Неравный бой

14 апреля 2007 года, Штутгарт, Германия. Бой за титул Чемпиона мира по версии WBA среди тяжеловесов.

Сегодня в Штутгарте, на «Порше-Арене», с самого утра творится полный хаос. Как и ожидалось, на входе образовалась длинная вереница почитателей большого бокса, которая, кажется, не имеет ни конца, ни края. Люди, одержимые азартом и жаждой крови, стремятся попасть внутрь и занять места ещё до начала великого боя, чтобы собственными глазами увидеть, как «Питерский Гигант» (именно так называют Николая Валуева ярые фанаты), сокрушительным ударом уничтожит четвёртого обязательного претендента на пояс и титул чемпиона — Руслана Чагаева. Зрители занимают последние места, а ведущий, не теряя ни секунды времени, уже готов огласить во всеуслышание почётный список достижений узбекского бойца, приглашая, тем самым, оного на ринг. Трибуны ревут от восторга. В зале раздаётся зажигательный мотивчик Eminem'а, а Руслан Чагаев, пританцовывая, следует к рингу в сопровождении своего эскорта, состоящего преимущественно из охраны, тренера и его помощников. С лёгкостью скользит сквозь канаты и, немного покрасовавшись перед болельщиками, занимает своё место, в красном углу ринга. Пришло время огласить имя действующего чемпиона мира по версии WBA, и ведущий делает это с не меньшим энтузиазмом. На мгновение яркие софиты ослепляют толпу, и под мелодичные завывания американской певицы в зале появляется непобедимый Питерский Гигант, удары которого часто сравнивают по силе с ударом кувалды по голове. Толпа взревела, приветствуя своего героя стоя. Размашистой походкой Валуев приближается к рингу в центре зала, с грацией чёрной пантеры преодолевает ограждение, и ведущий с восторгом повторяет в микрофон имя чемпиона под скандирующие возгласы толпы: «Гигант! Гигант! Гигант!». Говорят, по глазам бойца можно предугадать исход боя. Глаза Руслана Чагаева не выражают ничего. Лишь плотно сжатые губы, короткие махи руками и прыжки на месте, говорят о напряжённом состоянии претендента и боевом настрое. Да, он хочет победить Валуева, как и многие его предшественники. Но учитывая разницу конституции их тел, сделать это будет не так-то и легко, как хотелось бы многим. А вот Николай, напротив, всем своим видом излучает уверенность в себе, словно исход боя предопределён в его пользу задолго до того, как WBA огласила имя очередного соперника. Видно, что он не сомневается в своей победе (и многие солидарны с ним в этом), оттого и ведёт себя достаточно сдержанно, без лишних прискоков и жестов. Свет в зале погас. Лишь мощные лампы, зависшие прямо над головами боксёров, освещают центровую зону «Порше-Арены». Толпа смолкла, в предвкушении кровопролитного зрелища. Подобное затишье всегда предшествует бою. По залу пробегает мерзкий холодок, исходящий от ринга, поднимая дыбом волосы на затылке у каждого из присутствующих. Соперники, покинув свои углы, сходятся в самом центре бойцовской площадки, ледяным взглядом обещая разорвать друг друга. И это больше, чем просто обещание. Это начало войны, из которой каждый из титанов мечтает выйти единоличным обладателем титула лучшего в мире боксёра среди тяжеловесов. Удар гонга, последовавшее за ним ликование толпы, свет и неизменное лицо Руслана перед глазами превращают Валуева в русскую кровожадную Годзиллу, решительно настроенную отстоять звание «Короля ринга». Дождавшись атаки соперника, Николай встречает Руслана тяжёлым ударом левой прямо в челюсть. Удар чудовищный по своей силе и мощи, но, вопреки ожиданиям, лишь слегка дезориентирует соперника и сбивает его темп. Затем следует серия размашистых атак от Валуева, но Чагаев с лёгкостью увиливает от столкновения с тяжёлой рукой Николая. Рывок, замах перчатки — и вот уже Белый Тайсон наносит ответный удар прямо в грудь соперника. Валуев пятится назад, содрагая ринг широкими шагами, и тут же принимает оборонительную стойку, отражая удар правой в подбородок. Надо заметить, мало кто ожидал от татарина с узбекским гражданством столь великолепной техники ведения боя. Его агрессивные удары с лёгкостью достигают стального корпуса и увесистой головы Гиганта - и это несмотря на разницу в росте. Поистине превосходный бой!.. А тем временем на другом конце Штутгарта, сминая простынь под собой в агонии, за счастливое будущее борется никому не известная Галина Рудакова. — Господи, Эдик, долбанный ты ублюдок, оторвись уже от телевизора и позови врача, — зарычала миниатюрная темноволосая женщина на мужа, не разжимая челюсти. — Да чего ты так нервничаешь, дорогая? — не отрываясь от экрана, малодушно ответил тот, неустанно поглаживая пышную «чёлку» тёмно-рыжих усов под носом. — Сейчас я всё сделаю, только… — Чего я нервничаю? — задохнулась Галина от возмущения. — Я рожаю, идиот ты этакий! Или не заметил? Так иди сюда, я тебе наглядно покажу, — изобразив натянутую улыбку на озлобленном лице, Галина всё ждала, когда же муж обратит на неё внимание, чтобы можно было поманить его пальчиком, но Эдуард продолжал увлечённо следить за боем. Поэтому бедняге ничего не оставалось, кроме как перейти к угрозам: — А ну быстро сбегал за доктором, или, клянусь, как только выйду отсюда, заморю тебя голодом! — Да иду я, иду! — запричитал рыжеволосый детина в затёртых штанах и клетчатой рубахе, поднимаясь с кресла, и попятился назад, до последнего не выпуская из виду кружащихся на экране Валуева и Чагаева. — Чего так орать-то? Будто в первый раз… Галина смерила мужа гневным взглядом, тут же отвлекаясь на очередную схватку, по силе равную удару Валуева. Набрав в лёгкие побольше воздуха, она задержала дыхание и зажмурилась, сжимая челюсть так, что её едва не сводило от давления. Обычно красивое, миловидное лицо Галины перекосила гримаса боли. Из груди вырвался утробный, животный рык. Пытка длилась каких-то полторы минуты, не больше, но, чёрт возьми, какими же долгими они казались! Говорят, первые роды самые тяжёлые, а дальше дети вылетают, как по маслу, только и успевай ловить. Галя и сама не раз слышала об этом от врачей и коллег. Так часто, что порой начинало тошнить от всех этих разговоров на тему предстоящих родов. Но вот, когда во второй раз оказалась в родильном отделении, готова была сожрать с потрохами всех и каждого, кто посмел убеждать её в этом. Легче не было! Нисколечки! Напротив, вторичное испытание на прочность казалось сущим адом, каторгой для невинно осужденных. Пострашнее каких-то там политических междоусобиц и мировых войн. Уже ровно сутки она провела в палате, корчась от боли и изливаясь потом на белые простыни. С каждым часом теряя терпение и разум, изнемогая от усталости, но ребёнок всё не выходил. — Ну, как тут у нас дела? — появился в дверях низкорослый мужчина арийской наружности — акушер-гинеколог местного родильного отделения, Карл Фриц. — Как чувствует себя будущая мамочка? — Доктор, — жалобно стеная, схватила женщина за грудки врача, как только тот максимально приблизился к ней, — я прошу вас… Нет! Умоляю! Дайте мне лошадиную дозу обезболивающего, чтобы я уже, наконец, перестала испытывать эту адскую боль. — Нельзя, Галина, — старался говорить спокойно доктор Фриц, тщетно пытаясь избавиться от тонких, изящных клешней подопечной. — Мы и так вкололи вам больше положенного. — Вырубите тогда меня, умоляю! Вы ведь можете, доктор, я знаю. Просто позовите анестезиолога и прокесарите уже меня, иначе я не выдержу больше этой пытки! — жалобно выдохнула страдалица в лицо немцу, но тот, казалось, оставался непреклонен. — Галочка, ну что ты такое говоришь… — попытался вклиниться в разговор Эдуард, за что и получил убийственный взгляд от супруги и нелестный комментарий: — Ты вообще лучше умолкни, Эдик! Чтоб я ещё раз пустила тебя в свою постель… — Галина, успокойтесь, — прервал гневную тираду врач, по-прежнему оставаясь в цепких лапках разъярённой русской женщины. — Вы же знаете, что это вредно для вашего ребёнка. Естественные роды… — Да плевать я хотела на ваши естественные роды, — взвыла роженица, отталкивая Фрица и откидываясь на подушки. — Господи, я просто хочу уже родить! — Послушайте меня, Галя, — приводя в порядок халат и поправляя стетоскоп, вновь монотонно заговорил акушер-гинеколог, словно желая усыпить подопечную своей нерасторопностью. — Несмотря на то, что процесс появления вашего чада слегка затянулся, все показатели у вас в норме. Нет причин прибегать к экстренным мерам. Я уверен, ребёнок вот-вот перейдёт в активную фазу… — Хватит пороть чушь, — выплюнула Галя нечеловеческим голосом, словно сам дьявол вселился в это хрупкое маленькое тельце, некогда с осиной талией и небольшой аккуратной грудью. На самом же деле, очередная схватка была на подходе, оттого и женщина казалась чрезмерно агрессивной. — Делайте уже свою работу или я разнесу тут всё, к чертовой бабушке! Камня на камне не оставлю, клянусь, если вы не вытащите этого неродившегося засранца из меня! Доктор Фриц, ну где ваша добродетель? — резко сменила тон роженица, кривясь и постанывая. — Бедная русская женщина умоляет вас облегчить ей жизнь, а вы стоите, сложа руки на груди, как долбанный нацист из Бухенвальда. У вас случайно родственников среди фашистов не было? — Галочка! — раскрыв рот, ахнул Эдуард, трясущейся рукой поправляя очки на переносице. — Дорогая, что ты такое говоришь? Простите, доктор Фриц, это все стресс и… — А чего это ты извиняешься за меня, рыжий прихвостень? — перебила Галина, уже не в силах остановить свой словесный понос. — Ты бы лучше просил прощение за то, что притащил меня сюда и доставил лишних хлопот местной бригаде фельдшеров. — Галочка, ну ты же знаешь, что я не мог пропустить этот бой, — оправдывался Эдуард, сводя густые рыжие брови домиком. — Ведь Валуев… — Да ты со своим Валуевым мне всю плешь проел! Вот тут уже всё, — долбя себя ребром ладони по горлу, взбеленилась Галина. — Достал! Носишься повсюду за ним, как слепой котёнок за мамкиной титькой. Пора бы уже повзрослеть, Эдик, и вспомнить, что у тебя жена и ребёнок… Точнее, двое… — Галина, возьмите себя в руки, — всё это время наблюдающий в стороне за перебранкой супругов доктор Фриц, наконец, соизволил вмешаться, демонстративно натягивая перчатки на руки. — Давайте я лучше вас осмотрю, а потом решу, что с вами делать. — Боже, я только об этом и прошу, — широко раздвигая ноги, застонала Галя. Доктор Фриц присел на край кровати и с деловым видом принялся разглядывать охотно выставленные напоказ женские прелести, пока Эдуард, воспользовавшись случаем, юркнул обратно к телевизору. Уже шесть раундов к ряду Чагаев успешно ускользал от медвежьих лап Валуева, порхая, словно бабочка вокруг соперника и жаля как пчела тяжёлыми болезненными ударами по корпусу и голове противника. Очередной взмах руки, и Руслан точно с грацией тигра ушёл в сторону, сокрушая Гиганта ответным прямым слева в подбородок. «Вот это поворот!» — кричал комментатор, наверняка, хватаясь за голову. — А-а! — вторила ему Галина в потугах. И судя по тому, как оживился доктор Фриц, созывая команду помощников, дело сдвинулось с мёртвой точки, и супруга Эдуарда вот-вот готова была родить. Но мужчина никак не мог оторваться от экрана телевизора и, кажется, совсем не слышал душераздирающих возгласов дражайшей супруги. Хотя нет, крики-то он, как раз, слышал и даже морщился при каждом из них, но лишь потому, что Галочка своими завываниями отвлекала от происходящего на ринге хаоса. Валуев неожиданно для всех потерял равновесие, и трехсотфунтовая туша полетела на канаты, едва не проломив пол под собой. Зрители в шоке. Эскорт Валуева, как и Чагаева, в шоке. Толпа замерла в ожидании. Даже рефери, замешкав, не сразу приступил к отсчёту времени. Долгих восемь секунд Питерский Гигант пребывал в прострации, широко раскрытыми глазами озираясь по сторонам. Походу невдомёк Валуеву, как так вышло, что какой-то там узбекский сморчок смог отправить его в нокдаун коротким ударом в челюсть. Но вопреки ожиданиям фанатам Чагаева, да и его самого, Николай уверенно поднялся на ноги, ну точно влекомый невероятной вспышкой ярости. В считанные секунды глаза его налились кровью. Надо сказать, у Николая и так взгляд тяжёлый, исподлобья, а тут и вовсе хрусталики превратились в два алых камня, пылающих адским пламенем. Выражение лица стало пугающе мрачным. Стальные мышцы напряглись, одним лишь видом вызывая у зрителей порыв бежать как можно дальше. «Какой бой! Какой бой!» — восторгался комментатор с экрана, казалось, пытаясь перекричать не только ополоумевшую толпу зевак, но и саму Галину. — Эдик, козлина ты безрогая! — сбивая простынь под собой, ёрзала по кровати женщина, не переставая корчиться и орать от боли. — Клянусь Богом, если ты сейчас не вырубишь этот чёртов телевизор, я поднимусь с кровати и шандарахну тебя чем-нибудь по башке, не хуже твоего Валуева! — Галина, не нервничайте, — неустанно призывал к спокойствию доктор Фриц, занимая место у подножья кровати. — Вам сейчас нужно мыслить в позитивном русле… — Перестаньте меня уже, наконец, успокаивать! Это жутко нервирует… А-а! Вытаскивайте уже его из меня, чёрт вас всех подери! — срываясь на крик, взмолилась Галина. — Боже, когда же это всё прекратится? — Тужьтесь, Галина, тужьтесь… И Рудакова принялась активно тужиться и дышать в перерывах между схватками, как это требовали от неё врачи и медсёстры. И крик её удивительным образом сочетался с боевым кличем Гиганта с экрана телевизора, который в это же время, окончательно придя в себя, наступал на противника. Они кричали в унисон, дополняя друг друга. Да таким жутко раздирающим казался звук, что Эдуард, не выдержав, прикрыл уши, замирая в предвкушении удара. Казалось, Валуев вот-вот настигнет мертвецки бледного Чагаева, дрожащего, словно осиновый лист на ветру, и раздавит его своей здоровенной лапой, обутой в лёгкие кеды пятьдесят второго размера, ну точно букашку. Но в самый последний момент Гигант отчего-то застыл на месте, занеся руку над головой. И вид его уже не казался таким грозным, скорее, затравленным… — А что происходит? — растерянно произнёс Николай, но мало кто догадывался в зале, что это был уже совсем не тот Валуев, которого они привыкли видеть. Это была та самая Галина Рудакова, которая, по логике вещей, с минуты на минуту должна была подарить миру маленькое чудо с тёмно-синими глазками и редким светлым пушком на голове…