Tangled

Каждый звук отражался гулким эхом в полупустом помещении, слишком большом для того, чтобы казаться хоть чуточку уютным. Окружающая тёмная тишина неприятно давила на уши; ещё тоскливее было осознавать своё привыкание к этой обстановке. Питер сидел за столом, чуть сгорбившись, в наспех обустроенной лаборатории. От длительной напряжённой работы глаза за стёклами специальных очков начали слезиться, ладони в резиновых перчатках вспотели, и ткань стала неприятно прилипать. Юноша чуть зажмурился, борясь с желанием сорвать с себя всё и разрушить это место до основания. Он старался не отвлекаться на стены и шкафы вокруг, чтобы рассчитать необходимую дозу и не запутаться. В прошлый раз бабахнуло здорово; он даже получил выволочку от правой руки Главного, хорошо хоть не с рукоприкладством. Хотя было прекрасно видно, как у двухметрового амбала чесались руки; Питер до сих пор помнил свой животный страх, когда на него с совершенно будничным видом направляли дуло автомата. Руки вздрогнули, но Паркер отсчитал ровно десять капель в склянку с почти готовой паутиной и, нервно выдохнув, поставил ее в стойку - к остальным пятидесяти девяти. Вид завершённой работы заставил Питера вздохнуть с облегчением, и он сорвал с себя маску и перчатки, отшвыривая их куда-то на стол. Гибко вскочив из-за него, юноша даже покрутился вокруг своей оси, ощущая, как сильно затекли мышцы. В глазах потемнело из-за резкого скачка давления, но Паркер был слишком рад закончить работу на сегодня. Теперь он мог со спокойной душой покинуть проклятую пустую лабораторию и отправиться в свою комнату. Может, получится даже выскользнуть сегодня во внутренний двор - хотя бы на пару мгновений вдохнуть сырого осеннего воздуха. Юноша схватил с края стола ржавый ключ и, поплотнее запахнув куртку, выскользнул за тяжёлую железную дверь. Привычно толкнув её коленом, чтобы закрылась поплотнее, вставил ключ в скважину озябшими пальцами. Щелчок. Питер чуть прищурился, пытаясь различить очертания в полутёмном коридоре - нет ли кого из наёмников? Даже к их кислым небритым рожам и оружию наперевес он уже успел привыкнуть, и всё же ему было гораздо комфортнее бежать до своей спальни, оставаясь незамеченным. И сегодня Паркеру повезло: коридор пустовал. Легко улыбнувшись и поёжившись от противного сквозняка, юноша быстро зашагал по железному мосту, стараясь не смотреть вниз, на первый этаж. Будто он не насмотрелся на вооруженных до зубов охранников. Питеру было восемнадцать, и он уже три года жил здесь, если это вообще можно было назвать жизнью. Когда-то давно, после смерти родителей Питера, его дядя Бенджамин Паркер, ставший опекуном, занял крупную сумму денег, которую так и не сумел вернуть. Спасти их с тётей Мэй не мог тогда никто; бедные, без друзей и знакомых, они были беззащитны. Никто, кроме Питера, который в пятнадцать подвергся укусу радиоактивного паука и приобрел причудливые способности. Конечно, мальчик не смог сражаться против десятка взрослых наёмников, но Главный, которого Питер даже не знал по имени, предложил оставить его крохотную семью в покое, если Паркер пойдёт с ними и будет делать для них супер-паутину. Несмотря на разрывающие сердце слёзы Мэй и отчаянные крики Бена, Питер согласился, не раздумывая. С того момента он их больше не видел, хоть и неоднократно спрашивал о них бандитов; Эд, как называл себя правая рука Главного, каждый раз презрительно усмехался и отвечал, что они в порядке. Не то чтобы Паркер ему верил на слово, но ему приходилось довольствоваться этим. Юноша торопливо дошёл до конца коридора и свернул направо, на лестницу. Прислонившись к перилам бёдрами, он легко съехал вниз, идеально удерживая баланс. За эти три года он довёл паутину до совершенства. Одно преимущество у него было: он мог требовать для неё какие угодно средства, и по общему договору наёмники обязаны были их предоставить. Также они не отказывали Питеру в книгах и прочих мелочах, без которых выжить на базе в отдалении от города было попросту невозможно. Юноша каждый вечер твердил себе, что это всё для Бена и Мэй, утирая непрошеные слёзы в уголках покрасневших глаз. Это помогло ему не сойти с ума. Паркер освоился здесь, даже привык к пугающей, но небольшой базе. Иного выхода в его положении не было. Он усыплял бдительность наёмников своим послушанием: за все эти три года он ни разу не предпринял попытки сбежать, и ему разрешили выходить на короткие прогулки. За последние полгода его даже не били за случайные взрывы в лаборатории. Первое время Эд считал это попытками побега и наказывал соответствующе. Каждый день Паркер замечал, что стражи на базе становится меньше, и теплил в груди надежду на скорое спасение. Питер, быстро озираясь по сторонам, дошёл до своей спальни и проворной рыбкой скользнул за дверь. Здесь он чувствовал себя в относительной безопасности. Когда он только вошёл в эту комнату три года назад, здесь не было ничего, кроме его потрёпанного рюкзака и незаправленной койки, похожей на тюремную. За это время Питер обзавёлся нормальной кроватью, шкафом для книг, зеркалом и даже письменным столом. Каждая наиболее удачная вылазка наёмников, о которых ему сообщал сам Эд, означала, что Паркер мог что-нибудь попросить. И он никогда не упускал этой возможности. Тяжело передвигая гудящие от усталости ноги, Питер плюхнулся поперек кровати животом вниз, чувствуя, как тело начинает расслабляться. Он даже позволил себе звучно застонать, зная, что здесь его точно никто не услышит. Своим "примерным" поведением он вынудил стражу держаться поближе к кухне, но точно не к юному гению, ставшему заложником своего таланта. Едва затёкшие мышцы Паркера ощутили относительную мягкость матраса, ему захотелось нырнуть под одеяло, свернуться клубочком, как котёнок, и крепко уснуть, заткнув уши музыкой. Но желание хотя бы ненадолго глотнуть свежего вечернего воздуха, пока он не свихнулся от недостатка кислорода, перебороло желание полениться и отдохнуть. Питер гибко изогнулся, вновь вскочив со скрипучей кровати, и обернулся, глядя в окно. По просьбе же юноши примерно полтора года назад с него убрали железные ставни, чтобы он мог видеть долину, в которой находилась база. Сейчас юноша тихонько вздохнул, видя, что засиделся сегодня за работой: солнце уже было довольно близко к горизонту, и цвет неба поменялся от василькового синего до тёмно-сиреневого. Опустившись на колени перед кроватью, Питер отбросил край одеяла и поднял с пола свою тёплую куртку. Вечером во дворе было ветрено; не хватало ещё простудиться и не выполнить работу в срок. Юноша надел её на себя, застегнув до самого подбородка и, подумав с пару секунд, надел и капюшон, скрывая мягкие каштановые кудри. Так он чувствовал себя безопаснее; как ребёнок укрывается одеялом ночью по самую макушку, свято веря, что это убережёт его от чудовищ. Перед тем, как уйти, Питер вытянул из-под подушки единственную вещь, которую успел тайком захватить с собой из дома: фотографию в рамке, где его запечатлели с Мэй и Беном. В глазах противно защипало, когда он провёл кончиками пальцев по гладкой поверхности, и сердце болезненно сжалось от мысли о родных. Где они сейчас? Что с ними? Тоскуют ли они по нему? Паркер судорожно выдохнул, быстро убирая фотографию обратно и для надёжности накрывая сверху одеялом. Наёмники, конечно, не имели обыкновения шариться по его комнате, но своим сокровищем Питер дорожил слишком сильно. Это была та самая тонкая нить, всё ещё связывающая его с Куинсом. Он должен быть сильным ради них. Дверь во внутренний двор не запиралась, и Питеру ничто не помешало быстро выскользнуть на улицу, оставляя наконец ненавистную железную базу за собой, хоть даже и на расстоянии двух метров. Только под чистым небом Паркер мог отдалённо вспомнить, что он всё ещё живёт в мире, и поднявшийся холодный ветер заставил его устало улыбнуться, вспомнив ощущение свободы. Питер окинул взглядом долину, залитую закатным солнцем, и медленно прошёл дальше, озираясь. Кажется, никого. Трава мягко шуршала по джинсам, земля продавливалась под кроссовками, уходя вниз, и Питер улыбался своим мыслям. Ему почему-то казалось, что совсем скоро произойдет что-то потрясающее. Может, это осенний вечер так на него действовал? Или выдастся-таки идеальный шанс сбежать обратно, в Куинс, к дяде Бену и тёте Мэй? Паркер поднял чистый взгляд на небо, чуть прищурившись, чтобы остывающие солнечные лучи не резали глаза. Сейчас Нью-Йорк был едва различим, но юноша знал, каков он отсюда по ночам. Тысячи крохотных огоньков, кипящая жизнь, люди. Где-то там - его родные. Где-то там даже школа, в которой он учился. Где-то там никто не чувствует себя так невыносимо одиноко, как сейчас Питер Паркер. Юноша сунул озябшие руки в карманы куртки, пытаясь отогреть пальцы. Он часто любовался миллионами искр Нью-Йорка, представляя, что когда-нибудь он вернётся туда, где его ждут. И ему больше не будет так больно и одиноко. Ему невыносимо хотелось наплевать на всё и вырваться за пределы ограждения вокруг базы, побежать со всех ног по травянистому склону, но это было невозможно. Осознание этого заставляло Питера в безудержном отчаянии кусать губы в кровь. За три года он совсем позабыл, каково это - гулять без присмотра, делать, что захочется, быть беззаботным и счастливым. Ему больше всего хотелось увидеть огоньки Нью-Йорка вживую. Паркер сглотнул неприятный комок в горле и задрал голову. Ветер скользнул по обнажившейся шее, и юноша жадно посмотрел на чистое небо над головой. Он чувствовал, что скоро всё изменится. Очередное неопределённое чудище, непостижимым образом встав на дыбы прямо посреди бушующих волн, издало оглушительное рычание и ударило по воде чешуйчатым хвостом так, что волна ледяного воздуха сбила Тони с траектории. Чертыхнувшись, Старк в последний момент выровнял полёт, не врезавшись в подпорки моста, и напряжённо проморгался, зависнув в воздухе. - Пятница, сколько их ещё? - Девять, сэр. Издав мученический стон, Тони попытался прицелиться. Попытка провалилась: недружелюбно настроенные чешуйчатые... кони (?) снова пошли в атаку. Под зеленоватого цвета копытами вода в реке бурлила белоснежной пеной, выходя из берегов, и Старку пришлось сделать крутой вираж, вновь уходя с линии "огня". Только взмыв выше к смехотворно сиреневому небу, Железный человек смог прицелиться и попасть сразу в двоих. Со стороны моста раздался оглушительный треск как раз в тот момент, когда инопланетные парнокопытные, издав жалобные вопли, разлетелись на кусочки. Зрелище было до того мерзким, что Тони, не сдержавшись, поморщился. На разрушения, которые он успел нанести набережной, ему даже смотреть не хотелось, поэтому миллиардер, стараясь унять головокружение от усталости, попытался взять на мушку другое чудовище. - Ещё семь гиппокампов, мистер Старк. Показатели в норме. - Как-как? Впрочем... Неважно. Чувствую себя персонажем видеоигры, - недовольно проворчал Старк, стараясь хоть как-то отвлечь себя от накатывающего панического страха: проклятые коняшки отталкивались от волн хвостами, блестящими в свете садящегося солнца, и взмывали всё выше. Кровожадная пасть одной из них едва не задела Железного человека за ногу. Ему пришлось перекувыркнуться в воздухе, отчего небо и земля стремительно поменялись местами. Где-то в середине полёта Тони подумал, что принял правильное решение не ужинать. Не желая сдаваться, миллиардер вскинул репульсор наугад. Он не попал в тварь, но взрывная волна отбросила гиппокампа в сторону моста с такой силой, что того безжалостно размозжило по краю дороги, забрызгав голубоватой склизкой кровью близстоящие машины. Старком овладел азарт, и он даже позволил себе несдержанно хохотнуть. - Хорошо, что не мне потом платить компенсацию водителям, - пробормотал он себе под нос. Пятница деликатно промолчала. Он успел было прицелиться ещё в двоих, но вдруг вода в реке взбурлила сама собой, словно изнутри её толкало что-то очень большое и сильное. Тони нервно сглотнул, чувствуя, как к горлу подступает тошнота, и ощупывая воду тепловизором, но не увидел ничего, кроме огромного энергетического импульса. И он явно был неживым. Чем ближе это приближалось к поверхности воды, тем громче рычали гиппокампы и тем отчётливее становился шум у Старка в ушах. Он списал было всё на банальную усталость, но вдруг экран перед ним вспыхнул ослепительно алым, и он даже невольно покачнулся в воздухе. - Пятница? Милая, в чем... - Оп...ность, - механически проскрипела Пятница, и Старк наконец увидел то, что вернулось за чудовищами; огромный портал, засасывающий в себя тонны воды с такой же лёгкостью, как пылесос вбирает комнатную пыль. - Неконтро...руемая... нергия. Выхо...строя. - Нет-нет-нет, - зашептал Тони, мгновенно устремляясь на берег. Ветер свистел в ушах, а гиппокампы теперь хлестали хвостами в более опасной близости, но рухнуть со всей высоты в костюме прямо в портал было ещё страшнее. - Включай резервные энергонакопители... - За...ю... экстрен...маршрут. Брови Старка резко взмыли вверх. - Что? - успело сорваться с его губ прежде, чем костюм решительно захлопнулся окончательно, экран сменился с красного на не менее ослепляющий синий, и Тони потерял контроль над своим детищем. Пятница отрывисто диктовала какой-то маршрут в уши запаниковавшему Старку, когда железный костюм стремительно взлетел в воздух и, круто развернувшись, понёс его прочь от Нью-Йорка. Осознав, что происходит, Тони истошно заорал, не в силах больше мыслить рационально. Он прекрасно помнил, как однажды рухнул за тысячу миль от города в одиноком поле, и повторения этой истории не хотелось от слова совсем. К сожалению, Пятница тратила последние остатки энергии на то, чтобы доставить хозяина к безопасному месту, поэтому полностью игнорировала его несдержанные возгласы. Старк не мог даже махать руками и ногами, видя, как под ним проносятся километры полей и леса, как впереди плавно расстилается огромная изумрудная долина; он видел, как молниеносно удаляется Нью-Йорк, оставаясь не больше спичечного коробка, и уже не пытался направлять костюм. Тот действовал на автопилоте по чёткой инструкции искусственного интеллекта. Справившись-таки с ужасом, Тони успел разглядеть какую-то странную железную базу, небольшую, но с крепким фундаментом, куда его почему-то принесла Пятница. Он настолько вымотался и перепугался, что его хватило только на то, чтобы закрыть глаза и со всей силы удариться о землю, сквозь полуопущенные ресницы наблюдая, как из-под него взвился фонтан земли. Кажется, он оставил спиной глубокие борозды в траве. Боль от столкновения ударила, казалось, во все нервные окончания сразу, и Старк мгновенно отключился одновременно с Пятницей, которой хватило на ещё один полускрип-полувздох. Фиалковое небо сменилось кромешной чернотой.