Запретная связь.

      Лекса проснулась от телефонного звонка.       Вчера они погуляли с Кларк и та отвезла ее домой. Да, романтично. Да, видеть и чувствовать такую нежную Дьяволицу — особенно приятно. Находиться в реальных отношениях с этой женщиной — это о том, о чем мечтала брюнетка. НО... Узнав с той, что такое настоящий секс: с его разнообразными позами, с добавлением в него интересной атрибутики (игрушки) и, наконец, познав, что такое всепоглощающие, могущественные и феерические оргазмы... А еще, каждую минуту от блондинки исходила невероятная, сексуальная энергия, что дух захватывает – невозможно не заниматься любовью.       Поверьте, уже прошло достаточно времени, что бы соскучится по интимной близости, даже не гиперактивной Лексе. Вопрос был в том, как терпела Кларк? Но сейчас не об ней, а о Вудс, которая уже изнывала от без касаний Дьявола, к своим быстро возбудиемым участкам тела. При каждом их поцелуе (хоть страстные были и редки), либидо брюнетки «вспыхивало, тлело, а затем и гасло», когда ее останавливала женщина, считала, что большинство их проблем из-за секса.       В какой-то степени она была права, ведь все началось с него: ненависть, боль, измены, вранье, эта лесбийская связь... Но все изменилось, точнее почти все, а именно отношение Лексы к женщине.       Гриффин было трудно, что либо доказать, ибо та мало во что верила и почти никому не верила. Всему виноваты были родители блондинки – самое важное звено в жизни каждого человека и поэтому переубедить ту будет трудно, но возможно. Просто нужно немного времени, быть честными и поставить точку в своих предыдущих отношения. Они были и у одной, и у другой. И неважно, что у блондинки они были липовыми, так как на камеру были совсем не липовые поцелуи.       Кстати, об отношениях Вудс с Тайлером, кажется, она поторопилась пообещать, что разорвет их. Но об этом позже... — Да? — сонно ответила брюнетка. Она даже не взглянула на экран телефона, не знала кто звонит ей, чисто из-за того, что ее вырвали из сна, девушка была растеряна. Так как было совсем раннее утро и даже будильник еще не звенел, что бы поднять ее на работу. — Привет, крошка. — это был Тайлер, который называл девушку ненавистным ей прозвищем, «крошкой от хлеба». — Утро доброе, Тай. — недовольно пробубнила Вудс, но затем ее голос смягчился, когда тот начал рассказывать, что да, как у него. — Я соскучился, Лекс, безумно! Но вернуться пока не могу... Грузовик въехал в машину родителей, со стороны мамы и хоть он сбросил скорость... Она в коме... — Ужас... — тихо прошептала зеленоглазая, прикрывая свой рот рукой. Ей искренне было жаль их, жаль Кемерона. — Да... С папой – вроде все хорошо... Несколько переломов, ушибов, но он идет на поправку. Правда очень медленно, он переживает за маму и я тоже... — парень был расстроен, голос его надрывался, как будто тот сдерживал слезы. — Может ты приедешь, Лекс? Мне тяжело тут, без тебя...       А вот у брюнетки потекли бесшумно слезы по щекам. Она не могла предать блондинку, особенно тогда, когда они пытались восстановить, что вместе разрушили. Но и Тайлера оставить без поддержки было гнусно, какая она после этого девушка? Сейчас ей очень захотелось стать ребенком, быть беззаботной и ничего не решать, не выбирать между ними обоими. Между своей любовью и лучшим другом. Она знала, что если сейчас уедет к парню, бросит Кларк, то та ее не простит, независимо какие обстоятельства были бы. Родители тоже работали во благо своей дочери, но она до сих пор этого не поняла и не хотела понимать. Они бросили ее. В какой-то степени, Гриффин сама была ребенком, с иногда проявляющейся детской травмой.       Вудс не могла, она разрывалась, ОНИ – ее разрывали на части... Двое взрослых, на несколько лет старше ее, требовали выбирать, а ей даже восемнадцати нет. Это несправедливо. — Прости, Тай... Я не могу, папа попросил приглядеть за его кампанией, пока они в отъезде с мамой и я не могу... — умоляла она его, понять ее. — Я понимаю. Они еще не вернулись? — Нет. Я им позвоню сегодня и узнаю, когда они прилетят. Ты же знаешь, они лет десять, а то и больше не были в отпуске. Я не имею права лишать их этого... — Да. Хорошо, крошка, не объясняй. Я все прекрасно понимаю. — Кемерон сейчас был такой хороший, как и всегда, не считая того ужина у родителей. — А... Эта женщина... Она еще не отстала?..       Ну зачем он ее мучает? Зачем заставляет причинять ему боль? Она и без того себя чувствует последней тварью, что охота было застрелиться, только не чувствовать себя так плохо, по отношению к другу. — Ты молчишь... — сглатывает тот. — Значит она до сих пор ТРАХАЕТ тебя... Лекс, я так не могу больше! Давай заявление, чтоли подадим на нее в полицию, я не знаю. Запишем ролик, как она тебя принуждает, со скрытой камеры? Но так больше продолжаться не может. Тем более по приезду, я хотел сделать тебе предложение.       Вот так просто он загоняет ее больше и больше в тупик. — Тайлер... Не нужно ничего делать, прошу тебя... Скоро все закончится... А если мы сейчас, что-то сделаем и пойдет, что-то не так, то все, что я сделала было напрасным. — врала девушка, причиняя этой ложью и себе боль. — Ладно. — сдался тот, но это было только на время. — Пока я тут, мне не до этого, но по приезду мы должны решить этот вопрос. Я больше не собираюсь тебя делить. Да, и мы не занимались любовью – хуеву тучу лет. А теперь мне пора. До встречи, Лекс. — Пока. — прошептала Лекс, отключаясь и всхлипывая. Она сама виновата во всем, если бы она сдержала свои эмоции и не рассказала ничего ему...       А сейчас что? А сейчас, она даже порвать не может с ним, после того, что случилось с его родителями и то, какую он пережил боль – это было бы по сволочному...       Ее размышления прервал будильник. Пора было собираться на работу, сегодня девушку ожидало первое совещание, без присутствии на нем ее отца. Скорее всего она будет только слушать, вникать, но в следующий раз и ей придется сделать свой вклад.       Зеленоглазая ехала в машине с Октавией, решив позвонить родителям. — Привет, мам. А где папа? И почему ты на его телефоне? — взволнованно проговорила та. — Привет, малышка. Как ты там? Ты совсем одна, прости, что оставили тебя одну, надолго... Как родители Тайлера? Как наша «Трикру»? Дочь рассказала, что творилось о Кемерона, но ей конечно показалось странным, что мать перевела разговор. — С нашей кампанией все хорошо, если было бы плохо, то Кларк мне сказала. И я не одна, не беспокойся мам. Я с Кларк и она заботится обо мне. — все же проговорила девушка, что бы успокоить Эббигейл. — Как о подруге. Мам, а папа? Когда вы приедете? На том конце трубке глубоко вздохнули. — Я не знаю, малышка, когда мы сможем вернуться... Папа... У него было плохо с сердцем, сейчас все хорошо и стабильно, но перелеты ему запрещены, на время конечно. — женщина говорила очень печальным голосом, но потом в нем появились нотки радости. — Я очень рада. Мисс Гриффин сделала так много для нашей семьи, передай ей от меня «большое спасибо». И пожалуйста, не доставляй ей проблем, дочка. Веди себя с ней хорошо и не забывай, она ненамного старше тебя и такой же ребенок, как и ты. Точнее, я хочу сказать, забодьтесь друг о друге. На мужчин, в наше время, очень трудно положиться. — Он в больнице? — взволнованно спросила брюнетка. — Хорошо. Да, я постараюсь. — Нет, дома, доча. Я же говорю с ним все хорошо, только перелеты. Я позвоню, малышка, как что-то поменяется. Я люблю тебя. — Хорошо. Пусть папа быстрее поправляется, передай ему. И я вас тоже люблю. — Передам. Мы тебя целуем. До встречи, солнышко мое. — До встречи, мам.       Отключаясь, брюнетка не могла поверить в то, какое эмоциональное утро ей пришлось пережить... Она даже не заметила сообщение от Дьяволицы, пока не пришло уведомление о пропущенном звонке от нее.       По времени это было так: Неизвестный номер: Доброе утро, Цветочек! Как спалось? Все хорошо? А то вчера ты была грустная, когда я уходила... Пропущенный звонок. Неизвестный номер: Зачем ты заставляешь меня переживать?! — Лекс... Звонила, Кларк, просила срочно ответить на смс или перезвонить. — сказала Октавия, смотря через зеркало заднего вида на Вудс. — Хорошо, спасибо, О. Я позвоню на работе. — Срочно. — напомнила шатенка и Лекса закатила глаза.