Неуместные

Он пришел рано утром. В полной тишине раздался стук за дверью, и в глазке показалась его голова. Плановый ли это обход или нечто серьезное, я не знал, но впустить, все-таки пришлось, его нельзя было не впускать… Вошел он резко и уверенно, будто к себе домой, по-хозяйски окинул взглядом коридор. Меня передернуло, но я промолчал — арендодатель все-таки. Из портфеля он достал четыре бумажки — сердце мое пропустило удар. Из-за таких же бумажек два месяца назад забрали двух моих ребят. Их удалось вернуть, и даже боль от пережитого успела притупиться однако…  — Ну что, Хальвдан, снова? — устало вздохнул он, пытаясь всучить мне документы на уничтожение. — Ты же знаешь правила. Их тут не должно быть… — В бумагах значились имена: Машка, Джонни, Энди и Августин. Руки задрожали, а в голове флэшбеками пронеслись крики Августина и Энди, когда их насильно уводили отсюда и вели туда, откуда не возвращаются. И сейчас все повторится?  — Что они тебе сделали? — мой голос срывался, хотя я пытался это скрыть. — Они никому не мешают: ни тебе, ни твоим чертовым правилам, — говорить «чертовы правила» было опрометчиво, но меня переполняли эмоции. — Ты не можешь взять и удалить их, только потому, что тебе показалось, будто они — ошибка! На мой голос в коридор из комнат выглянули заспанные ребята — все, от мала до велика. Но в глаза мне врезались четыре взгляда, полные страха, и притом какой-то надежды, что я все сумею исправить, ведь я Автор, Создатель. Может ли у меня что-то не получиться? Он тоже смотрел на них. Совершенно безучастно и равнодушно, от него так и веяло холодом и безнаказанностью. Действительно, одним текстом больше, одним меньше. Без суда и следствия можно уничтожить любого, а в личном деле будет лишь сухая и ничего не поясняющая запись «неуместно в контексте сайта».  — Молчишь? — утробный рык прорвался сквозь зарождающиеся слезы. — Почему ты всегда молчишь? Устраиваешь какую-то охоту на ведьм и молчишь! Придумываешь законы, а потом молча выносишь приговоры не разобравшись! Есть справедливость?! Его глаза сверкнули ненавистью:  — Молчи, Хальвдан! Я тут закон! Я — справедливость! — он ударил себя кулаком в грудь. — Я! И если мне не понравятся другие твои выродки, я их тоже всех уничтожу! — обвел глазами испуганных ребят. Машка спрятала лицо на груди Лиды, Энди обнял отца, а Джонни прильнул к тетке Аманде. Фердинанд с Августином выглядели внешне спокойными, но я видел, какими нечеловеческими усилиями они сохраняют это спокойствие, как беззвучно шевелятся их губы, как Августин затравленно втягивает шею. При виде этого меня прорвало. Я до боли сжал запястье, чтобы не зарыдать — они не должны видеть мою слабость. Если я сейчас покажу ее, им станет только хуже, еще страшнее. Автор не смог защитить своих персонажей, и они сейчас будут уничтожены только за то, что кому-то что-то там показалось. «Неуместные…»   — Эй, уводите… — бросил он через плечо появившимся будто из ниоткуда громилам с серыми лицами, чем-то напоминающими кошачьи морды. Бесцеремонно, те буквально выдрали Энди из рук отца, скрутили Джонни, который пытался сопротивляться; Машку просто взвалили на плечо, а Августин с похоронным лицом пошел сам, оглядываясь на прячущего слезы Фердинанда. Я малодушно отвернулся к стене, чтобы не разрыдаться окончательно, но в последний момент сорвался и выбежал на крыльцо.   — У тебя две минуты, — он демонстративно показал на часы и отошел в сторону. Я посмотрел на своих ребят и не нашелся, что сказать — все слова казались сейчас мелочными.   — Ты ведь вернешь нас? — тихо спросила Машка, заглядывая мне в глаза и вытирая рукавом нос.   — Вернешь ведь? — Джонни поднял голову, его губы дрожали.   — Пожалуйста… — всхлипнул Энди. — Я очень хочу обратно к папе. Августин положил руку мне на плечо:  — Мы не виним тебя, Автор, не кори себя, — Все согласно закивали. — Я не знаю, вернемся ли мы еще, но знай, мы тебя любим, несмотря ни на что. Я улыбнулся сквозь слезы и обнял каждого по очереди.  — Я верну вас, ребята, — свой голос я не узнал, так он хрипел. — Не сюда, нет — здесь вам жить не дадут… В другом месте, где безопасно, и где вас никто не смеет тронуть. Даю слово Автора — верну!  — Конец! Забирайте их, — он вернулся и крикнул «котам», грудью оттеснив меня от ребят. Я, скрепя сердце, проводил их взглядом до выхода со двора. У калитки Машка обернулась и, вытерев нос, помахала. Я сглотнул ком в горле и тоже неловко поднял руку, но тут же ощутил в ней какую-то новую бумагу.   — Повесточка, — с фальшивой улыбкой сообщил он, неуклюже влезая в образ добродушного и понимающего. — За нарушение правил ты выселяешься из этого дома на два месяца, — он дежурным жестом слегка наклонил голову и, развернувшись на каблуках, пошел прочь. — Мое уважение! — крикнул на прощание, оставив меня, совершенно убитого и раздавленного.