Сладкая Вата

— Давай, bicho, ты сможешь! Иди к papi, чтобы я дал тебе кучу любви и поцелуев! — протянул Лэнс голосом, который, он вынужден был признать, был выше, чем необходимо, но ничто не могло остановить его. На полу, в нескольких метрах от Лэнса, на него с любопытством моргала его дочь, стоя на пошатывающихся ногах. Коран, держа ее маленькие ручки, осторожно помогал ей стоять. Лэнс, сидящий на полу, призывно махнул руками и подполз чуть ближе, пытаясь уговорить ее отойти от Корана и шагнуть в его объятия. Она немного склонила голову набок и опасно закачалась на маленьких босых ножках, но не сделала никакого движения. — Возможно, ей нужно чуть больше мотивации? — услужливо предположил Коран. Лэнс не смог противостоять желанию резко всплеснуть руками. — Я ее ПАПА! Какая еще мотивация нужна ей, как не любящие объятия моих рук?! Коран взглянул на малышку и на несколько минут замолчал, задумчиво глядя на крошечные пальцы, которые шевелились в его ладонях. — Да, но она видит тебя каждый день. Тебе нужно создать ЖЕЛАНИЕ подойти к тебе! Как она будет скучать, если ты уже рядом? Лэнс прищурился, обдумывая это замечание. Потер подборок. Заметил, что у него снова отросла борода и ему нужно срочно побриться. Желание подойти, хм… Он решительно кивнул самому себе, когда в голове созрел идеальный план, потому что он блестящий гений, у которого всегда куча идей. А затем разразился в приступе сильного кашля, схватился за грудь и закричал: — О, боже, нет! Боль! Коран на секунду выглядел обеспокоенным, как будто он подумал, что Лэнс сошел с ума. Однако это неважно, потому что мужчина увидел, как его дочь распахнула глаза и настороженно замерла. Отлично. Он упал на пол и еле подавил улыбку, когда из ее горла вырвался тихий, обеспокоенный писк. Дергаясь и извиваясь в поддельных судорогах, чтобы привлечь ее внимание, он отчаянно протянул: — Я умираю! Моя душа покидает тело! Если бы я только мог увидеть мою дочь в последний раз, подержать mi solete на руках еще хоть РАЗ! Лэнс увидел, как его дочь, с обеспокоенным выражением лица, отпустила руки Корана и, шатаясь, наклонилась в его сторону. — Ого! — удивленно воскликнул Коран. — Кажется, у тебя получилось! У Лэнса ушли все силы, чтобы не выпрямиться, но он не хотел разрушить то заклинание, которое наложил на нее, поэтому остался лежать на полу, глядя, как она делает первый неуверенный шаг. Его сердце колотилось громче, чем звук ее крошеных шажков. Лэнс никогда не был так счастлив; ну, может, в день, когда она родилась или когда они узнали, что беременны, или когда они поженились, но это все равно было великолепно! Заметив, что ее нога переняла вес ее тела, его дочка поменялась в лице и заинтересованно агукнула, сжимая рот в плотную, сосредоточенную линию, которую она, безусловно, переняла у Кита. Эту черту можно было узнать мгновенно, даже если глаза у нее достались от Лэнса. Она поставила вперед еще одну ногу, потом другую и снова первую, а потом она… Она буквально помчалась! Ха! Она настоящий вундеркинд! Его дочь не просто шла — она практически бежала к нему! Кроме того, что она шла очень, до смешного быстро, она пролетела… мимо Лэнса?! Он быстро сел и растерянно оглянулся, когда она побежала к открытой двери, которая была у него за спиной, прежде чем ее детские ножки сдались под ее пухлым весом и она шлепнулась на пол. Лэнс и Коран дернулись, инстинктивно потянувшись вперед, чтобы убедиться, что она в порядке, когда поняли, что они слышат не плач, а заливистый смех. Малышка хихикала настолько громко, что не могла подняться в вертикальное положение. Когда Лэнс подполз, чтобы поднять ее, дверной проем раскрыл источник всеобщей путаницы, впуская в поле его зрения стройные ноги и пышные бедра Кита. «О», — понял Лэнс, наблюдая, как Кит наклоняется, чтобы с веселой улыбкой поднять их дочь с пола. Она бежала не к нему, а к своей маме. «Это было… честно», — подумал он, отталкиваясь на локте и садясь на колени, стараясь выглядеть не сильно угрюмым. Коран посыпал соль на открытую рану, хлопнув себя по бедру и радостно защебетав: — Она настоящий маленький дикий триббл! Пропустила ходьбу и сразу побежала, да, милашка? — Конечно, — засмеялся Кит, и, ладно, может, все не так уж и плохо, что она предпочла побежать к Киту, а не пойти к Лэнсу. Потому что его муж небрежно покачивал их дочь на бедре и смотрел на нее с самой ласковой улыбкой, которая заставила Лэнса растаять в жалкую влюбленную лужу. — Потому что тебе нужно много чего сделать и много где побывать, да, монстр? — Она точно маленький монстр, — согласился Лэнс и встал, не сумев сдержать улыбку, потому что его супруг и ребенок улыбались друг другу, и это без преувеличений была самая лучшая вещь во вселенной, на которую мог надеяться Лэнс за все свое существование. — Дети не должны так делать. Есть же пословица: «Научись ходить, прежде чем начнешь бегать». — Глупости, — высокомерно отклонил Кит. — Как ты чего-то достигнешь, если будешь следовать этому правилу? Из Лэнса вырвался громкий смех. — Вот для чего нужна ходьба, глупый! Кит проигнорировал оскорбление, по-прежнему глядя на ребенка, которого легко держал на одной руке. Она наконец-то нашла удобное положение в любящих объятиях матери и вывернулась, чтобы настойчиво потянуть Лэнса за рубашку маленькими фиолетовыми пальцами. Боже, она была такой милой! Лэнс умрет. Он умрет, и на его могиле напишут: «Прожил крутую жизнь» (и более мелким почерком: «Лучший отец во вселенной, космический герой, замужем за инопланетной горячей крошкой», потому что все вышеуказанное — чистейшая правда). И потом кое-что произошло. Может быть, чудо? Дар, преподнесенный Лэнсу за все его жертвы, что он сделал ради своей семьи во время этой жестокой и бессердечной войны. С губ его дочери сорвались тихие, скрипучие, почти что не похожие на речь слова. Его маленькая bolita произнесла: — Pa-pá! Этот звук был сродни кличу ангелов… Голос его дочери, самые первые слова, предназначенные только ему одному! — Лэнс? — с беспокойством позвал Кит, приподнимая густую бровь в вежливом жесте заботы. — Ты… плачешь? — Я просто… — Лэнс всхлипнул, вытирая предплечьем глаза, чтобы стереть слезы, которые Киту просто привиделись. — Я просто так счастлив! Выражение Кита смягчилось в одну из его знаменитых «ты странный, но я все равно тебя люблю» улыбок, и ничто во Вселенной не могло испортить этот момент. Даже поздний вечер, когда Ханк сказал ему, что первое ее слово «вверх» она на самом деле произнесла два дня назад, когда Широ пытался уложить ее в кроватку. Потому что пошел ты, Широ, Лэнс все равно считает это победой.