Инсомния

Пытаясь ухватиться за тонкую нить сна, укутаться ей, облачиться словно в кокон, Алисия с головой укрылась одеялом и глубоко вздохнула. Жар дыхания, прерывистого и тяжелого, биение сердца, звук царапающихся в оконное стекло ветвей клена и далекое пение козодоя — чем не колыбельная? Но девушка не могла сомкнуть глаз. Непонятная тревога, волнение заставляло ее вскакивать с постели, бросаться к окну, жадно глотая прохладный ночной воздух, пытаясь остыть, остудить пылающие нервы. Но не сегодня. Зарывшись лицом в пуховую мягкость подушки, Алисия зажмурилась до боли. Уснуть… хотя бы на час. Мысли роились в голове, каждая обнажалась, играла миллионом граней, впиваясь в сознание и прогоняя сон, робкими шагами приближающийся к девушке. Мальва у забора погибла, Мари Эллен отказывалась есть грибы, потому что якобы под ними танцуют эльфы, у воскресного платья порван подол, а для шляпки нужны новые ленты… брюнетка резко села на постели, разъяренно отбросив одеяло. Сжав в кулаках волосы, она тихо жалобно завыла сквозь судорожно сжатые зубы. Лунный свет, льющийся сквозь тонкие шторы, дробился, рассыпаясь по ковру серебристыми осколками. Так же крошилась и сама Алисия. Распадалась на части, на осколки, медленно. Мучительно. — Миссис Грейнджфилд умерла прошлой ночью… — пролепетала девушка, обращаясь к мраку, к луне, к пляшущему за окном ветру, но они ее не услышали. Равнодушные, им совершенно нет дела до смерти жены молочника, сгоревшей от чумы. Алисия подошла к окну, коснулась прохладной глади стекла. Бледный рыхлый лик луны украдкой выглядывал из-за облаков, скалил щербатый род в издевательской ухмылке. Не первый раз вижу тебя, Алисия. И далеко не последний. Ты будешь ночь за ночью моей спутницей, пока не истлеешь как миссис Грейнджфилд… — Нет! — голос дрожал и срывался, пальцы с силой сжали подоконник. Чувствовала себя куклой. Ни чувств, ни эмоций, лишь усталость, а кукловод все продолжал дергать за ниточки, заставляя играть. Чего ее жалеть? Упадет, обессиленная, на смену ей придет другая. И флакончик из темного стекла, призрачно мерцая, стоял на трюмо. В нем — сон. В каждой капле лекарства желанное забытье. Снотворное лилось в хрустальный бокал, билось о прозрачные хрупкие стенки, плескалось крошечными волнами, чернильно–черными, вспыхивающих отчего-то кроваво-алыми бликами. Всего лишь несколько глотков, ощущение горькой сладости на языке — и долгожданный пленительный сон накроет ее с головой. Алисия, вымученно улыбаясь, расправила складки на брюках. Темнота превратила их из нежно-лиловых в практически алые, кружевной воротник у горла скрепляла камея бабушки. Скомканная ночная рубашка небрежно брошена на пол, сиротливо возлежала у ножки кровати. Девушка хотела встретить сон красивой. Часы пробили два часа ночи, мелодичный звон эхом разнесся по всему дому. Огонек свечи трепетал, бился в исступленном диком танце, прежде чем погибнуть в лужице расплавленного воска. Алисия поправила темные локоны и закружилась на месте, с губ срывался смех. Луна, злорадно улыбаясь, отвернулась и не видела, как дверь в спальню девушки распахнулась, наполнила искристо–серые глаза страхом. Алисия с неохотой отставила бокал на трюмо. Глянцевая поверхность зеркала вдруг подернулась легкой рябью, задрожала, стекая тягучими серебристыми каплями на пол, наливаясь чернотой, и зловещие тени поползли вслед за девушкой. Коридор встретил ее безмолвием, казалось, даже ветер смолк, захлебнулся, будто от ужаса. И лишь шепот, тихий, едва слышный, шлейфом следовал за девушкой. Капала вода в умывальнике, шипел осколок пламени, гибнущий в почти расплавленной свече. Бессонница играла с Алисией, поменяла местами окно и дверь в гостиную, и девушка, бездумно перешагнув через сломанную раму, ступила на покрытую трещинами брусчатку. Слишком поздно утомленный рассудок осознал, запоздало брюнетка бросилась назад, но ладони уперлись в холодный кирпич стены. Страх коснулся ледяными пальцами ее затылка, растекся по спине, рассыпав на коже колкие мурашки. Алисия несколько раз, еще не веря, ударила кулаком по стене. Паника едкой ядовитой волной поднималась в ее груди, затопила, поглотила девушку, без труда сметая хлипкую плотину ее самообладания, подточенного бессонницей. Брюнетка испуганно взвизгнула, но ее крик растаял в бездонном белесом небе. Клочок ее сада, кусок земли вместе с растущими на нем кленом и погибшими мальвами, парил у нее над головой, сизый туман тянул к ней тонкие бледные руки. Алисия вжалась спиной в стену, каждый судорожный вздох клубился зыбким дымком. — Это сон… — прошептала она, отчаянно мотая головой. Пучок, в который она стянула свои темно–каштановые волосы, расплелся, шпильки посыпались на землю, спутанные локоны рассыпались по плечам, упали на лицо. — Это всего лишь сон!.. но неужели… неужели я сплю? — Отнюдь нет, — воздух всколыхнулся, бархатистый мужской голос с надменной хрипотцой ласково коснулся слуха. — Ты не спишь. Добро пожаловать в Бездну, Алисия. Человек, внезапно оказавшийся перед остолбеневшей девушкой, задумчиво изучал ее абсолютно черными глазами, и она невольно поежилась под этим взглядом. Незнакомец, облаченный в потрепанный костюм зелено-серого цвета, руки скрещены на груди. Холодное бледное лицо с острыми скулами и тонкими губами совершенно бесстрастно. Словно встретились они на прогулке в парке, а не… здесь. — Вы кто? — почему-то девушка смутилась дрожи в своем голосе. Она хотела сделать шаг назад, но вспомнила, что итак вжимается спиной в стену, кремовое кружево воротника плотнее сомкнулось вокруг ее шеи, и Алисия непослушными пальцами попыталась расстегнуть камею, но тщетно. А мужчина продолжал окутывать ее своим взглядом. — Зови меня Чужим. У меня много имен, но достаточно и этого, — он подался ближе, протянул руку, невесомо коснувшись темного локона. — В тебе так много страха. Вы живете этим страхом, упиваетесь им, и при этом ничего не делаете, чтобы освободиться. Дрожать вам приятнее. — Я не понимаю… — И не хочешь понимать. И она действительно не понимала. Не понимала, кто этот человек, что это за место… Алисия попыталась отстраниться от Чужого, наклонила голову так, чтобы волосы упали на лицо, в надежде скрыться от его пронизывающего взгляда, но вдруг почувствовала как его прохладная ладонь легла ей на талию. Девушка что-то протестующее пробормотала, но сопротивляться столь открыто не посмела. Обнимая ее, мужчина осторожно взял ее за руку. — Люди любят танцевать, — обронил он холодно. — Почему? Что приятного в том, чтобы двигаться под музыку? — Это… приятно, — губы девушки сложились в слабую неуверенную улыбку. — Весело. — Весело, — эхом откликнулся Чужой, склонив голову на бок. — Веселье во время чумы. Пир во время чумы. Несколько сладких мгновений, крохи удовольствия – за секунду до падения. Алисия только вздохнула, покорно позволяя ему повести себя в пустой пародии на вальс. Без музыки, окруженные лишь глухой пустотой и тишиной. Загипнотизированная бездонным черным взглядом, в котором мелькают язычки пламени, девушка чувствовала себя марионеткой, безвольной и послушной. Сознание изранено, мысли струились будто кровь, и она была такой же пустой, как и окружающий ее мир. Уголки рта мужчины дрогнули. — Ты боишься? — Нет, — ложь далась ей с удивительной легкостью. — Это ведь сон, что тут может случиться? Я проснусь… и ничего этого не было. — Да, реальность намного страшнее, но ее ты тоже не страшишься. А надо бы. Алисия не успела ответить — Чужой прильнул к ее губам в быстром коротком поцелуе, резком, внезапном, как удар из темноты. Девушка охнула, но он не дал ей сопротивляться, прижал к себе теснее, изливая зловещую черноту взгляда в ее глаза, сверкающе–серые словно дождь. Сердце билось испуганной птицей. Если это сон, то почему же чувства так остры? — Ты хочешь услышать ответ? — лицо мужчины в миллиметре от нее, но девушка не ощущала теплоты его дыхания. — Не испугаешься еще сильнее? — его пальцы начали играть с ее волосами, скользили по изгибу шеи, перебирали воздушные кружева воротника. В его голосе Алисии чудилась насмешка, ядовитая издевка, хотя от каждого прикосновения по телу пробегала волна жара, и полузабытая острая слабость расцветала румянцем на щеках девушки. Ее жених умер, так и не дожив до свадьбы, оставив невесте лишь старую фотографию и ребенка, спящего у нее под сердцем. Дитя так и не проснулось, погибло на четвертом месяце. Ладони Чужого скользили по изгибам тела Алисии, обжигали даже сквозь волны атласа и кружев, шнуровка корсажа распустилась будто сама собой, и платье блузка сползла с плеч, обнажая матово–белую кожу, у самой ключицы украшенную россыпью маленьких родинок. Чужой провел по ним кончиками пальцев, затем прижался к ним губами, пытаясь повторить их узор языком. Девушка прерывисто вздохнула, закусив нижнюю губу, вцепилась в плечи мужчины, сжимая жесткую ткань мундира. — Вы, люди, такие странные, — вздохнул Чужой, приподнимая ее лицо за подбородок и проводя подушечкой большого пальца по губам Алисии. — И ваше тело. На нем можно играть как по нотам. Жаль, что чаще всего получается лишь оглушительная какофония. — Я… я опять не понимаю, — смущение вновь заливает скулы девушки. Почему мужчина в ее сне говорит загадками? Должно быть, она кажется ему такой глупой. Зябко поежилась, принялась лихорадочно поправлять платье, но руки Чужого с силой сжали ее запястья. Страх, шипя, обвился вокруг шеи брюнетки. — И не нужно, — поцелуй, властный и грубый, пресек слабые возражения. Колени Алисии подкосились, она невольно прильнула к груди мужчины, чувствуя, как тает, словно льдинка на солнечных лучах под жаром его губ. Она обвила его шею, отвечая неумело, с исступленной нежностью. Чужой ухмыльнулся сквозь поцелуй. А может, просто показалось. Блузка была уже сползла на живот, ладони лежали на груди Алисии, кольца обжигали металлическим холодком, пьяня только сильнее. Мужчина играл с острыми бледно–розовыми сосками, прокручивая их между пальцами, иногда сжимая практически до боли, срывая с губ девушки громкие стоны. Каждый его поцелуй и прикосновение высекало искру, заставлял кровь кипеть, когда он провел горячим языком по шее Алисии, она запрокинула голову, сжимая в кулаке свои волосы, не заметив, как ее лицо озаряется блаженной улыбкой. Чужой выписывал узоры на ее коже, не отрывая взгляда, полного возбуждения и любопытства. Мундир давно отброшен в сторону, и девушка провела ладонями по его груди и животу, неуверенно касается пряжки ремня. Теперь уже мужчина улыбался по-настоящему, но в улыбке его тень оскала. Атлас пенился, на шее Алисии алое ожерелье из следов от поцелуев, девушка медленно опустилась на член мужчины, тяжело прерывисто дыша, и пламя растеклось по ее телу, сжигает ее изнутри. Чужой положил руки ей на талию и резко приподнял бедра, входя в нее полностью, до упора. Алисия сдавленно ахнула от нахлынувшего удовольствия, чуть разбавленного болью. Она не успела понять, как оказалась распростертой на земле. Твердость брусчатки ощущалась сквозь грубую ткань мундира, на который Чужой и уложил ее. Стискивая ее в объятиях, он двигался быстро, размашисто, то замирая на несколько секунд, то ускоряясь, проникая все глубже и глубже. Стоны, громкие, полные восторга, рвались из груди, сердце сорвалось на безумный бег, руки Алисии блуждали по спине мужчины, ноготки то и дело впивались в кожу на его плечах. Но за все это время Чужой даже не застонал, лишь чуть трепещущие веки, пылающий взгляд и слабая усмешка, таящая в уголках чуть припухших от поцелуев губ. Он чуть замедлил темп, начал двигаться более плавно и медленно. Девушка захлебнулась криком, выгибая спину, ее пальцы запутались в полночно–черных прядях у него на затылке, бисеринки пота покрывали ее грудь и живот, призрачно поблескивая в свете блуждающих в воздухе фонариков. Чужой сдавленно выдохнул сквозь зубы, сжимая податливую грудь девушки, толчки вновь становятся более быстрыми, грубыми до сладкой боли. Глаза Алисии сверкали расплавленными серебром, вспышка удовольствия ослепила, криком рвала грудь. По оголенным нервам словно пробежала молния, миг — и тело наполнилась пьянящей истомой. Сердце постепенно замедляло свой бег, дыхание выравнивалось, хотя воздух казался вязким и загустевшим, оседал на языке чуть солоноватым привкусом. Девушка, обессиленная, не сразу почувствовала слабый едва ощутимый поцелуй в уголок губ. — Благодарю тебя, Алисия, — произнес Чужой, склонив голову, растворяясь в мгновенно наступившей мгле. — Ты была очень любезна со мной. Поэтому позволь мне подарить тебе кое-что. — Постой! — девушка протянула к нему руки, но мужчина становился все дальше и дальше. — Скажи мне! Это… это ведь сон? — Нет, Алисия. Это никогда не было сном.

***

Утром, когда Мари Эллен обнаружила бездыханное тело своей сестры, на посиневших губах девушки застыла улыбка. Глаза ее были закрыты, ночная рубашка задралась, обнажив ноги выше колен, в руке она сжимала запаянный флакончик со снотворным. Алисия словно спала. Чужой подарил ей сон. Сон, о котором она так мечтала.