быть, потерялся во время падения. — Дьявол!.. Ну да и пошло оно всё. Гриммджо выругался, чтобы придать себе уверенности. Он медленно двинулся вперёд, наставив нож на существо. Золотые глаза следили за ним. Тварь с трудом дышала — каждый выдох выходил через рык напополам с хрипом, — а хищный взгляд не отрывался от пирата. Гриммджо мог свободно передвигаться и держал в руках оружие, но всё же именно себя чувствовал загнанным в угол. Чем ближе он подходил, тем больше мог разглядеть. Длинные острые нечеловеческие пальцы, длинные спутанные волосы странного рыжего цвета, а там, где должны были быть ноги… Гриммджо забыл, как дышать. — Русалка. Туловище переходило в длинный рыбий хвост. Слишком длинный, чтобы верёвки могли его удержать, он спускался на пол и загораживал выход. Гриммджо прикинул: три метра, не меньше. Продолговатый хвостовой плавник ударил об пол с такой силой, что доски задрожали. — Эй! Отродье! Гриммджо повысил голос, и существо застыло. Оно перестало дёргаться, перестало рычать. Оно просто смотрело на него. Гриммджо почувствовал, как что-то тёплое капает ему на лоб. Он обтёрся тыльной стороной левой руки, смутно размышляя, не его ли это кровь. Он попытался сделать шаг вправо, туда, где была человеческая часть русалки, и существо снова ударило хвостом. — Да что, блядь, тебе нужно?! Русалка наклонила голову. Гриммджо проследил, как пара прядей волос соскользнули с её плеча. Золотые глаза оторвались от него, и он больше не видел её лица. Она вцепилась в канат обеими руками, издала зловещий звук и подтянула его к своему рту. Гриммджо понял, что существо пыталось перегрызть свои путы. Но тщетно — поэтому так отчаянно ревело. — Нет, сама ты точно не выберешься. Гриммджо взглянул на свой нож. Приближаясь к живому клубку со всей осторожностью, на какую только был способен, он решил начать с человеческой части, потому что в случае опасности легче было вонзить лезвие в горло, чем в ужасно крепкий на вид гигантский рыбий хвост. Подойдя вплотную, пират не обнаружил ни намёка на выпуклости в районе груди. Перед ним был русал. Свет стал тусклее, так что даже если зрение уже приспособилось к темноте, трудно было разглядеть черты лица: горящие сверхъестественным огнём глаза затмевали всё остальное. Они напряжённо следили за Гриммджо и ловили каждое его движение, пока тот орудовал ножом, разрезая верёвки. Гриммджо не нравилось такое пристальное внимание. Когда второй канат с глухим стуком упала на пол, русал заёрзал. Джагерджак сделал шаг назад, но обнаружил, что упёрся в стену. Длинный хвост заскользил по полу, надвигаясь на него, и Гриммджо пришлось подпрыгнуть, чтобы избежать удара. Но тот взметнулся в воздух, словно кнут, и второй раз парень увернуться не успел. Он потерял сознание. Очнулся Гриммджо от того, что Иккаку и Юмичика светили ему факелом прямо в лицо. Он прикрыл глаза рукой. — Боже, боже, — Юмичика издевательски хихикал, — а мы-то думали, что ты проигнорировал приказ Капитана и пошёл веселиться. По крайней мере, это было бы не так унизительно. Поднявшись с пола, Гриммджо оттолкнул его. Он выхватил факел из рук Иккаку и осветил пространство перед собой. Там не было ничего, кроме порванных гамаков. — Эй, зря руки распускаешь, новичок! — Иккаку, казалось, только и ждал случая вонзить в кого-нибудь свой клинок. Обычно Гриммджо с радостью воспользовался бы возможностью надрать чей-то зад, но сейчас он лишь негромко фыркнул: — Иди нахуй. На лбу у него и правда была засохшая кровь, но обнаружил он это позже, только когда увидел своё помятое отражение в ведре с водой. Ещё до рассвета все уже знали историю о том, как Гриммджо Джагерджак нокаутировал сам себя на заброшенном корабле, и эта байка оставалась самой сочной ещё целую неделю. В этой местности ловить было нечего. Команда не особо полагалась на улов свежей рыбы, и всё-таки они каждый раз забрасывали сеть, когда вставали на якорь. Промаялись три дня, но на палубу из океана поднимались только водоросли. И Гриммджо не понимал, что могло заставить цветущую морскую жизнь покинуть эту часть океана. Из-за слабого ветра они не покрыли достаточное расстояние, которым можно было бы объяснить внезапную перемену. Он поднял сеть в третий раз, и в третий раз у него было достаточно рыбы, чтобы накормить ей половину экипажа. — Что за чертовщина?.. Вместо того, чтобы радоваться своей внезапной удаче, Гриммджо напрягал все извилины в поисках ответов. Но голос из-за спины прервал поток его мыслей. — А ты, как погляжу, прирождённый рыбак, — Юмичика никогда не упускал случая плюнуть в него ядом. — В следующий раз, когда встанем на якорь, смело можешь оставаться на суше. — Почему бы тебе не пойти и не отсосать у Иккаку? — прорычал Гриммджо, бросая рыбу в ведро. — Или эта нелепая штука у тебя на глазу загораживает обзор, и ты не можешь найти член, чтобы взять его в рот? — он указал на длинное жёлтое пёрышко, прикреплённое к ресницам. Юмичика сверкнул глазами: — Я и не жду, что ты сможешь постичь мою красоту. — Да было бы, что постигать. Единственное, что остановило Юмичику от того, чтобы выхватить пистолет и пристрелить его, так это присутствие капитана на палубе. Кенпачи было плевать на смерть кого-то из команды, но вот напрасной траты пуль он очень не любил — а Юмичика стал бы драться врукопашную, только будь на карту поставлена жизнь Капитана. Поэтому он решил отступить. Гриммджо подождал, пока тот уйдёт, и снова закинул сеть. Он уселся на бортик, свесив ноги над океаном, и стал ждать. Вода ласково плескалась о киль и была такой чистой, что можно было видеть происходящее под её поверхностью. Пират лениво постукивал каблуками по дереву, вспоминая мотив песни, которую слышал в тавернах, когда вдруг приметил зловещую тень. Длинная и извилистая, она метнулась к сети и поплыла прочь от корабля. Гриммджо оставил сеть привязанной к крюку и бросился на корму. Запрыгивая на ограждение, он заметил плавник, шлёпающий о водную гладь. И тот сразу же скрылся в бездне океана. Прошёл месяц, а Гриммджо больше не встречал странных существ с длинными рыбьими хвостами и не видел подозрительных теней среди океанских волн. Затем, словно в качестве компенсации за отсутствие чего-либо интересного в его жизни, в пылу ссоры, спровоцированной капитаном, кто-то ударил его бутылкой по голове. Когда солнечные лучи разбудили его, он обнаружил себя сидящим в крошечной лодке, лениво покачивающейся на волнах в неизвестной точке на карте. Вокруг лишь синеющая линия горизонта, а в небе — палящее солнце. Гриммджо Джагерджак, затерянный посреди океана. Это было почти смешно: он всегда любил море больше, чем людей, и теперь оно убьёт его за это. Умрёт ли он от обезвоживания? Или солнце сведёт его с ума прежде, чем сломается тело? Может, какое-нибудь невероятное порождение бездны явится, чтобы полакомиться его плотью. Внезапно лодку закачало из стороны в сторону. Гриммджо заметил плавник, ударившийся о старые доски. Акула. Он видел акул всего два раза в жизни, но прекрасно помнил ужасающий образ чудовищных челюстей, разрывающих останки кита. Острый ореол зубов, пустые чёрные глаза, кровь, стекающая из необъятного рта… Гриммджо был слишком юн, и эта картина навсегда врезалась в его память. Именно это воспоминание снова вспыхнуло перед его глазами, когда он рухнул на дно лодки и вцепился в перекладину, служившую сиденьем. Тряска прекратилась, но Гриммджо не осмеливался выглянуть и посмотреть, уплыла ли акула или просто разгонялась, чтобы опрокинуть лодку. Сердце у него колотилось, кровь бежала по венам так быстро, что в ушах звенело. Затем лодка тронулась. Неведомая сила направляла её по прямой. Плавник снова показался над поверхностью: солнце ударило по чешуе, и она засияла красноватыми искрами. Любопытство победило страх. Гриммджо медленно сел и подполз к борту. В солёных брызгах, прямо у поверхности трепетала тень, тёмно-синяя на фоне ясного океана. Гриммджо поднял голову и увидел кончик длинного хвоста, увенчанный мощными плавниками. Когда он вытянулся ещё, чтобы разглядеть всё подробнее, из воды поднялась чёрная рука. Гриммджо шлёпнулся на задницу. Он надеялся, что, кому бы ни принадлежали эти острые когти, их владелец не услышал его не слишком-то мужественного визга. Из-за борта лодки показалась пара любопытных карих глаз. Несколько длинных рыжих локонов стекли на доски, когда нежданный гость приподнялся, чтобы лучше рассмотреть Гриммджо. Они молча глазели друг на друга. Но когда Гриммджо подался вперёд, незнакомец вновь сполз за борт. — Стой, подожди! Гриммджо рывком перевесился через борт. Слишком быстро, чтобы юноша успел скрыться в надёжных объятиях океана. И Гриммджо увидел. Он увидел бесконечный хвост, сливающийся с туловищем человека. Русал. Самое удивительное существо, которое когда-либо встречал Гриммджо: длинные рыжие волосы, рисующие в воде загадочные узоры; чёрные полосы, расчерченные от груди до пары карих глаз, искрящихся удивлением. Странно, но красиво. Этот взгляд словно пронзил его сердце, и Гриммджо растворился во внезапном приливе тепла. Повинуясь слепому инстинкту, он протянул к существу руку, грезя, как было бы, наверное, приятно провести пальцами по его волосам или прикоснуться к бледным губам, слегка приоткрытым в недоумении. Но прежде чем он успел что-либо сделать, русал скрылся в глубине. Гриммджо так и остался висеть над водой, готовый броситься в океан. Очнувшись от наваждения, парализовавшего его разум и тело, он завалился обратно в лодку, лицом к небу. Сердце бешено колотилось в груди. Лодка больше не двигалась. — …всего лишь сон. Он прикрыл глаза. Громкий звон колокольчика разбудил его. Озорной дельфин, которого они изо всех сил пытались поймать, привёл в этот опустевший уголок океана двух рыбаков. Не лучшая компания, чтобы провести остаток дня, но, по крайней мере, Гриммджо мог считать себя спасённым. Бутылка рома в руке, пустой старый причал над утёсом, одинокий разбитый корабль — единственный слушатель песни. Пьяная мелодия была слегка фальшивой, а голос был таким же тихим, как шелест мелких волн, робко ударяющихся о подгнившее дерево. Левая нога Гриммджо лениво болталась над тёмной рябью. Он смотрел на отражение луны в океане, пока ноты сами скатывались с его языка. Старший помощник, я слышал, вы нам сказали Джон Канака-нака, ту лай-э Глубокий глоток рома прервал импровизированный концерт. Будете вкалывать завтра, а сегодня чтоб отдыхали Джон Канака-нака, ту лай-э Ещё один глоток. Ту лай-э, о, ту лай-э Джон Канака-нака, ту лай-э Дальше он слов не помнил, поэтому начал делать то, что всегда делал в кабаках, когда алкоголь поднимал настроение и чья-нибудь пьяная душа начинала петь: мурлыкал под нос строки из припева и пил ром. Чем больше его желудок наполнялся ромом, тем громче становился голос и правая рука отбивала по доскам одну и ту же повторяющуюся мелодию. Где-то в городе его товарищи все вместе дружно пили и удовлетворяли свои физические потребности в удобных кроватях или на жёстких бочках. Эта непристойная пародия на город — посредственная имитация, которая идеально подходила для таких посредственных людей, как они, — кишела пиратами и преступниками. Мысли Гриммджо улетали в море, далеко-далеко от всего этого. Он бы так и пел, прислонившись головой к деревянной свае, пока не провалится в глубокий сон, если бы не низкое и странное эхо, тянувшееся за его собственным голосом. Это не был свист ветра или крик какого-то животного. Джагерджаку подпевал ещё один голос. И шёл он прямо из-под него. В голове было пусто, тормоза здравого смысла отказали. Гриммджо свесился под пирс и уставился в темноту. Пара золотых глаз сверкнула на него, и голос умолк. Тишина тяжёлым камнем залегла у Гриммджо в желудке (а может, это был ром), и страх просочился в его грудь, когда он понял, что тёмная фигура отступает назад. — П-подожди! Гриммджо вытянул руку. Всё тело потянулось следом, и он упал, благо это было мелководье. Солёная жидкость заполнила рот и обожгла горло; Гриммджо сплюнул её и начал подниматься на ноги, но тут же споткнулся о длинный крепкий хвост и снова свалился в воду. Он отчетливо услышал смешок. Этот смешок эхом зазвенел у него в ушах, затронул его гордость и вызвал прилив адреналина в его теле. Одним прыжком он настиг свою цель. Впившись руками в холодные твёрдые плечи, он приложил его человеческой спиной об одну из деревянных свай, поддерживающих маленький пирс, а коленями упёрся в рыбий хвост, обернувшийся вокруг него. Гриммджо победоносно ухмыльнулся, разглядывая свою жертву в призрачных лучах ночного светила. Но его ухмылка исчезла, когда он откинул с чужого лица длинные волосы, открывая пленительный, нечеловеческий взгляд, посланный на землю, чтобы поглотить его душу, и изящные черты, очаровавшие его. Погрузившись в созерцание, Гриммджо даже не попытался бороться с жгучим желанием поцеловать это прекрасное создание. Однако русал, похоже, его чувств не разделял. Одним толчком Гриммджо снова оказался в воде, и всё, что он мог, — это наблюдать, как русал, загребая жилистыми руками, направляется в более глубокие воды. Перед ним болталась на поверхности пустая бутылка рома. Гриммджо схватил её и изо всех сил швырнул туда, где только что скрылся русал. Локоть болел, и левая нога вся была в синяках. То были боевые награды за неудачную попытку сближения с русалом прошлой ночью. И словно соль на рану — он потерял свою серьгу. Сама по себе она ценности не имела, Гриммджо мог где угодно найти кусок железа и придать ему форму шестёрки. Тем не менее то была его первая пиратская добыча, которую он получил ещё прыщавым подростком, и он чувствовал своего рода привязанность к этому бесполезному выкидышу ювелирного искусства. Тем утром, вместо того, чтобы остаться с товарищами, Гриммджо пошёл к утесу прямо за городом и бросал камешки в море, чтобы дать выход своему разочарованию. И каждым камешком он надеялся попасть в лицо этого глупого русала и выбить тому глаза, взгляд которых уничтожал всякую его защиту: он превратился в марионетку, и похоть была его кукловодом. — Эй, у нас здесь и своих полно. Хватит уже бросать. Незнакомый голос справа застал его врасплох. Гриммджо обернулся и увидел фигуру молодого человека, по пояс в воде. Он никогда не забудет эти длинные рыжие волосы, карие глаза и прекрасные черты лица. Он запустил в него камнем. — Эй! — если бы русал не пригнулся, камешек угодил бы ему в правый глаз. — Ублюдок! Зачем ты хотел меня ударить? — О, так теперь ты не сбегаешь! — Гриммджо перескакивал с камня на камень, приближаясь к воде. Русал не сводил с него глаз. — Зачем ты преследуешь меня? — Я тебя не преследую! — когда Гриммджо подобрался так близко, что ещё шаг — и он в океане, русал отплыл чуть подальше. — Ты помог мне, и я должен отплатить тебе тем же. — Помог? Гриммджо вспомнил чудовищные крики существа на разбитом корабле, его золотые глаза, так похожие на те, что он видел прошлой ночью. Но русал перед ним выглядел кем угодно, кроме монстра. Странный, с заострёнными ушами (Гриммджо не замечал их раньше из-за волос) и чёрными полосами, отходящими от груди и пронзающими глазницы, но всё же ближе к человеку, чем к зверю, которого Гриммджо запечатлел в своём сознании в тот роковой день. — Ты имеешь в виду тот раз, когда вырубил меня сразу после того, как я тебе помог, — Гриммджо оскалился в злобной гримасе. — Я не знал, могу ли тебе доверять. И твои друзья были уже близко. — Они мне не друзья! — пират отреагировал так, будто его ткнули в открытую рану. — Ты выглядел по-другому… — он замолчал ненадолго. — У тебя были другие глаза. Гриммджо попытался вспомнить, но в памяти остались только искрящееся золото в темноте и отчаянный нечеловеческий крик. Русал покачал головой. Он не выглядел смущённым: по его взгляду было ясно, он считает, что Гриммджо ударился головой и сошёл с ума. — Они были золотые! А теперь они карие! И твой голос… — Гриммджо задумался, могут ли глаза русалок меняться в зависимости от времени суток, но этот сочувственно-снисходительный взгляд, обращённый на него, слишком раздражал, чтобы думать о чём-то, что не включало в себя злость на русала. — Знаешь что? Катись нахуй! В следующий раз я оставлю тебя подыхать в грёбаной сети! Русал выглядел таким потрясённым, словно его предали. Он поднял руку и бросил что-то в Гриммджо: что-то настолько маленькое, что и нельзя было разглядеть, но Гриммджо всё равно отошёл в сторону. Он услышал, как что-то негромко звякнуло, и быстро пошарил взглядом по камням, но беглый осмотр ничего не дал. Тогда он снова поднял глаза и встретился с многозначительным прищуром. Русал надулся. — Я тут, знаешь ли, просто пытаюсь быть вежливым! Гриммджо усмехнулся: — Швыряя в меня чем попало?! — Так ведь ты и начал! — Я отсюда не вижу, что там под водой! — Да ты вообще не должен бросать ничего в океан! А что, если я начну кидаться в тебя рыбой?! — Я разведу огонь и всю её съем! Гриммджо приготовился к очередной колкости. Но её не последовало. Русал выглядел озадаченным: его сведённые к переносице брови образовали хмурую складку. — Что такое огонь? — А, точно, ты же живёшь под водой, так что не знаешь, — мозг Гриммджо воспринял это как вызов и начал спешно подбирать определение чему-то настолько простому, но необъяснимому для того, кто с этим никогда не сталкивался. — Он… горит. — Горит?.. Как потоки воды, которые… Внезапно за спиной Гриммджо что-то возникло. Сам он ничего не заметил, но видел испуганный взгляд русала, указывающий куда-то позади него. Он обернулся. Но там ничего не было. — Эй, что за… — когда Гриммджо повернулся обратно, только тихий голубой океан расстилался перед ним, — хрень?.. Его ушей достиг знакомый голос. — Гриммджо, — Юмичика в сопровождении Иккаку показался из-за скал. Эти двое, обычно самые шумные на корабле, пришли сюда подозрительно тихо, вероятно, из-за бурной ночки: оба выглядели невыспавшимися. — Какой сюрприз — встретить тебя здесь. Очевидно, русал услышал их приближение и сбежал. Гриммджо сделал шаг вперёд и задел сапогом нечто, звякнувшее о камни. Что-то блеснуло под ярким утренним солнцем. Это была его серёжка. Гриммджо никому не рассказывал о русале. Все посчитали бы его сумасшедшим, но причина была в другом: он хотел, чтобы это оставалось его личной тайной. Маленькая искра тепла мерцала у него в груди, надежда, что русал ещё вернётся к нему, — но он скорее отрубил бы себе левую руку, чем признался в таком даже самому себе. Его взгляд всегда был устремлён на поверхность океана; он терял покой из-за любой тени, которые иногда просто мерещились его воспалённому сознанию, а уж косяки рыб, как ему казалось, и вовсе издевались над ним. — Гриммджо влюбился, — услышал он однажды ворчание капитана. Кенпачи констатировал это во всеуслышание, прежде чем похлопать Гриммджо по спине своей сильной рукой. — Давай-ка не витай в облаках. — Я не влюблён, — прорычал Гриммджо. — Не трогай меня больше, а то убью! Кенпачи ухмыльнулся: — По крайней мере, ты не растерял свою стервозность, — он снова попытался похлопать его, но на этот раз Гриммджо увернулся. — Перестань так томно смотреть на океан, или он пошлёт русалку, которая сожрёт тебя, начиная с члена. — По собственному опыту говорите, капитан? — Я не стану показывать тебе свой член. Такое ещё заслужить надо. Гриммджо поднял обе руки: — О нет, спасибо. У меня свои стандарты. — Работай давай, а то русалки сожрут твой хуй, приправив порохом. Гриммджо схватил сеть, которую чинил, и оттащил её как можно дальше от капитана. Как велела ему привычка, он взглянул на поверхность моря. Под ослепительными бликами солнца он заметил подозрительную тень; большой плавник мелькнул над водой, и тень исчезла. Однако Гриммджо был уверен в том, что именно он видел. Даже если прошло больше двух месяцев с их последней встречи, ошибки быть не могло. Он ухмыльнулся. — На твоём крючке нет приманки. Гриммджо знал, что русал шпионит за ним. Однако он сделал вид, что не заметил, как его голова показалась из-за скалы, торчащей из моря, и остался лежать на одиноком валуне, пока удочка стояла рядом просто для вида. Как и сказал русал, наживки не было, так что он мог спокойно дремать. — Тут есть один рыбак, который весьма не прочь прыгнуть ко мне в штаны. А моему капитану всё равно, как мы добываем припасы. Русал подплыл чуть ближе: — Штаны — это те штуки, прикреплённые к твоим нижним рукам? Гриммджо всё ещё лежал, подложив обе руки под голову, как подушку. Он поглядел на русала и поднял правую ногу: — Это называется ноги. — Да не важно, как они называются. Эти штаны слишком маленькие, чтобы в них поместился ещё один человек. Ты бред несёшь, — он нахмурился. Взрыв смеха почти напугал русала. Гриммджо не заметил, как тот шарахнулся обратно в воду, поскольку был слишком занят тем, чтобы не упасть с валуна, но, взглянув на него, увидел смесь удивления с раздражением. — Эй, да что с тобой? У Гриммджо аж живот заболел: — Я… Ой, пощади… — он сделал глубокий вдох. — Я имел в виду секс. Он хочет заняться сексом со мной, — пират ухмыльнулся. — А что такое секс ты знаешь? Русал выглядел возмущённым: — Конечно знаю! — он понизил голос. — Просто ты странно говоришь. — Для людей не странно, — Гриммджо принялся сматывать удочку. — А ты вроде как не торопился. Прошло почти три месяца с тех пор как ты мне надоедал. — У меня есть дела. И на корабле ты никогда не бываешь один. Похоже, русал всё это время присматривал за ним. Гриммджо не чувствовал себя польщённым, ему было горько: ведь он-то думал, что был достаточно внимателен, чтобы заметить, как какое-то морское чудище преследует его. Оказалось, что не был. — Боишься сетей? Гриммджо ухмыльнулся. Русал помрачнел. — Люди едят русалок. Они верят, что наша плоть принесёт им бессмертие. Теперь Гриммджо мог понять его реакцию в день их первой встречи: русал, вероятно, думал, что пират намерен продать его кому-то, кто хочет полакомиться его мясом — или найти применение всем тёпленьким дырочкам в его теле. — Что? Впервые слышу о таком дерьме. Это вы — известные любители человечинки. Гримаса отвращения одновременно веселила и расстраивала: — Да кто захочет вас есть? Люди выглядят омерзительно, а ты — самый омерзительный из всех людей, что я видел. — Эй, эти мускулы превосходного качества! — Гриммджо напряг правую руку, демонстрируя бицепс под тканью рубашки. Русал выгнул бровь: — И ты веришь, что, будучи способен тебя сожрать, я всё равно постоянно уплывал? Ты что, дурак? — Эй! Когда Гриммджо двинулся к нему, русал поплыл прочь. Гриммджо был быстр. Но хоть он и мог обогнать любого человека даже по сложной местности, вроде этих скал, что бы он ни делал, русал только отдалялся. — Вернись и скажи мне это в лицо! — Я и так говорю тебе в лицо! — Что ж, если из нас двоих кто-то и омерзителен, то это точно ты! Только посмотри на свой хвост! — Мой хвост совершенно нормальный! А вот вы, люди, странные со своими ногами. Они уставились друг на друга. Гриммджо фыркнул и сунул руку в карман, вынимая немного сушёного мяса. Любопытный взгляд не ускользнул от его внимания, и он бросил один кусок русалу. Тот был застигнут врасплох, и тонкий ломтик мяса чуть не упал в океан. — Это еда, — он оторвал зубами уголок. — Видишь, не отравлено, — едкий вкус разлился у него на языке. — Я Гриммджо. А как зовут тебя? Угощение русала не убедило и он смотрел на Гриммджо с подозрением. — Ичиго. Обычно пираты оставались в городе достаточно долго, чтобы пополнить запасы провизии. От одной недели до одного месяца, но не больше. Гриммджо знал, что, вернувшись на корабль, он не увидит Ичиго в течение долгого времени. Сбежать от товарищей по команде было легко, поскольку никто из них не искал его компании — эти ублюдки похоронили его в ту ночь, когда какой-то мудак вырубил его и посадил в лодку; никто даже не утрудился поисками. Да Гриммджо и сам не стремился проводить с ними времени больше необходимого; он предпочитал уединение на берегу моря, где Ичиго всегда мог его отыскать. Он разжигал небольшой костёр, чтобы приготовить несколько пойманных крабов, когда Ичиго возник над неподвижной поверхностью океана. Сначала голова, потом туловище. Не проронив ни слова, русал забрался на камень рядом с решившим перекусить Гриммджо. Когда пламя начало потрескивать сухими ветками, его глаза расширились. — Вот, что такое огонь, — Гриммджо сидел к нему спиной, но всё равно заметил. Однако, когда он обернулся, из его лёгких словно откачали воздух и все слова застряли в горле. Это было впервые, когда Ичиго находился так близко к нему, не укрытый водой, обласканный тёплыми лучами заката. Сидя на камне, русал слегка наклонил голову: — Эй. Что-то не так? Его волосы лениво спускались с плеч и растекались по камню в полную свою длину. Длина хвоста же была настолько велика, что конец его всё ещё исчезал под водой. Гриммджо захотелось прикоснуться к Ичиго, ощутить под подушечками пальцев чешую и кожу. О, сколько поцелуев он оставил бы на том месте, где рыбья часть соединялась с человеческой. Убрал бы волосы, чтобы провести языком по солёной коже вдоль позвоночника. Поцеловал бы в губы. Что фантазии, что реальность — всё сводило его с ума. — Ничего, — выпалил он. — Ты выглядишь глупо. — Что?! Вот поэтому люди и бросили тебя умирать посреди океана! Кому может понравиться такой придурок! — Ну, я хотя бы не настолько глуп, чтобы застрять в сетях на суше! — Я исследовал! — Хорош же исследователь! Да если бы не я, Кенпачи и остальные продали бы тебя по самой выгодной цене! — У меня больше нет долгов перед тобой! Жизнь за жизнь! Ичиго отвернулся в противоположную сторону. Гриммджо оглянулся на своих крабов, готовых стать ужином, когда заметил, что пропустил одного: тот пытался скрыться в неясном направлении. — Эй, и куда это ты собрался? В несколько шагов Гриммджо настиг его. Краб двигался не так быстро, как должен был, ведь Гриммджо уже сломал ему панцирь, полагая, что убил, но, по-видимому, только заставил страдать. Он собирался поймать его снова, когда услышал стон позади себя. Теперь Ичиго был ещё ближе. И с его длинных, мокрых волос капало прямо на костёр. — Идиот! — Гриммджо бросился назад, но огонь уже потух. — Чёрт бы тебя побрал! У меня нет больше дров! — он вперил взгляд в Ичиго, который был слишком занят осмотром своей руки. Гриммджо, не думая ни секунды, опустился на колени, чтобы перехватить её, но Ичиго отодвинулся. Гриммджо нахмурился: — Дай посмотрю, придурок! — ему удалось схватить его за запястье. Холодное, как океан. Он, будто зачарованный, стал разглядывать чёрную кожу. — Всё в порядке. Должно быть, ты такой мокрый, что… Их взгляды встретились. Гриммджо почувствовал, как запястье выскользнуло из его хватки и чужие пальцы переплелись с его собственными. Пламя заходящего солнца танцевало у Ичиго в глазах. Его лицо было близко, так близко, что Гриммджо мог разглядеть крошечные капли морской воды на ресницах. Чувствовал его дыхание, рыжие волосы щекотали лоб. И всё же их губы так и не соприкоснулись. Ладони Ичиго заскользили вверх по рукам Гриммджо, коснулись плеч и легли на спину. Лицом он трогательно уткнулся ему в шею. Гриммджо сжал его между своих ног, и звуки ровного дыхания возле самого уха окончательно лишили пирата воли сопротивляться плотским желаниям. Его эрекция настойчиво требовала к себе внимания. — Я… — замямлил Ичиго, — соврал тогда… — несколько бесконечных мгновений только шум волн нарушал тишину. — Ты мне нравишься… Но Гриммджо не видел их. Он не видел голода в золотых глазах. Тьму, заполняющую склеру. Чудовищную острозубую ухмылку, исказившую красивое лицо. — …и ты — самый аппетитный человек из всех, что я видел.***
Малыш раскрыл свой пухлый кулачок. Небольшая серёжка упала на ладонь его матери. Кусок железа в форме шестёрки. Кусок плоти, всё ещё при нём. Дама закричала.