Pertinentia

Госпожа Юй, прекрасная и строгая, в очередной раз отчитывает юных адептов. За недостаточное старание достается всем, и парням из нового набора, и тем, кто не первый год тренирует свое тело и дух на полигонах Пристани Лотосов. Вэй Ину влетает просто потому, что он Вэй Ин. Цзян Чен сомневается, что его названный брат обращает внимание на то, что ему говорят. Вэй Ин, как и подобает, замер в поклоне, понуро опустив голову, пока госпожа песочит его за излишнюю вольность и безалаберность, но Цзян Чену, стоящему рядом, видны приподнятые уголки губ. Раздраженно взмахнув рукой, мадам Юй велит убираться всем, кроме собственного сына. Она крайне редко отчитывает его при посторонних, приберегая это для общих ужинов с мужем. Вэй Ин в молчаливой поддержке хлопает брата по плечу и несильно ведет ладонью по спине, давая почувствовать свое тепло. Цзян Чен за этот жест одновременно благодарен ему и хочет дать в лицо — наследник клана ненавидит, когда его жалеют. Мать не говорит ничего нового — опять на Цзян Чена сыпятся упреки в недостаточном усердии, колкие замечания и сравнения его результатов с результатами Вэй Ина. Цзян Чен и сам знает, что проигрывает во всем, от стрельбы из лука, до отношений с адептами. Он понимает, что отец в разы больше любит приемыша и был бы только рад отдать свой титул именно ему. Но с некоторых пор все это больше не рвет сердце Цзян Чена. Потому что никто кроме него не знает, каков Вэй Ин, лежащий на сбитых простынях после соития. Как яркий румянец играет на его щеках, а язык скользит по приоткрытым покрасневшим губам. Только Цзян Чен видел, как быстро поднимается и опадает покрытая яркими следами укусов грудь в его попытках отдышаться, как подрагивает поджарый живот на пике удовольствия. Никто не слышал жалобных, полных страсти и удовольствия стонов Вэй Ина, приглушенных чужой ладонью. Лишь Цзян Чену доступно ощущение тонких подвижных пальцев лучшего адепта ордена на своей коже. Он единственный знает, каково чувствовать это горячее гибкое тело под собой или на своих бедрах. Многие говорят, что Вэй Ин бесстыжий, но один Цзян Чен знает насколько. Он не раз видел легкость, с которой Вэй Ин опускался перед ним на колени, чтобы принять в рот быстро твердеющий от этого зрелища член. Цзян Чен хорошо помнит задор, с которым названный брат танцевал перед ним в одеждах сестры. Помнит и жадность рук Вэй Ина, скользящих по его телу, страсть, с которой тот принимает его в себя каждый раз. Вэй Ин никогда ничего не делает наполовину, и отдается он так же, полностью, без остатка. Восхитительно прекрасный, первый во всем, он принадлежит только Цзян Чену. Целиком. Какой смысл злиться и ревновать к тому, кто добровольно вручает тебе свою жизнь, свое тело и душу? К достоинствам того, над кем ты властен? Цзян Чен с идеально бесстрастным лицом выслушивает все, что хочет сказать ему мать и, поклонившись, уходит в свои покои. Стоит ему закрыть дверь, как его к ней прижимает сильное тело, окутывая своим теплом и до дрожи знакомым запахом. Вэй Ин не дает ему ничего сказать, мягко, но уверенно целуя в губы. Цзян Чен расслабляется, позволяя юркому языку проникнуть в свой рот. Он обнимает Вэй Ина, прижимая его к себе еще ближе, насколько это возможно в полном тренировочном облачении. Вэй Ин шустро развязывает узелки на защитных щитках, даже не открывая глаз и не отрываясь от поцелуя. Цзян Чен с долей иронии думает, что брат гениален во всем. Он чуть отстраняется и стаскивает с себя часть брони, роняя ее на пол с глухим стуком, и тянется к наручам, но Вэй Ин широко улыбается ему, перехватывая родные руки и невесомо целует каждую. Он сам снимает с Цзян Чена наручи один за другим, и медленно опускается к его ногам. Смотрит с игривым прищуром снизу-вверх из-под пушистой челки и улыбается. Цзян Чен знает, будь его воля, Вэй Ин бы не умолкая насмешничал, пошлил и сыпал комплиментами, но сейчас день, слуги и иные адепты ордена время от времени проходят мимо, и нужно быть настолько тихими, насколько возможно. Вэй Ин зачастую забывается и не контролирует громкость собственной речи, поэтому ему лучше молчать. Впрочем, тишина лишь подогревает желание запретного удовольствия. Вэй Ин трется щекой о бедро, поглаживая напряженную ногу, не спеша освобождать ее от щитков и обуви. Цзян Чен распутывает красную ленту в его непослушных волосах, разрушая неряшливый хвост. Он зарывается пальцами в густую шевелюру, и Вэй Ин ластится, поощряя. Он, наконец, избавляется от остатков брони и переходит к сапогам. Цзян Чен прикусывает губу — по непонятной причине, то, что Вэй Ин помогает ему разуться, жутко смущает. Цзян Чен чувствует, как кровь приливает к лицу, когда разобравшись с обувкой, Вэй Ин прижимается щекой к его паху, оглаживая ноги от щиколоток до бедер. Он трется носом о член сквозь грубую ткань штанов, и Цзян Чен громко выдыхает от этой ласки. Он торопливо развязывает свой пояс, путаясь в собственных пальцах под тихий смех Вэй Ина. Тот помогает спустить штаны вниз и возвращается к оглаживанию стройных ног. Тонкая ткань исподнего в разы лучше пропускает тепло, отчего Цзян Чену кажется, что как только она исчезнет, руки Вэй Ина будут оставлять на его теле ожоги с каждым прикосновением. Вэй Ин, по-хозяйски устроив руки на чужих ягодицах, зубами тянет удерживающий штаны шнурок, пока тот не развязывается. Цзян Чен освобождается из остатков вещей под игривым взглядом серых глаз, и тянет их обладателя вверх. Вэй Ин послушно поднимается, безропотно позволяя выпутывать себя из одежды. На нем только верхнее облачение, что весьма упрощает задачу. Он легко сбрасывает одежду и переступает через нее, прижимается кожей к коже, давая почувствовать свое возбуждение. Цзян Чен находит свои старые метки на его плечах и ключицах, с удовольствием проводя по ним языком. Вэй Ин довольно выдыхает, прикрыв глаза. Они стоят, сжимая друг друга в объятьях, притираясь и оглаживая, пьянея от ощущения чужой кожи под ладонями и губами. Оставив яркий засос на ключице Цзян Чена, Вэй Ин тянет его к постели. Он не позволяет повалить себя на спину и усаживает партнера на край. Цзян Чен догадывается, чего хочет его названный брат, а потому послушно садится и широко раздвигает бедра. Вэй Ин улыбается и нежно целует его в щеку, прежде чем опуститься на колени и взять в рот подтекающий смазкой член. Он сразу пропускает головку в рот, несильно сжав губы и оглаживая ее языком. Цзян Чен закусывает костяшку, чтобы не застонать в голос. Вэй Ин знает, как ему больше всего нравится. Он играется с уздечкой, пытается протолкнуться кончиком языка в уретру, крепко сжимает ствол и перекатывает яйца другой рукой. Вэй Ин любит доводить его до оргазма таким способом, изматывая и дразня. Он получает удовольствие от задушенных стонов, дрожащих бедер, ощущения нежной кожи на языке и крепкой хватки в своих волосах. Но сейчас Цзян Чен хочет иначе. Он тянет Вэй Ина вверх и глубоко целует, почти трахает в рот своим языком. Вэй Ин тихо стонет в поцелуй и ерзает, потираясь своим членом о его. Цзян Чен перекатывается, меняясь местами с Вэй Ином, фактически сидя на его бедрах. Он аккуратно слезает и закидывает одну из его ног себе на плечо. Вэй Ин понятливо забрасывает вторую ему на поясницу и шарит под подушкой в поисках пузырька масла, который сам туда спрятал. Пузырек не полный, а значит Вэй Ин уже растянул себя и можно не тратить время на лишнюю подготовку, но Цзян Чен все-таки выливает немного себе на пальцы и медленно проникает ими внутрь желанного тела. Вэй Ин действительно подготовился, два пальца с легкостью входят и Цзян Чен немного двигает ими в поисках нужной точки. Вэй Ина выгибает на простынях, от этого зрелища член Цзян Чена дергается, и парень, наскоро смазав себя, заменяет им пальцы. Вэй Ин приглушенно стонет в собственную ладонь. Он безумно красив сейчас, с разметавшимися по простыне чуть вьющимися волосами и румянцем. Цзян Чен не может оторвать от него взгляд, совершенно механически вбиваясь в податливое тело. Пот скользит по вискам и дыханье сбивается, очень хочется застонать, но нельзя и это сводит с ума. Продержаться долго в выбранном темпе сложно, и он сменяет скорость амплитудой, протаскивая Вэй Ина по постели каждым толчком. Он почти готов кончить, но усталость дает о себе знать и Цзян Чен, поцеловав острую коленку, отпускает чужую ногу и снова переворачивает их так, чтобы Вэй Ин оказался сверху. При перемещении член выскальзывает, вызывая у Вэй Ина смешинку. Он с ухмылкой смотрит на Цзян Чена, оглаживает его торс и нависает, целуя и щекоча кожу своими волосами. Откинув их назад, Вэй Ин приподнимается и направляет в себя член. Он опускается сверху, прикрыв глаза и запрокинув голову от удовольствия. Цзян Чену хочется понаставить меток на открывшейся шее, но он сдерживается. Вэй Ин двигается на нем, подводя их обоих к краю. Если бы не закушенные костяшки, вся Пристань Лотоса бы слышала о том, как велико его удовольствие. Цзян Чен подается навстречу, сжимая чужие бедра до боли и кончает с глухим стоном, не в силах больше терпеть. Вэй Ин всхлипывает и сжимает собственный член, доводя себя до разрядки, пока тот, что внутри него, до конца не опал. Он кончает Цзян Чену на грудь, пара капель долетает до подбородка и уголка губ, и Цзян Чен машинально слизывает ее, продолжая рассматривать свое сокровище и проклятье. Вымотанный Вэй Ин, кое-как отдышавшись, неловко поднимается и разводит в стороны ягодицы. Сперма и масло стекают по его бедрам, дыхание все еще полностью не восстановилось, волосы взлохмачены, по вискам и груди сбегают капельки пота. Вэй Ин облизывает губы и являет собой олицетворение страсти, желания и порока, по крайней мере, для Цзян Чена. Потянувшись, Вэй Ин ложится рядом и обнимает своего названного брата, легко поцеловав в шею. Он теплый, но сквозняк все-таки холодит влажную кожу и, сделав над собой титаническое усилие, Цзян Чен поднимает откинутое в самом начале одеяло. Под ним гораздо теплей и уютней. Вэй Ин засыпает первым, привычно сопя куда-то в висок. Понадеявшись, что они сегодня больше никому не понадобятся, Цзян Чен проваливается в сон.