Все всегда возлагали большие надежды на светлое будущее человечества. Все говорили, что в каком-либо году (а эта дата все откладывалась) люди создадут летающие машины, которые не будут вредить окружающей среде, невероятные технологии, которые смогут вылечивать людей от неизлечимых сейчас болезней (кто-нибудь думал о невероятном приросте населения и последствиях?), и построят город будущего, о котором грезили предки. Но все оказалось куда проще, чем предполагали: люди не создали летающих машин, не изобрели невероятных технологий, не сделали огромный прорыв в медицине и не построили город будущего, если, конечно, эта свалка не считается им.
Люди захламили Землю до такой степени, что многие виды животных вымерли, оставив после себя лишь картинки в детских книжках, растения надрываются, фотосинтезируя и задыхаясь от густого смога, охватившего почти всю планету, чтобы человечество могло дышать свежим воздухом, но это никому уже и не нужно. Все засели в своих огромных частных домах или маленьких и ветхих квартирах на окраинах мегаполисов, чтобы уткнуться носом в яркий экран монитора или телевизора, слушая писклявый голос телеведущей, которая работает на развлекательном телеканале, или, на лучшем случае, на государственном. К слову, телеканалы с юмористическим и развлекательным контентом заняли восемьдесят процентов телевидения. Люди пытаются. Пытаются быть веселыми и радостными, несмотря на всю серость вокруг. У кого-то получается натягивать улыбку и смотреть с позитивом на мир вокруг, надеясь на лучшее, кто-то прибегает к алкоголю, виртуальной реальности, другие же прибегают к продавцам наркотиков.
Некоторые организации, которые существовали и в прошлом, продолжают работать, но большая часть уже разорилась, потому что люди не видели в них смысла, на смену им пришли новые. Например, НАСА кое-как продолжает существовать и изучать космос, хотя это уже пережитки прежней НАСА. Скоро не станет и ее. Несмотря на то, что астрономию убрали из школьной программы буквально пятнадцать лет назад, ученые, космонавты, пилоты все еще востребованы и будут востребованы некоторое время, но общество деградирует.
Оно облегчило себе жизнь всеми способами, которые были возможны. Клоны? Есть. Роботы? Тоже есть. Искусственный интеллект, искусственная армия, искусственные люди, порой Ойкава думал, что он сам не настоящий человек из плоти и крови, а всего лишь созданное и управляемое кем-то существо.
Механизированное общество постепенно стало заменять биологическое.
— Но так даже лучше, наверное, — бормочет себе под нос Ойкава, держа в руках стакан кофе из дешевой кофейни, которую недавно открыли через дорогу, и пролистывая сводку новостей под противный и писклявый роботизированный голос, доносящийся из компьютера.
— За последнюю неделю не случилось ничего выдающегося в вашей сфере деятельности, Ойкава-сан. Желаете узнать более локальные и свежие новости в других? — оттолкнувшись ногой от стены и проехав на стуле до отдельного стола с кипой бумаг, Ойкава остановился и негромко ответил: «Да».
— Две кражи на улице, ограбление со взломом и одно убийство в районе Синдзюку, три убийства с ограблением и четыре проникновения в частную собственность в Сибуе…
— Отмена.
Голос замолк с неприятным металлическим скрежетом в конце. Ойкава сложил руки на стол, положив на них голову, и тяжело вздохнул. Ситуация в городе не улучшается, хотя сколько раз правительство говорило о сокращении количества преступлений. По сути астронавта НАСА криминальная сводка не должна волновать, но как гражданина это не может Ойкаву оставить равнодушным.
— Опять ты засел над своими планами и схемами, тупой Ойкава, — из кухни послышался довольно грубый голос, отдающий легкой хрипотцой, — мне тебя насильно оттаскивать от них? — через некоторое время в комнату вошел парень в свободной лимонной футболке. Его волосы торчали в стороны, и казалось, что их невозможно пригладить — снова начнут торчать. Парень подошел со спины к Ойкаве, который, кажется, замер и боялся обернуться, положил руку ему на плечо и развернул, прокрутив того на стуле.
— Ива-чан, у меня скоро полет, мне же нужно готовиться. Моя команда наде…
Ойкава был прерван. Иваизуми наклонился к парню, приблизился к лицу слишком близко. Настолько близко, что их губы почти соприкасались, настолько, что Ойкава прикрыл глаза, подаваясь вперед. Настолько, что Иваизуми закрыл рот Ойкавы рукой, довольно усмехаясь и смотря на недовольного Тоору.
Сначала это было неловкое касание, когда Иваизуми смазано провел языком по губам Ойкавы. Затем это было грубоватый поцелуй. Парень ощущал укусы, на которые Ива-чан явно не скупился, чувствовал, как его губу оттягивают. И против такой наглой грубости Ойкава Тоору не имел абсолютно ничего против.
Ойкаве было мало поцелуя, было мало Иваизуми в последнее время. Он не может сдержаться и не провести своими холодными длинными пальцами по позвоночнику парня, задрав футболку и заставив Хаджиме прогнуться.
— За что ты такой горячий, Ива-чан? — спрашивает Тоору, отстранившись от губ Иваизуми.
Волосы Тоору растрепаны еще больше, чем после сна, глаза прикрыты в хитром прищуре, но он выглядит довольным, его губы приоткрыты. И Иваизуми так и хочется задать ответный вопрос, но он ничего не произносит, растрепывая волосы еще сильнее.
— Я на работу, — бросает Иваизуми и уходит, снова оставляя Тоору одного.
Иваизуми Хаджиме никогда не задерживается дольше ночи у Ойкавы дома. Никто из них и не против. Наверное.
Иваизуми Хаджиме — самый привлекательный во всех смыслах мужчина, которого только встречал Тоору за всю свою жизнь. Он чертовски горяч и так же чертовски умен, но работает с ним в одной организации, и это мешает им построить нормальные отношения, которых бы хотел Ойкава.
Иваизуми Хаджиме — управляющий полетами в НАСА, Ойкава Тоору — командир корабля, который готовится к одному из последних полетов организации. Они познакомились не больше трех месяцев назад. По мнению Иваизуми, Ойкава принадлежит к самому раздражающему типу людей, который неимоверно бесит своим беспечным поведением, но если хватит смелости заглянуть глубже, то можно найти кучу скелетов в их шкафах.
По мнению же Ойкавы, которое изменилось после некоторого проведенного вместе времени, Иваизуми тот тип людей, который обругает тебя, но будет заботится о тебе несмотря ни на что. И Ойкаве чертовски нравится чувствовать рядом человека, который подставит свое плечо.
В самом начале их еще не дружеских отношений Хаджиме старался как можно быстрее избавиться от компании этого навязчивого и ветреного парня, но в конце концов смирился, что возле него вертится этот придурок.
У них оказалось больше общего, чем оба могли предполагать, но и разногласий было не меньше. Иваизуми мог зачитываться фэнтези, Ойкава до ужаса любил научную фантастику, которую не раз после прочтения оспаривал, но в итоге их мнения сходились на том, что реализм все-таки лучше. Ойкава не любил техно-музыку, Иваизуми — классическую, но обоим нравился рок прошлых годов и десятилетий.
Они оба были разными людьми, которых просто тянуло друг другу. Только тянуло тоже по-разному.
Киндаичи, новенький в команде Ойкавы, всегда с непониманием смотрел на Тоору и Иваизуми, который иногда заходил к ним со своими подчиненными, чтобы осмотреть оборудование. Но каждый чертов раз, спустя пару минут после прихода, Хаджиме оказывался вовлеченным в разговор Ойкавой, который предпочитает активно жестикулировать и наигранно повышать голос вместо того, чтобы спокойно говорить. Взгляд Ютаро не оставался незамеченным командиром, который прекрасно понимал причину, по которой на него и Иваизуми так смотрят. И иногда сам задавался вопросом, почему он общается с человеком, с которым из общего только работа и влечение друг к другу.
В принципе, Ойкава и сам не задерживается в своем же доме надолго. Большую часть времени он проводит на работе, готовясь к полету или обдумывая детали плана. Тоору не может не продумать каждую мелочь, не может позволить выйти ситуации из-под контроля, какой бы сложной она не оказалась. Капитан всегда должен быть готов.
Когда у Ойкавы выходной, как сегодня, парень просто не знает, куда себя деть, потому что, вроде, хочется отдохнуть, а еще нужно чем-нибудь заняться. Он мог бы провести время с Иваизуми, конечно, если бы тот не ушел на работу. Поэтому единственное, что ему остается, — позвать друзей, найти выпивку (что сделать достаточно сложно, потому что цены на нее взлетели с недавнего времени) и наслаждаться временем.
Несмотря на то, что Ойкава Тоору общительный, друзей у него не так уж и много, как некоторые говорят. Его команда и двое приятелей из старшей школы. Правда, он не общался с ними около полутора месяца, но уверен, что Ханамаки и Матсукава не забыли о нем. Они никогда не забудут того, над кем стебались весь первый год, того, с кем сблизились во второй и стали близкими друзьями на третьем году обучения.
Но Ойкава все равно сомневается перед тем, как нажать зеленую кнопку вызова.
Через два часа квартиру Ойкавы заполняет шум, звон бутылок и веселый смех парней. Он чувствует себя в своей тарелке, на своей орбите, в окружении близких ему людей. Кажется, они выпили две бутылки водки или чего-то подобного, Ойкава уже не помнит, а тянуться за бутылками только для того, чтобы взглянуть на этикетку, желания нет. Да и сил.
Тоору весело, и он не собирается останавливаться ровно до тех пор, пока почти поздно вечером Ханамаки не утаскивает Матсуна, прощаясь с Ойкавой и забирая с собой две пустые бутылки. Парень думал, что они останутся на ночь у него, но, кажется, у этих двоих были свои планы. И Ойкава Тоору в них явно не входил.
А еще Ойкава Тоору не хотел оставаться пьяным в одиночестве в своей квартире, которая теперь веяла холодом (или ему только казалось так).
Телефонные гудки казались ему отвратительно долгими. Он уже убрал телефон от уха и хотел сбросить вызов, как увидел, что начался разговор.
— Ты так долго не брал трубку, что я уже начал беспокоиться, — голос Ойкавы слишком наигранный, — чем ты сейчас занят, Ива-чан? — Хаджиме практически слышал ухмылку Ойкавы.
— Явно не пьяным тобой.
— А мог бы, — почти шепчет Ойкава, прикрывая ладонью усмешку, — я не против.
Вместо ответа парень слышит тихий вздох.
— И что я бы с тобой делал? — Иваизуми недоволен.
— А что ты хочешь со мной делать?
— То, о чем явно не думает твоя глупая пьяная голова, Ойкава, — Тоору показалось, что он услышал, как Иваизуми рыкнул, но предпочел не говорить об этом.
— Ива-чан, я сам приду к тебе, если ты не придешь ко мне, — Ойкава слышит короткие гудки через пару секунд и оседает на пол, потому что диван далеко, а стоять шатаясь и не имея возможности за что-нибудь ухватиться, проблематично.
Тоору правда не знает, придет ли Иваизуми или оставит вариться его одного со своими загонами, которых еще не было, но Ойкава знал, что они придут, не оставят его в покое. Выронив телефон из рук и прислонившись к не такой уж, на удивление, жесткой, но все-таки приятно холодящей тело стене, Ойкаве кажется, что он начал засыпать, потому что перед глазами все плыло и двоилось, хотя он был бы не против провалиться в спокойный сон до утра. Правда, он не хочет оставаться в одиночестве и угнетающей тишине, которую нарушает лишь крик людей на улице. Тоору был бы не против почувствовать тепло и объятия, а там… Можно и спать. Или не спать вовсе.
Он бы так и уснул, представляя теплые ладони на своей спине и плечах с одной стороны, а с другой прохладную контрастирующую стену, к которой он прислонился. И эти руки, как думал Ойкава, были даже не одного определенного человека, а просто ему не хватало тепла, которое давал Иваизуми. И дело не в Иваизуми, не в Ойкаве, хотя… Да, в них, но еще в их отношениях, а еще в положении, различных характерах, несправедливости жизни и прочих вещах. Обо всей этой ерунде Тоору бы на трезвую голову в жизни не задумался, но сейчас ему казалось, что в его мозгу раскаленным металлом выжгли мысль, которую никак не убрать, не стереть, от которой не избавиться:
Не хватает тепла, которое дает Иваизуми. Не хватает тепла Иваизуми. Не хватает Иваизуми.
Тоору зажмурился, закрыл глаза руками, слегка надавив так, что он увидел цветные фейерверки, хотя знал, что их-то на самом деле нет. Просто он ярко видит, понимает,
ощущает, что ему
нехватаетнехватаетнехватает, и уже не надеется, что Хаджиме соизволит прийти к нему, пьяному и загнавшему себя в ловушку своих же мыслей.
Иваизуми слишком хорошо для года общения знал Ойкаву и его поведение. Он с удовольствием остался бы дома в нагретом кресле и под пледом, если бы не знал, что Тоору он нужен сейчас больше, чем этим бумажкам, которыми завален стеклянный столик. И он знает, что Ойкава к нему не придет, даже несмотря на то, что сам грозился этим. Сколько раз он напивался и говорил Иваизуми, что придет… Если бы можно было сосчитать, то Иваизуми бы сосчитал. Трижды.
Холодный ветер неприятно продувает, забираясь под куртку и пробирая до самых костей, и Иваизуми морщится, натягивая подаренный Ойкавой шарф на лицо. На улицах города ночь, но это вовсе не значит, что он спит и замирает, откладывая все свои дела до рассвета следующего дня. Слепящие неоновые вывески, что освещают улицы своими кислотными цветами, неприятно бросаются в глаза и отражаются в небольших лужах после ливня. Они будто зазывают прохожих зайти в бар, лав-хостел или куда-то там еще, Иваизуми не проверял и, если честно, то не собирается. По крайней мере в ближайшее время
С отвращением пнув валяющийся под ногами мусор, Иваизуми обернулся на негромкие всхлипы и вздохи, доносящиеся из темного переулка. Обернулся, но не пошел. Знает же, что если хочешь остаться целым и с вещами, то не сворачивай с пути. Однажды, только приехав в столицу, он уже попался на это. Больше не допустит такого. Конечно, возможно, и правда кому-то требовалась помощь, но Хаджиме знал, кому сейчас точно требуется помощь, а тратить время на догадки и проверки было бы неразумно.
Тем более, этот город не оставит ни единого человека без изменений, и зачастую они, к сожалению, не в лучшую сторону. Иваизуми, например, стал жестче, расчетливее и грубее, потому что без холодной головы здесь выжить трудно.
Квартира, где живет Ойкава, находится на другом конце города, и тащиться до нее приходится долго. Обычно у Иваизуми есть время и желание осматривать этот почти полностью прогнивший, до отвращения и ряби в глазах яркий, но в то же время серый и безжизненный город, но сейчас нет ни того, ни другого. Поздней осенью нет такого душного воздуха, который не дает вздохнуть, и пыли, что собирается в каждом углу, которая так и норовит попасть в глаза и нос, зато есть пронизывающий холодный ветер, от которого трудно спрятаться даже под несколькими слоями одежды.
Кто вообще решил, что этот город пригоден для жизни?
Бледно-желтая потертая в некоторых местах, но все еще с наклейкой от производителя, дверь в квартиру Ойкавы выделялась на фоне других дверей на лестничной клетке, которые были в лучшем состоянии. Достаточно громко постучав по двери, Иваизуми не услышал ни шорохов, ни шагов, ни чего-либо еще, что показывало бы, что хозяин квартиры дома. Желание развернуться и уйти, оставив Ойкаву, раз он не собирается открывать ему дверь, все больше и больше грозилось стать реальностью. Громкий звук прямо за дверью заставил Иваизуми остановится на пару секунд и внимательно прислушаться к происходящему. Кажется, что-то упало или даже разбилось, потому что Хаджиме слышал недовольные прерывистые, но от этого не менее громкие, ругательства Ойкавы.
— Ива-чан? — Ойкава высовывает голову из-за двери, за которую держится обеими руками, чтобы не упасть, — ты быстро.
— Идиот, — ворчит Иваизуми, открывая дверь шире и подхватывая потерявшего равновесие Ойкаву.
— Ива-чан, мне страшно, — ни с того, ни с сего выдает Ойкава, уткнувшись в плечо Хаджиме и пытаясь зарыться лицом в до ужаса мягкий шарф.
Ойкава всегда считал, что Ива-чан понимает его с полуслова, возможно, даже и без слов, но сейчас, в таком состоянии, когда даже не способен дойти до дивана в гостиной без помощи, он считает, что должен говорить с Хаджиме о том, как ему страшно, чего он боится и почему. Ойкава хочет поделиться с Иваизуми тем, что которую неделю его беспрестанно преследует всеобъемлющее чувство страха, что оно укрывает его, словно одеяло, каждую ночь и не отпускает до самого утра, когда становится в разы слабее, но продолжает копошиться внутри, где-то на задворках сознания, но все еще там. Он хочет рассказать, что боится, что еще немного и он сдастся и откажется от всех полетов, от всех своих мечт и перейдет на более спокойную и стабильную работу, где есть меньшая вероятность умереть, что, возможно, признается Хаджиме в том, что ему надоело видеться пару раз в неделю и по выходным, обмениваясь короткими фразочками и поцелуями где-то за углом. Но вместо длинного и эмоционального монолога, Тоору издает протяжный болезненный стон и цепляется за парня крепче, сжимая холодную ткань куртки в своих не менее холодных пальцах, не желая отпускать.
— Прости, Ива-чан, — делает паузу, чтобы вдохнуть, — я не знал, — конечно, все знал, — что мое настроение так быстро поменяется.
Иваизуми готов поспорить, что Тоору попытался улыбнуться. Даже сейчас, будучи пьяным, он ведет себя так же. Как идиот, думает Иваизуми. Но сквозь эту привычную мысль пробивается тусклым светом другая — как напуганный человек. Мысли меняются положениями, вытесняя одна другую, пазл, который парень до этого считал слишком сложным, оказывается простым, а вещи встают на свои места в его голове.
Какого черта, ты так скрываешься, хренов Ойкава? Мне вообще-то тоже больно. Страшно. За тебя. Придурок.
Иваизуми проводит по спине парня, подхватывает его за талию и опускает на диван, садясь рядом. Они молчат некоторое время, пока тишину не нарушает шорох — Хаджиме расстегивает молнию на куртке, снимает ее, наспех запихнув шарф в рукав, и отбрасывает на большое белое кресло, стоящее неподалеку. Леденящая прохлада пронизывающего ветра и безжизненного города исчезла, уступив место уютному, согревающему теплу тела. Тоору льнет к нему, как уличная кошка, ищущая и нуждающаяся в тепле, в заботливых и добрых руках, в которых могла бы почувствовать себя в безопасности, тепле,
д о м а.
А Иваизуми всегда любил животных, будь то маленький паучок, спрятавшийся в углу комнаты, или беспризорная кошка или собака. Никогда не мог отказать им в защите, потому что они не заслуживали такую участь, какими бы капризными и своевольными ни были. А еще он понимает, что не может отказать Ойкаве в защите. Хотя бы сейчас, этим осенним вечером, когда ветер завывает на улице, а неоновые вывески горят пуще прежнего.
Поэтому Хаджиме прижимается лбом к виску парня, целуя его и обхватывая руками поперек талии, притягивая ближе. Они молчат, не пытаясь нарушить тишину, которая нитью проходит сквозь их общение. Иваизуми ждет, пока начнет говорить Тоору, пока он поймет, что может рассказать ему все, что происходит внутри него, все, что копошится и скребется, и не дает спать ночами. Ойкава же просто чувствует себя в безопасности и покое, прислоняясь щекой к плечу и устраиваясь удобнее в руках своего парня.
Но все вечера когда-нибудь заканчиваются и приходится возвращаться в свой привычный рутинный мир, где нет никаких принцев и чудесных спасителей (и в принципе мало чего хорошего), а Ива-чан всего лишь друг-знакомый-коллега-недопарень.
***
Ойкава, будучи уже полностью экипированным, подходит к Иваизуми, стоящему возле панели управления, на которой мигают десятки разных огоньков, и кладет свободную руку ему на плечо, привлекая внимание. Парень оборачивается, отрываясь от работы, и выглядит пораженным, с удивленно распахнутыми глазами. И это заставляет Ойкаву улыбнуться, приподнимая уголки губ и прикрывая глаза, чтобы не выглядело напряженно, и показать знак мира.
— Тебе идет, — фыркает Хаджиме, проводя по руке, облаченный в белый скафандр.
— Брось, без него я был бы лучше, — отшучивается Тоору, но его голос холодный и почти безэмоциональный. — Зашел попрощаться, — тихо, вкрадчиво говорит Тоору, выдавливая из себя счастливую улыбку и проводя рукой по щеке Хаджиме. Касается большими белыми пальцами, осторожно ведя по скуле, а после не выдерживает столь сухого прощания. Ойкава заглядывает ему в глаза, выискивая что-то для себя, но видит лишь уверенность и теплоту в его взгляде. Иваизуми кладет руку ему на затылок, зарываясь пальцами в густые волосы, наклоняет к себе немного опешившего парня с растерянным в отличие от его взглядом.
И прислоняется к его лбу своим. Смотрит в карие глаза напротив.
— Я буду присматривать за тобой.
Они стоят в тишине, прерываемой только писком приборов, несколько минут, стараются оттянуть время, насладиться моментом и обществом друг друга. И Тоору позволяет себе пару секунд посмотреть на Иваизуми любящим взглядом в открытую, после выдыхая и отстраняясь. Из умиротворенной тишина перерастает в давящую, или же только Ойкаве так кажется.
— Скоро вернусь, Ива-чан, — говорит Тоору и оставляет поцелуй на губах парня. Поэтому, пожалуйста, не забывай меня, добавляет в мыслях Ойкава и искренне улыбается ему. Он выходит из помещения без полного осознания того, что не увидит Иваизуми еще много месяцев. Все это кажется ему нереальным, потому что вот же, протяни руку, сделай пару шагов и ты окажешься в крепких и теплых руках Хаджиме, и это неоспоримая истина, аксиома, которую ни у кого в мире не получится опровергнуть.
Только вот, к несчастью, у расстояния получается.
— Протяни руку, нажми на кнопку и увидишь Иваизуми, — думает Ойкава, сидя перед небольшим пока что синим экраном. За толстым стеклом иллюминатора безграничная темнота, как и последние пару месяцев. Тоору не выходил на связь с Землей уже около двух недель из-за неполадок с радиоантеннами, зато записал несколько видео, которые надеялся сейчас отправить на Землю. С парнем он, конечно, свяжется, но потом, когда на Земле наступит утро, и Хаджиме придет на работу.
Иваизуми общается с капитаном на стандартные темы, иногда выкраивая несколько минут, а если повезет, то и больше, для личных разговоров, которые вообще-то не предусмотрены в обыденное время. Затем Иваизуми получает информацию о неполадках с антеннами и неприятное чувство закрадывается ему в голову. Копошится, копошится и копошится, переворачивая все, до чего только может дотянуться. Но покорно отступает, когда парень получает несколько видео подряд от Ойкавы. Некоторые из них предназначены для Центра, но парочка — для него. И Иваизуми забирает их домой, чтобы пересмотреть снова.
На одном из файлов Ойкава счастливый сидит перед камерой и с неизменной и искренней, что немаловажно, рассказывает о том, какая же у него замечательная команда, что провел бы с ней всю жизнь в космосе, если бы…
— Если бы ты не ждал меня на Земле, — выдыхает Ойкава на экране и по-доброму улыбается ему, — я скучаю, Ива-чан. Иногда хочется оказаться дома на мягком диване с тобой и классным фильмом про рептилодных монстров, а не спать в подвешенном состоянии в одиночестве, — морщит нос и хмурится.
— Но ничего, — подавленность как рукой сняло, фыркает Хаджиме, — вот я вернусь и ты не отвертишься. Мне о многом тебе предстоит сказать, — подмигивает Тоору с экрана, — так что просто жди и скучай.
Иваизуми фыркает, сетуя на легкомыслие парня, но бережно хранит эти файлы, иногда возвращаясь к ним, когда пустота все-таки сжирает его изнутри.
Ойкава отсчитывал дни до возвращения на Землю, а Хаджиме просто… ждал. Ждал, как просил его Ойкава.
***
Ночью небо видно особенно… плохо. Смог и огни города мешают наблюдать за звездами и бескрайним космосом, в котором сейчас, где-то там далеко находится Ойкава. Иваизуми бесцельно смотрит в небо, наблюдая за парой редких и бледных звезд, а после не видит причины оставаться на балконе и возвращается в комнату, где встречает его только недавно подобранная с улицы хромая собака.
Хаджиме называл ее Споки. Парень треплет ее за ухом, мягко улыбается ей, садясь на край кровати, и думает, что Ойкаве она понравится. Даже на него похожа чем-то: такая же каштановая шерсть, теплые карие глаза, что всегда доверчиво смотрят на тебя, и взбалмошное поведение.
Иваизуми находит это милым.
Ойкава получает новости о питомце Хаджиме и искренне радуется за парня, иногда поддразнивая его за выбор имени собаке, но по голосу космонавта слышно, что он сам в предвкушении встречи не меньше, чем Иваизуми. Тоору отворачивает голову, записывая видео-сообщение, чтобы утереть предательски выступившие слезы и сымитировать кашель, шмыгнув носом. Парень много болтает, рассказывая о происходящем в космосе, о том, что скоро вернется домой, о том, что не встретил еще ни одного пришельца, о…
О том, что любитскучаетхочетдомойхочеткпарню.
***
Когда Иваизуми приходит сообщение о срочном явлении в штаб для проверки сообщений, парень подрывается с места и игнорирует все текущие дела, ставя в приоритет известия об Ойкаве.
Ойкаваойкаваойкаваойкава. Черт.
Когда Иваизуми влетает в помещение, распахивая дверь, его будто холодной водой обливают. Слова коллеги режут слух и не хотят восприниматься мозгом. Резкие и ложные они врываются в подкорку головного и пульсируют, пульсируют, пульсируют, затмевая все вокруг. Хаджиме подходит к бедному парню и встряхивает того за плечи.
— Что, ты черт возьми, несешь? — парень потирает виски, хмурясь и встряхивая головой.
Помощник включает запись, где капитан корабля говорит о неполадках навигации и двигателей и о том, что они серьезно отклонились от намеченного курса на Землю. Хаджиме прокручивает звуковую дорожку еще минимум трижды, пытаясь найти уловку, но все слишком прозрачно.
— Сообщение было отправлено около недели назад, так что мы не знаем, где они сейчас и что происходит, как и связаться с ними, — подает голос парень, касаясь плеча начальника, — мы можем только усерднее искать и надеяться.
Иваизуми несвойственно ему рявкает, садясь за мониторы.
Через два дня ему приходит видео, записанное Ойкавой.
Иваизуми рычит сквозь сжатые зубы и бранит на чем свет стоит, ищетищетищет и совсем немного надеется, рассчитывая на себя и команду Ойкавы.
За полтора Споки привыкает к дому, к частому отсутствию хозяина и мягкой теплой кровати, которую он же и греет каждую ночь на протяжении пяти месяцев, пристраивается ближе и подставляет свою спину, когда парня рядом накрывает от переизбытка эмоций или алкоголя, который ведет к эмоциям и сожалению о невысказанном в том числе. Иваизуми чувствует спокойствие рядом с этим большим мохнатым псом, что так и норовит лишний раз лизнуть его в щеку с утра пораньше.
За полтора Иваизуми смирился не с крепким телом у него под боком, а с мохнатым комком размером с половину парня, который ночью сопит, пинается и храпит. Пес стал ему отрадой, тем, о ком можно заботиться и любить. Тем, кто каждый раз ужасно напоминал свой человеческий прототип.
И если честно, то когда Хаджиме сказали, что его поисковая система дала результат, хотя в нее не верил никто, уже даже и сам парень, то будь у него хвост, как у пса, то он был неудержимо завилял им от волнения и радости.
— Я надеюсь, ты соскучился по мне, Ива-чан, — звучит в конце сообщения и Хаджиме понимает, что любит эти взволнованные нотки в голосе, эту усмешку, которую можно было услышать и через тысячи километров, и эти слова, прикрытые напускной насмешкой и весельем, и Ойкаву.
