Нет лягушек - нет хора

      Она мечтала попасть в хогвартский хор, сколько себя помнила. Возможно, сказано громко, но так оно и было. С тех самый пор, как увидела свою мать на ее старой школьной фотографии. Красивая, во втором ряду, на третьем месте слева, улыбается. Мечта. Та, на кого хотелось ориентироваться и кому хотелось подражать.       В общем, переступив порог школы и увидев (а точнее услышав!) выступление Хора Лягушек впервые, девочка поняла: это ее. Так что она с нетерпением ждала первой возможности подать заявку. Прослушивания проходили в конце года, чтобы к первому сентября был полный, обновленный состав, и отсутствие тех, кто уже выпустился, не бросалось в глаза. Объявление вывешивалось еще в марте, чтобы к апрелю списки кандидатов-новичков были готовы, и после отбора можно было начинать разучивать партии. Так что она без лишних раздумий вписала свое имя: Грэйс Аллен.       — Это должно быть так весело — быть в хоре Хогвартса! — возбужденно тараторила она уже в очереди, пристав к незнакомому ей парню с Гриффиндора. — Кстати, похоже, это классный способ налаживать межфакультетские отношения.       Она живо заглянула в его глаза. И с разочарованием отметила, что он совсем не разделяет энтузиазма.       — Ага. И повсюду таскать за собой огромную жабу, — сказал он с иронией. — Нет, я, пожалуй, пасс.       Грейс осуждающе нахмурилась. Она никогда не думала об этом в таком ключе. И, по правде сказать, никогда не замечала жаб на фотографии, всегда считая, что ее-то место будет третьей во втором ряду. Как и полагается.       — А что тогда ты тут делаешь? — ощетинилась она.       — Ну, в объявлении было написано, что в оркестр требуются ударные и перкуссия, — объяснил он. — И участников иногда отмазывают от отработок, если совпадет с репетицией. Тоже неплохо.       — А ты умеешь играть? — вздернула брови Грэйс.       — Научусь, — пожал он плечами и с хитрой улыбкой добавил: — А ты? Можешь петь вообще?       — Еще как! — с жаром откликнулась Грэйс.       У нее и правда, по ее собственному мнению, довольно неплохой голос. При разговоре она звучала переливчато, прозрачно и легко, но пела звучным, драматичным меццо-сопрано. Ей было всего четырнадцать, и, возможно, голос еще мог измениться, но Грэйс очень этого не хотелось бы. Разве что, звучать чуть пониже, как Стиви Никс. Она обожала Стиви.       — Что петь будешь? Селестину? — хмыкнул он. И на самом деле Грэйс очень, очень ждала этого вопроса, хотя совсем не была уверена, что ее ответ покажется хоть кому-то знакомым. И это даже как-то льстило, мол, у нее совсем не массовый, по магическим меркам, вкус, и это как бы круче.       — Билли Холидей, — с некоторой гордостью произнесла она.       — Ни о чем не говорит, — признался собеседник. — Но, надеюсь, все получится.       — Спасибо, — искренне поблагодарила Грэйс. — А как у ударников будет проходить прослушивание? Я об этом совсем ничего не знаю.       — Тоже понятия не имею. Если пройду в группу — расскажу, — пообещал он.       И тогда Грэйс стала надеяться, что так оно и случится. Что Бернард Уилкокс будет стучать в барабан тогда же, когда она будет петь.       И она действительно встретила его позже, на репетиции. И просто поверить не могла, что прошла. Ей казалось, профессор Флитвик не очень впечатлился. Она даже начала думать, что ставка на маггловский блюз была проигрышная, потому что за все время исполнения лицо профессора выглядело абсолютно непроницаемым, очень вдумчивым, внимательным. Она даже сфальшивила пару раз на сложных местах, и думала, что все пропало. Но она прошла!       Столы в большом зале были отодвинуты к стенам. Непонятно, правда, зачем, если хористы все равно стояли во главе зала, ближе к тому месту, где обычно сидят учителя. Но, поразмышляв, Грэйс решила, что, должно быть, это как-то влияет на акустику. Что бы это это ни значило.       Все новички неловко толпились чуть в стороне от основной группы, переминаясь с ноги на ногу. Хотя, например, Бернард выглядел все так же уверенно-равнодушно.       Около часа Флитвик разбивал их на секции по певческим голосам, и Грэйс то и дело попадала то в альт, то в меццо-сопрано, то в сопрано. И там, к ее сожалению, и задержалась. Но девушка с седьмого курса успокоила ее тем, что хор работает не так, как распределение по факультетам, и когда-нибудь ее могут и перебросить. И Грэйс это слабенько, но все же успокоило.       И жабы были. Просто гигантские. Грэйс никогда не замечала, как впечатляюще они выглядят вблизи, во время выступлений обычно ограничиваясь созерцанием поющих ребят (и того самого второго ряда). И она никак не могла понять, мерзко или красиво звучит кваканье. Скорее, что-то между. Что-то, что в принципе дополняет, придает нечто эдакое, но без чего вполне можно обойтись. Это просто жабы. Наверняка еще тяжеленные и сложные в обращении. Жабы!       — Не беспокойтесь, мисс Аллен, в следующем году получите такую же! — с воодушевлением пообещал ей Флитвик, неправильно расценив внимание к этим животным. Грэйс нервно засмеялась и на всякий случай немного запаниковала. Но решила не возникать, а то вдруг вообще выгонят. К тому же, может, он забудет? Ведь целые каникулы пройдут, а Флитвик уже не молод, память не та.       Бернард, услышав такое, сдавлено захихикал. Грэйс фыркнула. Она не могла взять в толк, как его вообще приняли. Какой-то хаффлпаффец показывал ему уже битый час, как правильно держать барабан, он, вроде бы, что-то понимал, но на пробном прогоне все равно остался с тарелками. Правда, был предупрежден, что, лучше быть поаккуратнее: эти инструменты могут и пальцы на ногах отрезать, если удачно уронить.       Но все-таки самым неожиданным (и единственным, помимо откоса от отработок) бонусом оказался вагон старост. Наверное, это было разумно — ведь зачем выделять целый вагон какому-то десятку старост? Ясно, что должен был быть кто-то еще. И это они. Хогвартский хор. Все двадцать пять человек. И Грэйс это нравилось просто до безумия — ехать в таком привилегированном месте. Она не надеялась попасть туда в качестве старосты, потому что для этого нужно было как минимум учиться получше и быть, ну, ответственной.       Хотя нет, был еще один сюрприз. Ранний приезд в школу. Помимо домашних репетиций и постоянных повторов собственных партий (что Грэйс добросовестно выполняла), им полагалось прибыть в школу на несколько часов раньше и отрепетировать композицию до начала пира. Она (и остальные новички) предвкушала скорый дебют. Третье место слева во втором ряду как раз пустовало и ждало ее.       — Аллен, быстро за мной, — важно и как-то напряженно подозвал ее семикурсник с Райвенкло. — Живее, это распоряжение Флитвика, а мы и так опаздываем.       Грэйс быстро метнулась к нему. Должно быть, это что-то действительно важное. Не хотелось заглядывать наперед, но, может быть, лишь может, это даже соло! Конечно, они ничего такого не обговаривали, но случаются же форс-мажоры. И в этом случае приходится на кого-то надеяться, и так уж и быть, в этом случае надеяться будут на нее.       — А что случилось? — аккуратно спросила Грэйс. — Какое распоряжение?       — Помолчи пока, пожалуйста, — не очень доброжелательно улыбнулся ее провожатый. Он негромко мычал себе под нос басовую партию — один студент заболел, и Флитвику срочно пришлось перекидывать на его место кого-то, кто способен справиться. Потому что иначе басов было бы всего двое. И на самом деле в основном поэтому Грэйс думала, что, возможно, ее тоже куда-то переместят.       Они вошли в кабинет на цокольном этаже, где Грэйс никогда раньше не бывала. Помещение было довольно темным, горела лишь пара огарков, и сложно было разглядеть что-то конкретное. Парень встал у стены, обернулся и выжидающе уставился на Грэйс. А она не понимала, что вообще от нее требуется.       — Ну, бери Кита и идем, — нетерпеливо сказал он.       — А что это? — непонимающе спросила она, спустя небольшую паузу. Парень закатил глаза и жестом указал куда-то в тень. Грэйс, приблизившись, рассмотрела небольшой журнальный столик. Оказалось, что подобных столиков было довольно много, стояли вдоль стен. Но только на одном из них, на странном насесте сидела просто невероятно гигантская, серо-бурая жаба, внимательно вперившая в Грэйс свои глазки.       — Это что, какая-то шутка? — переспросила Грэйс, не зная, с какой стороны подойти.       — Нет. Не шутка, — отчеканил он. — И давай живее шевелись. Меня всего-то попросили тебя проводить, но не нянчиться.       — Ладно-ладно, — буркнула Грэйс. Она подошла поближе и аккуратно подхватила Кита за бока. Грэйс очень удивилась тому, насколько же он на самом деле сухой. Уж она-то ожидала, что жаба будет склизкая. Животное мягко, но ощутимо уперлось передними лапками в мантию и трогательно уставилась на нее. Грэйс даже на секунду показалось, что кривой рот на мордочке растянут в издевательской улыбке.       «Ну, это всего на один раз, — думала она. — Потом я попрошу избавить меня от такой чести. Скажу: спасибо, спасибо, но нате его обратно, пожалуйста».       Все выступление Грэйс не могла заставить себя не перебегать взглядом по лицам своих однокурсников. Она все пыталась расценить реакцию на нее с толстенной жабой на руках, но никак не могла распознать что-то конкретное. Она ощущала, как брюхо жабы вибрировало при редких поквакиваниях, и почему-то в целом чувствовала себя очень неправильно. Особенно когда именно Кит квакнул короткое соло в конце. Грэйс даже улыбнулась этой злой иронии: она думала, что соло дадут ей, и так оно, в общем-то, и оказалось. В самом буквальном смысле.       Как раз в тот момент, когда Грэйс как следует распелась и в принципе перестала волноваться, все закончилось.       — Все молодцы, отлично справились. — Ободряюще произнес Флитвик, когда они удалились из зала. — Жду в среду. Стивенс, отлично выдержал ре в пятом такте, Стоун, поработай над ритмом. Уилкокс и Аллен — постарайтесь смотреть на меня, а не в зал или друг на друга.       Грэйс удивленно повернула голову в сторону Бернарда. Тот сотрясался в беззвучном смехе, смотря то не нее, то на Кита в ее руках. Грэйс, сама от себя не ожидая, слегка смутилась и чуть опустила голову. И всего на долю секунды ей показалось, что жаба заговорщически подмигнула.       — Поздравляю, Аллен, отлично спела, — широко улыбнулся ей Бернард. — Не так хорошо, как Кит, но все еще впереди.       — О, ну, спасибо. Ты тоже сыграл просто отлично, — с нарочитой серьезностью проговорила Грэйс. — С таким чувством бил в тамбурин. Я бы похлопала, жаль, руки заняты.       — Стараюсь по мере сил, — лениво отсалютовал ей Бернард. Грэйс невольно взглянула на небольшой бронзовый значок у него на груди и едва не рассмеялась, впервые как следует рассмотрев надпись: «Нет лягушек — нет хора»