Капитан

      У сына были его глаза, как тёплое море облачным днём. У всех его детей синие глаза, но мальчишка больше других похож на него.       В сорок лет сложно поверить, что, будучи всю жизнь вольным ветром, станешь однажды домашним псом. Эурон всегда ценил свободу: в мире слишком много всего интересного, чтобы сидеть на одном месте. Бытовая рутина утомляла быстро, тесные городские квартиры и однообразная работа казались замкнутым кругом, в котором просто-напросто не хватало свежего воздуха и духа приключений.       Так же быстро надоедали и женщины, по крайней мере ту, с которой хотелось бы остановиться, он до сих пор не нашёл. А впрочем, ему нравился и сам процесс поиска.       Как-то так, не успел он оглянуться, пролетела и половина жизни. Казалось бы, поздно уже что-то менять. В Лондоне у него остались три дочери, три бывшие жены, с каждой из них он когда-то думал остановиться и осесть на одном месте, однако ни одна не смогла его удержать. Эурон любил своих детей — и это правда. Появляясь внезапно, каждый раз приносил с собой праздник, а это было куда лучше усталости и недовольства обыденной жизнью, что непременно случилось бы, останься он рядом надолго.       Ветер странствий всегда звал в дорогу, а работа, та, что действительно оказалась по душе, позволяла запечатлеть красоту окружающего мира, а не погрязнуть в серых буднях.       В одном из своих путешествий он встретил Ирму. Белокурую красавицу-немку: весёлую и ласковую. Время, что они провели вместе, осталось в памяти навечно. А впрочем, фотографии тоже остались. Не одна сотня снимков: ярмарки, замки и «Октоберфест» — они объездили всю Германию. Фотоальбом, словно палитра всех времён года. Заснеженный Вольсбург, весенний Кёльн, жаркое лето в Гамбурге и тёплая жёлто-оранжевая осень в Мюнхене. Почти год они провели вместе, а после Эурон понял, что настала пора прощаться.       Ирма была настоящим чудом: не скандалила и не устраивала сцен, казалось, она знала всё с самого начала. Её грустная улыбка в последний день октября говорила о многом, но она отпустила его без истерик и обвинений. Её жизнь была здесь: в такой маленькой, и такой огромной для двоих, Германии с готическими замками, островерхими кирхами и мощёнными булыжником площадями. Пожалуй, Ирма оказалась единственной женщиной, с которой они расстались так легко, и Эурон действительно скучал по ней. Даже вспоминал порой, но с каждым годом всё реже и реже.       Жизнь шла своим чередом, старшая дочь закончила школу и поступила в колледж, собиралась стать архитектором. Она всегда была умницей. Средняя вовсю готовилась к выпускным экзаменам, особое внимание уделяла истории и языкам. Эурон знал, что из неё тоже выйдет толк. Младшей исполнилось двенадцать лет, она обожала «драму»* и занималась в театральном кружке. Он гордился всеми ими.       Сам же Эурон, кажется, и вовсе не изменился. Разве что в бороде стали мелькать седые волоски, а мысли об уютном домашнем очаге приходили в голову всё чаще. Однако в одну реку он вошёл уже трижды и на сорок втором году жизни вовсе не хотелось повторять былых ошибок. Он просто не создан для семьи.       Однажды всё изменилось. Совершенно внезапно, когда Эурон вернулся из своего очередного путешествия домой, в родной хмурый Лондон, ему пришло письмо. Точнее даже сообщение на фейсбуке. От той самой красавицы Ирмы, с которой они не виделись около десяти лет.       Это оказалось так неожиданно, но переписка и воспоминания о былом счастье всколыхнули в душе что-то совершенно новое. Эурон почувствовал себя молодым и влюблённым, как будто и не было всех этих лет порознь. Как тот двадцатилетний мальчишка, перед которым лежал весь мир, словно на ладони. Машинист локомотива, объездивший всю страну, и не имеющий за плечами трёх неудачных браков.

***

      В Берлине было солнечно, цветущий май стоял в разгаре. Они встретились на «Александерплац»** и не спеша прогулялись по главной улице до «Брандербургских Ворот» и «Бундестага». Солнце клонилось к закату, а они так и не могли наговориться.       Ирма осталась всё той же хохотушкой с небесно-голубыми глазами и мягкими полными губами, образующими трогательное «сердечко». Разве что десять прошедших лет прибавили объёма её фигуре, впрочем, это ей действительно шло. Эурону всегда нравились женщины в теле.       Она так и не обзавелась спутником жизни, Эурон тоже был одинок. Возможно, пробудившиеся воспоминания сыграли главную роль в том, что в их сердцах вновь расцвела весна. Им обоих хотелось вернуться назад, в такие далёкие и такие близкие тридцать.       Ужинали в дорогом ресторане под самой крышей, с которой прекрасно виден был весь центр и прилегающие районы. Эурон никогда не экономил — деньги лишь бумага, а вот воспоминания и чувства бесценны.       Былая страсть вновь вспыхнула в их сердцах, и каждый прожитый вместе день дарил совершенно новые невероятные эмоции. Мир, как и раньше, казался созданным для них двоих, и они могли бы объездить его весь. Не расставаться больше ни на один день.        С Ирмой оказалось уютно и просто, а ощущение тепла и покоя не покидало даже в длительных путешествиях. Она всегда была рядом, а её крохотный бизнес с сувенирами и украшениями процветал в любой точке мира. Эта невероятная женщина могла украсить любое, даже самое убогое место, и превратить его в дом.       Вдвоём они изъездили целый свет: Америка, Африка, Япония и Норвегия — сотни городов и разных стран. Ирма стала музой для фотографа. Жаль, что с первого раза он её не разглядел.       Свадьба и рождение ребёнка представлялись чем-то совершенно логичным и правильным. Эурон чувствовал себя счастливым, и плевать, что говорят: в сорок лет счастья не сыщешь. В сорок жизнь только начинается.

***

      Мальчишка был похож на него, копия, только такой же светловолосый, как Ирма, да, пожалуй, солнечная улыбка тоже досталась ему от матери. Сына назвали Стефан, впрочем, немецкие родственники переделали на свой лад — Штефан.        Конечно, в первый год с ребёнком было непросто, а после жизнь вошла в своё русло. Мальчишка рос смышлёным и добрым, любознательным и невероятно болтливым. Он оказался сообразительным и задавал сотни вопросов, Эурон же был рад ответить на них. С дочерьми он так и не дошёл до этого этапа, уходил, когда они и говорить-то ещё толком не умели.       Стефан любил море, корабли и паруса. В отпуске, когда они всей семьёй ездили в Грецию, мальчишку и вовсе было не вытащить из воды. Кажется, плавать, он научился раньше, чем говорить.       Этим летом они запускали модель галеона в парковом пруду, и Стефан с серьёзным видом сообщил, что станет капитаном, когда вырастет. Эурон лишь улыбнулся и потрепал сына по льняным волосам. Может, однажды так и будет. Когда-то в детстве он и сам об этом мечтал. Учился в мореходке, да только заскучал и бросил. Корабль же, на котором он работал, перевозил лишь мешки с зерном, да прочую ерунду. И плавал лишь на противоположный берег Темзы. Впрочем, Эурон не жалел о том времени. Капитаном он так и не стал, да и много кем другим тоже, однако у Стефана ещё всё впереди. Сам же он давно нашёл дело по душе — фотосъёмку.       Эурон рассказывал сыну о Лондоне, об огромной судоходной реке с сотней мостов, о дождях и туманах, и о старинных монастырях. И именно тогда понял, что скучает по родине.       Стефану исполнилось четыре года этим летом, и пришла пора определиться со школой. Если бы они остались в Берлине, то сын мог бы ещё два года ходить в детский сад, если же вернутся в Лондон, осенью его нужно отдавать в подготовительный класс.       Они долго думали об этом, действительно долго. Не ругались, не спорили, а размышляли. И, наверное, в первый раз в жизни Эурон готов был уступить, если это потребуется. Ирма всегда была рядом, и он бы принял её решение остаться. В конце концов, у неё тоже жили здесь родственники и друзья. Однако его чудесная жена высказала желание ехать хоть на край света, лишь бы с ним. Они действительно стали близкими людьми, и каждый готов был идти на уступки. Поэту нужна муза, так же, как художнику или фотографу, и вот, спустя столько лет, он её обрёл.

***

      Осенью Стефан пошёл в подготовительный класс для детей, изучающих английский язык. У него были большие успехи и, скорее всего, через год-два можно будет подыскать для него более престижную школу.       Ирма тоже осваивалась в чужой стране. Жена неплохо сдружилась с его родственниками, и Эурон был действительно этому рад. Он по-прежнему часто путешествовал, по работе в основном, делал снимки для филиала «National Geographic» в Лондоне. Но каждый раз, возвращаясь из очередной поездки, он спешил в свой дом в Ричмонде. Большой каменный особняк с садом и качелями на заднем дворе. А в отпуск они всегда ездили всей семьёй.       Эурон понял, что нашёл свою тихую гавань: с этой женщиной и в этой стране. Дом стал действительно тем местом, по которому он скучал, тем, чего ему всегда не хватало.       В этом году сентябрь выдался сухим и тёплым. Эурон недавно вернулся из своей очередной командировки, и всей семьёй они отправились на пикник в Ричмонд-парк. Ирма рассказывала об успехах сына в школе, о новом дизайне для своих сувениров и о прочих домашних делах. Эурон делился впечатлениями от поездки, говорил, что скучал по ним обоим.       Они выпили немного вина и бесстыдно целовались на глазах у окружающих, впрочем, кому какое дело, они просто были счастливы. Его муза оказалась настоящим сокровищем и то время, что они провели порознь, стоило того, что оба получили в итоге.       Его маленький капитан в джинсовом костюмчике с яркими нашивками на груди и рукавах кормил уток возле пруда. После они все вместе играли в мяч. Уже вечером, возвращаясь домой и держа на руках своего сына, Эурон думал о том, что действительно получил то, что так долго искал. Жизнь порой дарит бесценные подарки, и обычно это происходит тогда, когда этого совсем не ждёшь.