Плащи, простуда и компания

Поправляя постельное бельё в сотый раз за этот вечер, Гвен переворачивается на другой бок в надежде, что потеря давления на спину наконец позволит ей заснуть. Её грудь ноет от простуды, мучившей её уже несколько дней, но до сегодняшнего вечера у неё совсем не было времени, чтобы как следует подлечиться, и теперь она стонет, когда очередное движение вызывает дискомфорт. Гаюс застал её кашель, когда она несла связку стирки мимо него в тот же вечер, и поспешно отослал её домой с лекарством и приказом отдохнуть, пообещав извиниться перед Морганой и попросить Мерлина покрыть её обязанности на вечер. Она сопротивлялась, не желая ставить своих друзей в затруднительное положение, но лекарь был строг в своих приказах, а желание спать — слишком сильно. Гвен была благодарна за его вмешательство, но в ту секунду, когда она заползла в постель с чашкой целебного чая Гаюса, боль, которую она усердно подавляла, начала распространяться по всему её телу, и она обнаружила, что её порядочно лихорадит и она не может даже расслабиться, не говоря уже о сне. Её стон перерастает в кашель, и она снова ворочается, едва не пропуская лёгкий стук в дверь. Она хмурится, не ожидая, что кто-то решит проведать её, замечает, что уже стемнело, и садится, чтобы обернуть шаль вокруг плеч, прежде чем выскользнуть из постели. Лунный свет пробивается сквозь щели у дверной рамы, которые она всё никак не могла заделать, и она думает о железной кочерге, прислонённой к стене. Она знает, что должна дотянуться до неё и защищаться лучше, чем несколько недель назад, но фигура у двери стучит снова — теперь уже громче, чем раньше — и неуверенно шепчет её имя. Она узнаёт голос и не знает, было ли небольшое учащение её пульса последствием болезни или же растянутых гласных в её имени. Убедившись, что шаль накрыла её как можно лучше, и пожелав, чтобы её ночная рубашка была сделана из более плотной ткани, она открывает дверь и обнаруживает, что её подозрения подтвердились: Артур стоит в дверях, окутанный синий плащом, с широко раскрытыми и полными беспокойства глазами. Он вновь шепчет её имя, и она кивком приглашает его войти, держась за дверь и следя за тем, чтобы никто из соседей не скрывался в ночи. Закрыв дверь, она поворачивается к Артуру и видит, как он неуверенно улыбается. — Извини за вторжение, но Моргана упомянула, что тебе нездоровится. Хотел узнать, не нужно ли тебе чего-нибудь. Гвен нежно улыбается и удивляется тому, как она только могла подумать, что Артур холодный и безразличный. — И ты не послал Мерлина? Слабый румянец разливается по его щекам, исчезая так же быстро, как и появился, и он едва заметно качает головой. — Я сам хотел тебя видеть. Кроме того, думаю, от меня будет больше пользы, чем от Мерлина. — Больше пользы, чем от помощника лекаря? Румянец возвращается к его щекам, и снова Гвен не может сдержать лёгкой улыбки, прежде чем очередной приступ кашля заставляет её отвернуться. Артур хмурится, когда она выпрямляется, и подходит ближе. — Прости, что заставил тебя встать с постели. — Всё в порядке. Я всё равно не могла уснуть. Он с сожалением тянется к ней, и она охотно идёт в его объятия, всё ещё удивляясь тому, как быстро они позволили всем барьерам между ними пасть после испытания с Сенредом и как естественно было чувствовать себя так близко к нему. Она прислоняется головой к его груди и прикрывает глаза, тихо вздыхая. Напряжение начинает оставлять её ноющие мышцы, и она решает, что не хочет двигаться. Артур прижимается губами к её макушке, и она чувствует, как он снова начинает хмуриться. — Ты вся горишь, Гвен. Тебе и правда лучше лечь. Она скользит руками под его плащом и обвивает их вокруг его талии, наслаждаясь дополнительным теплом. — Здесь намного лучше. — Она знает, что ведёт себя по-детски, но чувствует себя более расслабленной, чем в последние дни, и к тому же лихорадка заставляет её вести себя куда раскованней, чем она могла себе позволить. Он хихикает и чуть отстраняется, чтобы стянуть плащ со своих плеч и накинуть на неё. — Пойдём, — бормочет он и проводит её через комнату. — Куда? — Я позабочусь о тебе. Гвен хлопает глазами, чувствуя, как холод пробегает по её венам. — Как? — Сначала уложу обратно в кровать, а затем дам чай. Ей хочется возразить, спросить, знает ли он, как заварить чай, не сжигая её кухню, но её зубы начинают стучать, и она позволяет ему прислонить подушку к стене и помочь ей лечь поудобнее. Она закидывает ноги на кровать, а он натягивает на неё одеяло и плотнее закутывает в свой плащ. И только она поднимает голову, чтобы поблагодарить его, как натыкается на такой знакомый неодобрительный взгляд, когда он заправляет край одеяла и разглядывает каменный пол. — Что такое? — Почему ты без носков? Твои ноги, наверное, замёрзли. — Не позволено. Он ещё больше мрачнеет. — Что значит «не позволено»? — Есть законы, Артур. — Её пробирает озноб, и она прислоняется головой к стене. — Это символ статуса. Только дворянам разрешено носить носки. — Это просто смешно. Гвен улыбается, а затем отвечает: — Пожалуй. Ты можешь изменить и это, когда станешь королём. Она закрывает глаза, а когда открывает их в следующий раз, видит, как рядом прогибается матрас, пока Артур ёрзает, пытаясь устроиться поудобнее. Она сдвигается и предлагает ему одеяло. Артур начинает возражать, но она настойчиво натягивает его ему на плечи и прижимается поближе. Между ними всё ещё есть несколько слоёв, так что она не позволит ему балансировать на краю кровати, когда им обоим так будет гораздо удобнее. Он обнимает её и притягивает ближе, прежде чем дотянуться другой рукой до чего-то на полу. — Я заварил тебе чай. — Когда ты научился делать чай? Артур довольно улыбается и протягивает ей чашку. — Я полон сюрпризов. — Это точно. Спасибо. — Она делает глоток, и тёплая жидкость успокаивает её горло. Чай немного слаще, чем она привыкла, и она считает это лечебным эффектом. — Я добавил туда мёд. Он всегда помогает мне, когда я болею. — У меня никогда раньше не было мёда. Очень вкусно, — говорит она с улыбкой, делая ещё один глоток. Артур хмурит брови. — Сожалею. Ещё один закон, не так ли? — Нет, просто его не часто можно найти на рынке в Нижнем городе. В ответ он кивает ей с серьёзным видом. — Я посмотрю, смогу ли это изменить. — Не думаешь, что твой отец заподозрит неладное, если ты проявишь внезапный интерес к продовольствию низших классов? — Мой долг как наследного принца — заботиться о благополучии своих подданных. — Он пожимает плечами, и она прижимается к его груди. — И, Гвиневра, мой долг также — заботиться о твоём. — Ты так добр ко мне, Артур. — Не так добр, как следовало бы. — Вот только я, боюсь, не слишком добра к тебе. — Она чувствует, как он напрягается рядом с ней, и уточняет: — Я не должна позволять тебе быть так близко ко мне, когда меня лихорадит. Ты можешь заразиться. — Ерунда. — Он целует её и крепче прижимает к себе. — Мерлин и Гаюс позаботятся обо мне, если я заболею. Я не оставлю тебя одну. Она улыбается, уткнувшись ему в грудь. Она знает, что должна отправить его домой хотя бы ради королевства, если не из-за всех страданий, которые он причинит Мерлину, если заболеет, но с ним она чувствует себя лучше и позволяет себе ненадолго расслабиться в его объятиях. Он легко проводит руками по её спине, рассказывая о своём дне, её веки начинают тяжелеть, и тогда она наконец засыпает, моментально забывая боль, дрожь и свою неудобную кровать. Артура не было, когда она проснулась на следующее утро, но был букет полевых цветов, оставленный на её столе рядом с предписанным Гаюсом лекарством и парой прекрасных шерстяных чулок.