Картина с видом на море

Deathbed, all I'll see is you The life may leave my lungs But my heart will stay with you Bring me the horizon — Deathbeds

Юнги в истерике кидает билет на самолёт в мусорное ведро. Тело сводит в истерической судороге, и он, трясясь, валится на жёсткую скрипучую кровать, которая теперь всегда будет протяжно выть только под ним. Ему так чертовски больно, что вся тоска, разрывавшая грудную клетку воспоминаниями о прежнем мире, кажется детским лепетом по сравнению с тем, что он испытывает прямо сейчас. А сейчас разрывает уже не грудь — сейчас ему вскрывают сердце. Слезы оставляют влажные дорожки, размазывая пыль и грязь, оставшиеся после очередной вылазки, с которой он с трудом вернулся живым. Юнги совсем забыл, что теперь он ходит на них один. /fleshback/ — Уверен, что не хочешь лететь со мной? — Намджун смотрит хмуро, с надеждой протягивая Юнги билет. — Это последний рейс в Америку. Говорят, там отстроили огромный бункер, принимающий выживших. Там будет безопаснее. Там, Юнги… Там мы сможем выжить. Голос Намджуна дрожит. Видно, что ему эти слова даются с огромным трудом, ведь в этой маленькой квартирке, которая исправно служила им убежищем последние два месяца, прошли лучшие годы их юности, и он совсем не хотел никуда отсюда улетать. Здесь они написали свой первый трек, здесь радовались стипендии, ради которой Намджун сидел над учебниками ночи напролёт, здесь признавались в любви тёплыми вечерами, смотря друг другу в глаза с невозможной искренностью. Здесь они жались друг к другу, пока те твари, что стадами набрасывались на людей, пожирая их плоть, ходили по полупустым улицам разрушенного города. — Уверен, — отрезает Юнги, упрямо отворачиваясь от поникшего парня. Он знает, что Намджун тяжело пережил то, что случилось с их миром — к катастрофе никто не был готов, но каждый принял её по-разному. Ким потерял в тот день всю семью, друзей. Всех не стало в один миг, и Намджун ломался каждый раз, когда на месте их старых домов находил лишь обгоревшие развалины. Он пытается склеить себя все эти месяцы, но правда в том, что Ким всего лишь до безумия любит свою жизнь. И очень боится умереть. Однако Юнги не готов оставить свои воспоминания так просто. Он ещё раз оглядывает квартиру, хранившую кусочки его прошлой — нормальной — жизни, и, не сказав больше ни слова, уходит на кухню. /end of fleshback/ Юнги бьёт по мерзкой кровати руками, разрывая посеревшую от времени простынь, которую давно уже пора пустить на тряпки, и разбрасывает её неровные куски по поверхности матраца. Он жалко воёт, смотря на красные пятна, остающиеся от кровящего укуса на его руке, молясь лишь о том, чтобы поскорее умереть и перестать испытывать эту жгучую боль, которая убьёт его в любом случае. Небо за окном затянуто тяжёлыми тучами, что не пропускают свет уже второй день. По нему летит стая чёрных птиц, выкрикивая свою беспокойную песню, и от этого хочется зарыться в дурацкий Намджунов свитер, который он никак не выбрасывал, хотя срок его жизни уже давно истек. Но Намджуна с ним больше нет. И сердце от этого рвется в клочья. /fleshback/ Намджун стоит у порога и улыбается криво, смотря на Юнги своими вечно грустными глазами. В них читается боль и нежелание расставаться, но Мин слишком упрям, чтобы просто отказаться от своих слов. Ким отпускает ручку дорожной сумки, ставя её на грязнющий пол, и неуверенно подходит к Юнги, обвивая его своими длинными руками. Мину больно думать о том, что они расходятся на такой ноте, что Намджун действительно сейчас улетает в Америку, оставляя его со всем этим дерьмом, что случилось с их невезучим миром. От обиды сильно колет в районе груди, и он тихонько отодвигает от себя парня, уходя в дальний угол комнаты. Они не смотрят друг на друга на прощание, и Намджун закрывает за собой входную дверь, оставляя от себя в этой квартире лишь лёгкий шлейф дешёвого одеколона. /end of fleshback/ Укус болит до безумия, но сердце ноет сильнее и глубже, заставляя нервно скрести по груди пальцами в желании выдрать его с корнем и больше не мучиться. Юнги отсчитывает свои последние минуты в этом мире, смотря на огрызок когда-то красивой картины, на которой при жизни плескалось море, разбивая свои могучие волны о скалы, и думает о том, что действительно ненавидит эту стихию. Ведь именно там — в ней — разлетелся в щепки огромный железный зверь, несший к спасению десятки брошенных жизней. Именно туда час назад прибыл последний рейс в Америку, на который Намджун сел в надежде на какое-то будущее. Юнги скатывается с кровати на пол, зарываясь пальцами в сальные волосы, и ревёт уже навзрыд, оплакивая того, ради кого готов был вечность жить даже в этом страшном разрушенном мире. Он смотрит на полученную рану и чувствует, как разительно быстро неизвестный вирус растекается по тканям его тела, будто прекрасно понимает, что Мин и без того обречён на жалкую смерть. Смирение охватывает быстро, и Юнги растягивается на полу, отпуская уходящее сознание, и закрывает глаза, чтобы открыть их уже уродливым монстром, от которого он сам же пытался унести ноги меньше часа назад. А входная дверь протяжно скрипит, пропуская внутрь Намджуна, что тихо входит в крохотную квартирку и кладёт на старую полку свой неиспользованный билет. Он ложится на охладевшее худое тело, закрывая глаза с грустной улыбкой, и позволяет Юнги впиться острыми зубами в свою горячую плоть, навсегда деля с ним их последнюю вечность.