***
Улица, номер дома - не могло быть никакой ошибки, но закралась мысль, что я перепутала город или страну, потому что дом, который предстал передо мной, уж точно не был в моих фантазиях. Я ожидала всё, что угодно, но никак не двухэтажный дом с невысоким забором под тенью раскатистого дерева. Осторожно открыв калитку, я всматривалась в вечерний сумрак, чтобы найти хоть кого-то, но хозяева находились дома, судя по зажжённому свету в окнах. Я чувствовала себя вором, вот так украдкой подбираясь ко входу. В конце концов я решила написать тёте, что уже подхожу к дому. На часах было без пяти семь. Когда я поднялась на крыльцо дома, дверь распахнулась, и женщина в переднике изумленно смотрела на меня. Я же в свою очередь на неё. Неловкое молчание, а потом бурная реакция с её стороны, восклицание на немецком, улыбки, жестикуляция кому-то в доме, после чего на пороге появился новый человек. Молодой парень с русыми кудрями и обаятельной улыбкой. "Халё, Софи" - его приветствие я поняла и так же ответила им. Из-за того, что нервничала, делала лишние движение, например, зачем-то поклонилась. Но они отнеслись к этому нормально: лишь улыбнулись и пригласили в дом. - Я не говорю по-немецки, - предупредила я, перейдя на английский. - Только на английском немного. - Ничего страшного, мы все знаем английский, - ответила тётя. - Скарлетт Йенс. Можешь звать меня Скарлетт. А это мой сын - Томас. Чувствуй себя как дома. Впрочем, дома я себя как раз-таки не ощущала: всюду чувствовался стиль, стоящий немалых денег. Вазоны с цветами, плитка под мрамор, даже мебель выглядела изящнее, чем я, вторгнувшаяся в этот роскошный покой. Выдавив нервную улыбку, я сразу же протянула подарок, который купила по пути - корзиночку с пирожными и заварным чаем. Ласковый взгляд тёти стал доказательством того, что презент ей пришёлся по душе. Женщина провела меня в дом, засыпая вопросами о поездке: "Как долго ехала?", "На чём добралась?" "Всё ли было нормально?". После десятиминутного разговора с ней голова разбухла и отказывалась варить нужное зелье. Котелок сломался. Требовался перерыв. - Могу я воспользоваться уборной? - шёпотом спросила я, и женщина тут же показала мне направление. Пока я шла, бегло осматривала дом: всё в светлых тонах, будто благородные придворные устроили свой быт на современный лад. Уборная комната для гостей сияла белизной, повсюду находился природный материал, а подсветка над зеркалом и свисающие листья какого-то растения добавляли некоторый шарм. Каким ветром меня занесло в шикарный дом? Не говорите, что семья, живущая в нём, куда богаче, чем выглядят на первый взгляд. Я - лишняя, и избавиться от этой мысли было практически невозможно. Когда я вернулась в гостиную, мне представился ещё один жилец дома. Мужчина средних лет, не такой высокий, как его сын, но статный, в деловом костюме, с небольшой щетиной. - Софи, это мой муж – Генри. Сперва он смерил меня взглядом, лицо не выражало ничего, а потом мужчина протянул руку, по-доброму щурясь. - Приятно познакомиться. Страх быть непринятой отступил, но неловкость никуда не делась: я не с первого раза понимала их речь, приходилось долго складывать слова в уме для правильного ответа. - Пожалуйста, присаживайся, - тётя указала на диван, и мы все разом сели. Я и тётя сидели рядом, а вот кузен и его отец сели на разные кресла, почти напротив меня. Меня спрашивали обо всём и ни о чём сразу: конкретных вопросов не задавали, но контекст предполагал, чтобы я все тонкости рассказала. С невеликим запасом английских слов я часто не могла объяснить что-то и приходилось описывать в грубых чертах. «Окончила школу, сдала экзамены, а потом работала. Я живу одна. Хобби нет, нравится только заниматься садом». Я обходила тему бабушки, потому что объяснить трудную ситуацию, что бабушка по отцовской линии скрывала от меня других родственников – это не для первой встречи. Звон таймера донесся с кухни слишком внезапно, отчего я подпрыгнула. - О, а вот и утка готова. Прошу к столу, - тётя оживленно пошла в сторону столовой. Сзади я наблюдала, как подпрыгивают её короткие локоны цвета красного дерева. Её волосы темнее моих, но всё же относятся к рыжим, она выше меня на две головы. Стройная, утончённая, грациозная – рядом с ней я походила на негнущееся чучело. Оказывается, чтобы почувствовать себя жалким, нужно всего лишь побыть рядом с человеком, лучшим тебя во многом. - Моя жена нечасто сама готовит, так что сегодняшний ужин поистине знаменательное событие, - тихо сказал мне мистер Йенс и обогнал с улыбкой. Я не успела ему ответить: он поспешил вперёд на кухню, как я потом поняла, чтобы помочь сервировать стол. Странное клокотание в груди приносило и радость, и боль. От неоднозначного волнения и трепета меня начинало подташнивать.***
Семейная идиллия окутала меня со всех сторон: полная гармония, каждый уважает другого, помощь и поддержка. Семья Йенсов оказалась более дружелюбной и открытой, чем я представляла. Настала моя очередь узнать об их жизни, за всех понемногу говорила тётя. Томас учился на последнем курсе каких-то там информационных технологий. Мистер Йенс работал пластическим хирургом, а сама тётя вела колонку в модном журнале, но уже два года как не работала. У неё собственная кофейня, и этому делу она отдает преимущество. Я восхищалась их налаженной жизнью: всё легко и красиво. У всех отличная судьба, которая выстелена дорожкой из денег и карьерой. Они наслаждаются работой, по выходным устраивают совместные поездки куда-либо, либо же проводят время за ужином вместе с Томасом. Как я поняла, у него не так много свободного времени из-за учёбы и он не живёт в родительском доме, а снимает квартиру недалеко от университета. Наша беседа содержала мало информации, больше ориентировала на отвлеченные темы, что только загружало мой мозг, а не давало ответы на вопросы. И неожиданно в мирной тишине раздался вопрос, как выстрел охотника на безмятежном болоте. - А как долго ты будешь в Германии? Я задавала этот вопрос себе много раз, но так и не дала четкого ответа, а теперь они ждут его от меня. В своём воображении я была с ними до тех пор, пока их не начнёт воротить от меня. Но не могла же я сказать им такое. - Я пока не определилась. У меня немного денег, потому что больше не работаю, но мне бы хотелось пробыть здесь чуть больше недели. - Отлично. Мы можем провести это время вместе, - лицо тёти просияло. – Я бы показала тебе город. - Это было бы чудесно, - улыбкой отозвалась я. – Ещё хотела бы навестить бабушку Грету. Улыбка слетела с лица тёти. Плохой знак. Очень плохой. - Софи, как бы сказать, - мистер Йенс сделал паузу, поглядывая на свою жену. Гул тревоги нарастал, заполняя в голове всё пространство. – Грета скончалась полгода назад. Вот так разбиваются надежды: незаметно, но очень звонко. Воцарилась тишина. Я смотрела в одну точку, и, казалось, в голове должен быть рой мыслей, а там ничего. Мрак, затишье, пустота. До меня дотронулся Томас, выдёргивая из состояния транса. - Софи? Если бы не его сочувствующий взгляд, я бы сдержалась, я бы ломала пальцы, но сохранила лицо перед ними. А он вытащил из меня эмоции и теперь испуганно смотрел, как я реву. Никаких слов, никаких звуков: я рыдала тихо, по лицу бежали слёзы, но внутри царил хаос. - Нам очень жаль. - Ничего, - я приняла салфетку от мистера Йенса и быстро взяла себя в руки. Получилось, но усилий стоило немалых. – Я виновата в том, что не приехала раньше. Моя бабушка… Я жила с ней с двенадцати лет, но она ни разу не сказала, что меня кто-то ждёт. Я узнала только летом и… опоздала. На полгода. Атмосфера праздничности разрушена. Убитые горем родственнички и я среди них, как дворняжка в стае чистокровных доберманов – столько лжи, сколько злых шуток провернула судьба. Ехала с намерением восполнить пробелы, а получила лишь доказательство того, что реальность разобьёт твои мечты, как кирпич лицо ребёнка: зубодробительно, без зазрений, со злобной усмешкой.***
- Ты где-то остановилась? – спросила тётя, убирая со стола. Я помогала ей, пока мужчины обсуждали какой-то вопрос в гостиной. - Да, неподалёку, в хостеле, - солгала я. В гостиной стоял мой рюкзак со всеми вещами, в голове ни одной мысли, где я проведу сегодняшнюю ночь. - Хорошо. Надеюсь, там хорошие условия. Случайно не в «Адриа хотел»? - Нет, не оно. Разговор не клеился, оттого поскорее хотелось сбежать. Меня угнетало всё в этом доме, хотя выглядел он первоклассным: о таком можно было только мечтать. И о такой семье тоже. - Если у тебя завтра нет планов, мы могли бы пройтись по магазинам. У меня есть окно в два часа дня. - Да, это хорошая идея. Где встретимся? - Торговый центр «Плаза». Он не так далеко от нас. Я отправила ей фальшивую улыбку, и женщина вроде даже поверила ей. Через полчаса меня провожала вся семья на пороге. Я с тётей улыбались больше всех, тогда как кузен и дядя были угрюмее тучи. - Тогда до завтра. - Спасибо, что приняли меня сегодня. Ужин был восхитительный. Я отлично провела время. До свидания. Только переступив калитку, я приняла то выражение лица, которое отвечало моим чувствам. Огорчение, разочарованность, безжалостная злость на саму себя. Десять часов вечера, а я шла неизвестно куда.***
Мне пришлось брать самый дешёвый ночлег. Очередной хостел, но в этот раз настолько низкая цена, что, когда я увидела место, не удивилась. В комнате три двуспальные кровати, две из которых уже полностью заняты, два комода, письменный стол и всё. Вид из крохотного окна упирался в новостроящийся дом. Совсем иная атмосфера по сравнению с местом, где я спала первую ночь. Душ был общим для всего женского крыла. В туалет я зашла и сразу же вышла: «аромат» мог прожечь не только нос, но и глаза. Отвращение к хостелу выросло до размеров Эйфелевой башни после неожиданной встречи с тараканом. Я раскладывала постельное бельё на втором этаже кровати, как он неожиданно свалился передо мной. В комнате спали другие постояльцы, поэтому я сдержала визг, но ночевать на этом месте резко перехотелось. Выбора не было: либо здесь в ничтожно маленькой комнате, которую делила с незнакомцами, либо на улице. Я закрывала глаза и видела, как по мне пробегает таракан или кто-то приставляет нож к горлу. Но всё это иллюзии; абсолютная тишина в комнате, которая никак не была связана с моими страхами. Половину ночи я провертелась, а потом уснула крайне беспокойным сном.***
Я резко открыла глаза из-за тихого шуршания, села и встретилась глазами с девушкой. Она собирала вещи, но замерла, когда увидела меня. Одними губами что-то прошептала и снова начала собираться. Откинувшись на спину, я смотрела на потолок, окрасившийся золотисто-розовым цветом из-за рассвета. Спать больше не хотелось, поэтому я открыла электронный учебник по немецкому и попыталась хоть что-то выучить, но всё шло крахом, а потом резко вспомнился Тео. В галерее десятки фотографий, которые я сделала втайне ото всех. Наши походы в магазины, когда еще были в Болгарии, путь до Австрии, поля и леса, Тео, стоящий на заправке, спящий на заднем сидении Акира, сад в доме Тео, как он заваривает кофе… Тоска внезапно налетела, как стая ворон, и обглодала оставшуюся радость. Ничего не осталось. Всё отняли. Голое безродное поле. Я пролистывала наши переписки и вспомнила его указания на вокзале. Удалить всё, что нас связывает. Но вместе с тем, как я стирала улики с телефона, исчезала и часть души. Но фотографии… Я спрячу их, запру на десять замков, похороню в недрах, но оставлю, потому что боюсь, что больше не смогу посмотреть на Тео и Акиру. Адрес больницы я посмотрела по карте. Меня вывело на город Франкфурт-на-Майне… Да он издевается. Мне ради того, чтобы попасть в больницу, придётся ехать в другой город. Кто я, по его мнению? Миллионер, да ещё и полиглот? Всё моё лечение сводилось к замене бинтов. Рана от укуса змеи почти зажила, но вот ладони ныли: обезболивающие только половину боли забирали, но сами руки словно обнажённые нервы. Родственники на удивление ничего насчет бинтов не спросили: может, от их глаз это ускользнуло, а может, они тактично промолчали. В полдень я покинула хостел, за час добралась до торгового центра и ещё час изучала местность вокруг. В два я написала тёте, что на месте, и мы чуть не разминулись около входа в здание. Любезное приветствие, обмен улыбками - мы общались на английском, и вроде никакой напряженности не чувствовалось, но моё внутреннее состояние нельзя было описать словом: «счастлива».***
Тётя оказалась жутким шопоголиком. Её интересовала мода: все эти ткани, блёсточки, атласные ленты, пайетки, сочетание цветов… Она разбиралась в одежде и более того желала всё видеть на мне. Я была её личным манекеном: тётя выбирала одежду, давала мне, а потом оценивала. Ничего из одежды я позволить себе не могла: стоила одна футболка, как если бы я полетела из Мюнхена в Варну. Я боялась натягивать на себя обтягивающие вещи, потому что если бы я услышала треск ткани, сразу бы распрощалась с жизнью. - Тебе так идёт этот стиль. Почему ты не носишь такую одежду? – тётя одобрительно кивала, пока я стояла перед ней в джинсах, ботинках на толстой подошве и свитере крупной вязки. Словно примерная ученица сбежала с рок-концерта на пары по языковедению, но забыла избавиться от "улик". - Не знаю. Раньше не замечала этого. - Тебе следует обратить внимание на многие вещи. Ты худенькая и невысокая. Любая вещь сидит идеально, - тётя сложила руки в замок, обдумывая какую-то мысль. – Давай я тебе это куплю? - Нет, - резко ответила я. – Это дорого. - Это не ударит мне по карману. Ты сделала нам подарок. Невежественно не сделать подарок в ответ. Она говорила о немыслимых вещах: корзинка пирожных на дорогущий свитер, джинсы и ботинки? - Это слишком дорогой подарок. - Но мы же не виделись семнадцать лет. Нужно наверстать упущенное. - Семнадцать? - Я приезжала к твоей маме, когда тебе был годик. - Вы знаете хорошо мою маму, - эта мысль впервые озарила меня. - Конечно, - засмеялась женщина. – Я ведь её сестра. - Это было так давно, я не помню, как она выглядела, - я подсела к тёте на диванчик и немигающим взглядом смотрела на пустую примерочную. Почему все важные вещи вылетели из головы? - У тебя похожий характер. Когда она была подростком, всегда делала, как надо: слушалась маму, не сбегала из дома, делала уроки, хорошо училась, была скромной, покладистой и невозмутимой. А я была ленивой и дерзкой, не была примерным ребёнком. Но когда Анна повзрослела и влюбилась, стала намного мягче. Улыбалась, когда рассказывала о своём парне, говорила, что никогда не была такой счастливой. А потом… уехала к нему на родину. - К моему отцу… - Да. И родила девочку. Твой отец… не очень хотел, чтобы сестра ездила в Германию. Я переживала, что он запрёт её дома навсегда, но… ей удалось сбежать, но каким способом, - улыбка тёти сошла на нет. - Вы приезжали вместе с бабушкой? - Да, моя мама ещё была здорова. Это в последние три года она страдала от болезней и в конце года скончалась. Но тогда мы ездили все вместе в Болгарию. Даже Томас был. - Он старше меня? - Да, у вас разница в пять лет. Ты его укусила однажды за нос, когда он наклонился к твоей кроватке, так и боялся к тебе подходить до самого отъезда, - искренность сквозила в её голосе, перейдя в улыбку. – Если ты хочешь что-то спросить, не стесняйся. Мне очень жаль, что всё так обернулось. И с Анной, и с мамой. Если бы мы знали, что твой отец дойдёт до крайности, сразу же забрали тебя. Но он нас даже на похороны не пустил. До последнего огораживал вас от нас. Неприязнь и страх пульсировали в груди, спускаясь вниз и неприятно сжимая желудок. Так паршиво от слов о своём же отце: я не хотела ненавидеть его, но он сделал всё для этого. - Я сожалею обо всем, но понимаю, что ничего сделать не могла, - рассказы о разлученных сестрах, о матери и разрушенной семье убивали всё живое во мне. Я низко опустила голову, чувствуя, как становится дурно. - Софи, ты была ребёнком. Ты ничего бы не смогла сделать. Вся вина лежит на взрослых. - Угу. - Теперь ты с нами здесь. Я уткнулась ей в плечо, чувствуя нежные поглаживания по голове. Как выразить благодарность за её утешения? Мне становилось лучше. Будто и впрямь оказалась в объятиях мамы… Мы слонялись по торговому центру до пяти. Пили кофе, ели свежие булочки, фотографировались около фонтана, который находился прямо в здании, рассматривали бижутерию, примеряя украшения на себя. Тётя невообразимым образом расшевелила меня, я могла смеяться, хотя смутные чувства ещё сидели внутри. Мы прощались перед входом в центр с тёплыми улыбками на лицах. - У меня завтра, к сожалению, всё распланировано днём, но вечером ты можешь заглянуть на чашечку кофе. - С удовольствием. Тётя развернулась в сторону парковки, а я к автобусной остановке. Ехала в убогий хостел с пакетами из брендовых магазинов.***
До конца вечера я забивала себя делами: смотрела фильмы, самоучители по немецкому, попыталась вникнуть в правила, но мозг отказывался воспринимать. Будто говорил: «У тебя есть кое-что поважнее, чем немецкий язык. Например, твои чувства». Я старательно запихивала в самую глубь обиду и гнев, убегала от них, а когда догоняли, делала вид, что их нет. Я не расстроена. У меня всё хорошо. Сюда же влезали мысли о Тео. Как он там? В Австрии остался или приехал в Германию? Здоров ли он или уже не единожды покалечен? Думает вообще обо мне или… хуже того, нагло обманул? Разыграл спектакль, чтобы отвязаться от меня, а сам… Вот чем я занималась вечером – надумывала всякий бред, а параноик внутри меня охотно со всем соглашался. Сколько бы раз не останавливала себя, не твердила, что всё неправда, перестать думать не могла. Накрутила себя так, что тошно стало. Выплачь все плохие эмоции и иди спокойно дальше, казалось бы, но нет, я думала о болезненных вещах и запрещала плакать. Так получилось, что утром я проснулась с пульсацией в голове и болью в горле. В самое неудобное время я заболела.