8 КУРС (Снейджер) - КНИГА 2

Я всегда старался не раздражаться и уступать в ссоре, чем и достигал умиротворения, а потом уже в спокойном состоянии дело улаживалось само собой. Почти всегда приходится жалеть, что ссора не была прекращена вначале.

Лев Николаевич Толстой

      Стоило миру прекратить вращаться пред глазами Виктории, а ногам коснуться твердой поверхности пола, она… хотелось ей бы сказать, что вырвалась из теплых рук Люциуса и залепила ему (минимум) смачную пощечину, но это не так. Перед глазами девушки всё поплыло, желудок сделал сальто-мортале, а ноги так подогнулись, что она буквально повисла на Малфое, обмякнув в его объятиях и тяжело, глубоко дыша, пытаясь прояснить чуть не померкшее сознание. — Вика? — тут же забеспокоился блондин, понимая, что что-то пошло не так. — М-мм… — застонала девушка, вяло отодвигаясь от мускулистого торса. — Туалет, — приглушенно пискнула Воканс, собрав последние силы в кулак и зажав себе рот рукой, по-детски надувая щеки. Желание желудка вернуть сладкую вату на свет божий тем же ходом, которым она туда попала было слишком сильно и очевидно, так что Малфой поспешил в уборную комнату, располагавшуюся как раз за одной из дверей. Мужчина вообще выбрал чудесное место для перемещения, собственная спальня в Малфой-мэноре была первым, что пришло в голову.       Викторию рвало долго, нудно и очень неприятно. Распущенные из-за свидания длинные черные локоны придерживал сзади Люциус, с тревогой смотрящий на любимую и всем этим только усиливая ее позор и смущение. Благо, последнее чувство затмевали злость, ярость и обида. Вскоре девушка полностью опорожнила содержимое своего желудка в фарфорового друга и даже сумела, с некой благодарностью во взгляде, принять подношение — стакан с прохладной и кристально чистой водой, но все хорошие чувства быстро улетучились, стоило только брюнетке вспомнить КТО во всем виноват. — Скотина, — было первым, что услышал Люциус в свой адрес от оклемавшейся и взявшей себя в руки Вики. — Да что ты вообще себе позволяешь?! Кто тебе дал право трансгрессировать меня сюда? И, кстати, сюда — это куда? На каком основании ты опять показался мне на глаза?.. Влазишь в мою жизнь, когда сам четко дал понять, что я не нужна тебе и нас больше ничего не связывает! — тщетно сдерживаясь, со слезами на глазах кричала Виктория, словно фурия, подлетая к Малфою. Глаза ее пылали адским, голубым огнем, а волосы начали серебриться и подниматься вверх, словно шаловливый ветерок играл с ними. Волшебнику в пору было испугаться, но он только возгордился, любуясь своей… будущей женой, теперь она точно от него никуда не денется! — На правах твоего будущего супруга и отца наших детей, — усмехнулся слизеринский гад, одним плавным шагом приближаясь навстречу Воканс. От такой наглости Вика, право слово, даже остолбенела на мгновение, недоуменно хлопнув длиннющими ресницами. — Вот это самомнение! — воскликнула то ли возмущенно, то ли восхищенно девушка, вполне ловко уворачиваясь от объятий павлина белобрысого. — Во-первых, Малфой, — Зовущая сложила руки на груди, желая сказать что-то дельное, но не сдержалась, — ты — козел! В следствие этого понятно, что ни женой, ни кем-либо еще тебе я становиться не собираюсь. А о «наших» детях и мечтать тебе не стоит! — Зачем же мечтать, милая? — вкрадчиво вопросил Люциус, останавливаясь и зеркально скрещивая руки.       Он не возмущался обзывательствами, не возражал справедливым упрекам и категоричным заявлениям, прекрасно понимая, что в сложившейся сейчас ситуации виноват сам. Виктории в данный момент необходимо высказаться, и единственное, что может позволить себе Люциус, сглаживать острые углы и постоянно напоминать себе, что гормоны — это не шутка. И именно ими в ближайшее время будет пылать любимая. Посему вдох, выдох и включаем всё свое обаяние, всё мастерство! — Ведь у нас совсем скоро появится малыш, — показывая свою осведомленность и капельку привирая насчет времени, растянул тонкие губы в запредельной улыбке Люциус.       Правда реакция Виктории, смелой и безбашенной, ему не понравилась очень откровенно. Промелькнувший не просто страх, а ужас в любимых голубых глазах и рефлекторное защитное движение, когда девушка неосознанно закрыла руками живот, не радовали. — Что за бред, Малфой? — упорно отказываясь называть его по имени, дергает уголком губ Вика. Правда сильная бледность после слов мужчины и плотно сжатые губы выдают ее с потрохами. Жаль, на прогулку с Марко она не взяла волшебную палочку, старая привычка бросать магическое оружие где-попало сыграла сегодня злую шутку с ней. — Никакого бреда, Виктория, — выражение лица, да и взгляд собеседника стали серьезными. — Давай поговорим спокойно, — предложил он ласково и мягко. — Присядем, выпьем… чаю? — Нет, — твердо произнесла Виктория, мотнув головой. —  Ты сейчас же говоришь мне, где мы находимся и я… покидаю это место, а мы с тобой больше никогда не встречаемся. О ребенке ты забываешь, — сглотнув тяжелый комок в горле и не замечая, как по щекам текут слезы, решительно сказала девушка. — А ты возвращаешься к тому маглу, ой прости, сквибу и продолжаешь мило с ним общаться? — с какой-то затаенной угрозой спрашивает Люциус, вновь надвигаясь на Вику. Правда она этого не замечает, опять вспомнив о родственнике своего начальства и заволновавшись. — Точно! Ты меня похитил со свидания… встречи с Джанмарко, — хлопнула по лбу ладошкой девушка. — Нужно ему срочно сообщить, что со мной всё в порядке, дай палочку, — она наконец взглянула на потемневшего лицом Малфоя и нервно сглотнула. Потемневшие, словно предгрозовое небо, серые глаза ей не понравились, как и проклятая морщинка между белесых бровей. — Или лучше я с ним сама встречусь и всё скажу… Ой!       Один стремительный рывок и стальные объятия обжигающе горячих рук вновь стиснули стан девушки, буквально впечатывая в твердое мужское тело. Единственное, что успела Воканс, так это пискнуть и замереть, огромными глазами смотря на Люциуса, словно зайчик на волка. — Р-р-родная моя, — четко и раздельно прорычал Малфой, мрачной скалой нависая над девушкой. — С этим Джанмарко (что за дурацкое имя вообще?) ты больше не увидишься, как и отсюда ты никуда не уйдешь. Понятно? — поинтересовался он, проницательно заглядывая в испуганные глаза и дожидаясь легкого, опасливого кивка. — Сейчас мы сядем, ты выпьешь успокаивающий отвар… — Зеленый чай с тортиком, — вклинилась в предложение Вика, а ее живот жалобно взвыл, вторя хозяйке. На губах Малфоя снова заиграла странная улыбка, мрачность на глазах развеялась, а кольцо его рук вновь стало самым приятным и безопасным местом на свете. Перемены были разительными, заставив Викторию в удивлении приоткрыть рот и чуть не потерять челюсть. — Раньше ты сладкое не любила, — как будто поясняя, мягко произнес Люциус, завораживая темно-серыми омутами девушку. — Я и сейчас не особо люблю, — для чего-то шепотом уточнила она, и облизала пересохшие в мгновение губы. — Хорошо, — медленно кивнул Малфой, не отрывая глаз от пухлых коралловых губ любимой. — Тортик с зеленым чаем, — взгляд мужчины стал более осмысленным, хотя некоторая осоловелость в нем и дальше присутствовала. Он поднял глаза выше, смотря исключительно в голубые омуты, и тяжело сглотнув, продолжил командовать. — Мы с тобой спокойно всё обсудим, ты выслушаешь меня, я тебя, и мы придём к взаимовыгодному пониманию. И я никогда, слышишь? Ни-ког-да не забуду о нашем ребенке, — более, чем внушительно сказал Люциус, вызывая очередную волну слез девушки.       Только за эти последние слова, она готова была простить ему всё… Да только обида горьким комом до сих пор стояла в горле и больно сжимала сердце в тисках. Судорожно вздохнув, Воканс прикрыла глаза, что не помешало соленой влаге оставлять мокрые следы на ее лице, и опустила голову, пытаясь совладать с чувствами, мыслями и эмоциями. Не вынося слез конкретно этой представительницы женского пола, Люциус не менее шумно вздохнул и прижал плачущее создание к своей груди, утыкаясь в темную макушку носом. Опять вдохнул любимый и родной запах ее волос, чувствуя, как маленькое тело в его руках, прижатое к нему тесно-тесно, мелко вздрагивает, он готов был проклясть самого себя. Заавадил бы любого, кто посмел бы нагрубить этому маленькому чуду, его чуду, и вызвать хоть одну слезинку, а сам стал причиной водопада. Почему? Потому, что Люциус Малфой — трус, козел и сволочь, которая в первую очередь думает о себе. С этими утверждениями он согласен и усердно будет трудиться, чтобы исправиться, чтобы Вика больше никогда не смогла сказать этого, чтобы у нее больше не было поводов и причин для этого. — Давай поговорим, — через силу выдавила Воканс, пока нечто вредное и злое нашёптывало ей разные жуткие сюжеты, а обида всё это поддерживала, непрозрачно намекая на то, что Люциус говорит исключительно о «ребенке», никак не включая саму девушку. Впрочем, это уже лучше, тихо подбадривал оттаивающее сердце рассудок, так как ранее Вика больше боялась того, что узнав о дитяти, Люциус потребует от него избавиться самым радикальным образом — абортом. Конечно, для чистокровного аристократа иметь бастарда это не просто ужасно, это реальный кошмар. А если общество прознает? В такие реалии взглядов магической аристократии Виктория была неплохо посвящена и подкована собственной бабушкой. Но лично Воканс была уверена, что Малфой ничего подобного требовать не имел права, ведь сам во всем виноват. Не хотел бы ребенка, думал бы головой и применял необходимые чары! И не то, чтобы она была как-то сильно против этого деликатного процесса, но она искренне считала, что это личный выбор любого человека, а она была против убиения собственного, пусть и не родившегося еще, ребенка! Поэтому, стоило гаду блондинистому заявить о своей «просвещенности», как мозг принялся лихорадочно придумывать ходы отступления, а руки сами собой потянулись к уже не столь плоскому как ранее животику. Правда настрой самого Люциуса Вику несказанно обрадовал, чего уже там — она сумела наконец чуточку расслабиться, но другие опасения в голове засели намертво. Вдруг попытается отобрать малыша?.. — Садись, — нехотя отпуская девушку, Люциус гостеприимно указал на мягкий диванчик, и безпалочковой магией разжигая огонь в камине, позволив оценить собственную силу. Взгляд Воканс сразу сделался несколько обреченно-решительным, сама она нормально магию применять без палочки уже не могла — случались стихийные выбросы магии. Меж тем, Малфой вызвал домового эльфа, который подобострастно поклонился хозяину, бросил нечитаемый еще взгляд на гостью и выслушав заказ, смылся исполнять. Из-за собственной задумчивости Виктория не обратила большого внимания на слугу Малфоя-старшего и хорошо, наверное.       Виктория молча плюхнулась на диван, смотря исключительно в огонь, она пыталась отстраниться от мира. Просто не было у нее желания поднимать взгляд выше и уделять внимание Люциусу, ведь она вновь залюбуется его четкими и породистыми чертами лица, невообразимо прекрасными глазами, длинной платиновой шевелюрой, которая приносит столько эстетического удовольствия. И зря она этого опасалась, потому что сам мужчина не отказывал себе в возможности любоваться любимой. Он так соскучился по ней, каждый день, каждую проклятую минуту без нее, вытаскивая из памяти, как из сундука полного драгоценностей, столь необходимые ему воспоминания, связанные с ней. Малфой сам себе напоминал скупца, который скрупулёзно перебирает родные черты, закрыв глаза. И сейчас сдерживаться у него не было ни сил, ни желания. — Виктория, — выдохнул Люциус, приземляясь рядом с девушкой и подтягивая ее к себе, обнимая крепко-крепко. — Прости меня, — еле уловимый шепот трогает девичье сердце сильнее, чем она этого желает. — Ты глупец, Малфой, — бурчит она, имея в виду, что не простит, не забудет. И точно Воканс не ожидала, будто он сможет так легко сдаться на милость победителя, ее милость. — Да, ты права, — распущенные черные волосы немного цепляются за легкую щетину волшебника, но ему это не мешает. — Я — глупец, идиот и… — в этом мужчине признаться тяжелее всего, но он должен, просто обязан, — трус. — Не трус, — тут же возмутилась Виктория, в первую очередь неожиданно для себя. Кем-кем, а трусом Люциуса девушка не считала, хотя сгоряча могла бы ляпнуть нечто подобное, но поразмыслив, в конечном итоге, приходила к мнению, что в гадком поступке Малфоя трусости не было. Он вообще всегда ей казался крайне надежным мужчиной, несмотря на то, что являлся ползучей рептилией! — Нет, родная, — одна рука мужчины осторожно и нежно поглаживала спину Вики, а та не сопротивлялась. Не хотелось ей, желание воевать с волшебником как-то враз исчезло, забирая и силы. — Именно из-за своего необоснованного и глупого, теперь я это понимаю, страха, — Люциус немного отстранил от себя девушку, с болью во взгляде заглядывая в ее голубые очи, полные еще не пролитых слез, — я… Я бросил тебя в коридоре так… вскользь. Думал, от этого мне будет менее плохо — ошибся. Сильно ошибся, но считал, что так будет лучше в первую очередь для тебя. — Лучше?! — возмутилась Воканс, а стекла в оконных рамах жалобно задрожали. Не от голоса девушки, конечно, она всегда умела контролировать собственные тональности, но вот ее магия сильно шалила. — Лучше для меня? — переспросила она хрипло, а затем утвердительно добавила, предпринимая попытку встать, — Ты издеваешься, Малфой! — попытка подняться оказалась неудачной, а мужчина немного растерял терпение. — Люциус, — строго смотря на вздернутый носик, выдохнул он. — Называй меня по имени, Вика. И я не шучу. Просто… Мерлин, как же это глупо! — вспылил мужчина. — Мне было ужасно страшно, что ты бросишь меня первой и уйдешь к своему любимому Киру. Или будешь изменять, мучая тем самым обоих… Я же не знал, что он твой родственник! — Что? Да я тебя люблю, гад парнокопытный! — вырвалось признание у Виктории, помимо воли. Просто, когда эмоции накрывают с головой, то язык бежит впереди мозга и стеснительности. — Любишь? — впиваясь серыми глазищами в смутившуюся вдруг брюнетку, хрипло переспрашивает он. — Д-да, Люциус, — выдавила через силу Виктория, опустив глаза долу, понимая, что даже в полумраке виден ее яркий румянец. Вдох-выдох. — Люблю почему-то, — буркнула она, вскидывая голову повыше и встречаясь со счастливыми глазами мужчины. А чего стыдиться правды и глупости собственного сердечка, которое растаяло, стоило этому мужчине шепнуть «прости»? Кажется она будет любить его всегда, несмотря на то, что он сделает или скажет. И Виктории это сильно не нравится… или не нравилось до того, как она узнала подноготную поступков Люциуса? С чего она вообще ему верит?       Не сильно сопротивляющееся тельце вновь стиснули в объятиях, а лихорадочный, счастливый шепот на ушко обжигал кожу Вики. Еще немного и ее сердце остановится, не выдержав столь сильной нагрузки, впрочем, счастье и некоторое облегчение не повод забывать обиды. Чуйка демонолога подло молчала, подсказывая таким образом хозяйке, что «трус» не соврал ей, ни единым словом. — Где мы находимся? — спустя какое-то время спросила девушка. — В Малфой-мэноре, — выпуская Викторию из объятий и поднимаясь, ответил Люциус. — Как ты меня нашел? — вздохнув и обняв себя за плечи, так как несмотря на жар, исходящий от камина, в комнате было достаточно прохладно, полюбопытствовала она. — Северус доварил наконец-то свое поисковое зелье, — хмыкнул Люциус, выходя в другую комнату. Меж тем, вернулся эльф с подносом. Его оценивающий взгляд сильно не понравился Воканс, но выяснять отношения с домовиком из-за косого взгляда? Увольте! Главное, что чай с тортом принес, и на том благодарность с низким поклоном. — Спасибо, — пробормотала девушка, когда на ее плечи упал теплый плед. В груди разлилось приятное тепло от такой заботы, пока Люциус пытался поплотнее укутать ее. — Будем кушать бисквит, — категорично заявила Виктория, глядя на обмазанное кремом чудо кулинарного искусства, — он тоже сладкий, — понимая, что хочется именно противного белого крема, слабо запротестовала она. — Ты испачкалась, — с улыбкой констатировал Малфой, бессовестно загребая двумя мальцами крем и мазюкая ими по кончику чуть вздернутого носика. — Это ты меня испачкал! — возмутилась такому произволу Виктория, поворачивая голову к мужчине, который присел совсем рядом. — Тогда, чтобы было честно, ты тоже испачкай меня, — хитро улыбаясь, предложил он. — Вот и испачкаю! — согласилась Воканс, следуя примеру собеседника. Правда она не учла, что имеет дело со слизеринцем, который нагло и бескомпромиссно поймал ее сладкий пальчик губами, слизывая крем. — Ах, ты!.. — задохнулась от вредности некоторых Вика. — Дай уберу, — смеясь и выпуская чужой палец из плена, сказал мужчина, приближая лицо к лицу девушки. Вопреки словам, Малфой не спешил стирать крем, он, а точнее они, вообще позабыли о белой сладкой массе. И как тут не забыть, когда один ласково целует, а другая отвечает со всей имеющейся страстью?       Слова о прощении так и не прозвучали в этот вечер, но они и не были нужны. Тем не менее, Виктория пообещала себе, что теперь будет больше разговаривать с этим сероглазым парнокопытным гадом и начнет делать это вот прямо сейчас… Ну, или немного позже, а то крем оказывается может быть очень вкусным! Вот только это всё не значит, что она простила Люциуса, вовсе нет. Ему еще придется помучиться из-за своего идиотского проступка, вот только и отказаться от еще хрупкого перемирия она не собиралась. Интересно, как по-деликатнее намекнуть Люциусу, что она еще не согласилась стать его женой? А то он что-то совсем обнаглел, кушая Викин бисквит! Все же Воканс девочка и ей хочется сказки с принцем, который встаёт на одно колено во время романтического ужина, предлагая даме сердца руку, сердце и почку…