Не выключай свет

Если вы никогда не слышали вопль одичавшего животного, то вы никогда не поймёте, как кричал Антон. Он забился в угол комнаты и с надрывом закричал, так что у него заболело горло, а голосовые связки готовы были в любой момент порваться как тончайшие нити. Но он чувствовал боль не в горле, а где-то намного глубже: она распространялась по всему телу и одновременно не имела эпицентра. Если бы Антон знал, где должна находиться человеческая душа, то он бы без раздумий показал на это место. Шаст понимал, что он не успел привязаться к Арсению слишком сильно, но его не покидала мысль, что они были связаны вечным влечением друг к другу. Больше всего на свете ему хотелось сейчас распороть себе руки и вытащить злополучные вены наружу, сделать с ними что угодно, чтобы они поменяли свой цвет. Он хотел растоптать свою судьбу, разбить её вдребезги, словно это могло унять его боль. Антону было слишком неприятно, чтобы он посмотрел на это с трезвостью ума, не заполонённым депрессией и самокопанием. За всю его жизнь над ним не насмехались так, как это сделал Арс; да, над ним издевались, шутили, но никто не устраивал столь жестокие розыгрыши ценой в разбитое сердце. Как так могло получиться, что Арс поспорил на своего соулмейта? В какой вообще момент он понял, что перед ним – его душа? Или он знал это с самого начала, но всё равно решил поспорить, чтобы заработать столь лёгкие деньги? Антон не знал, что ему было больнее слышать: как Арс поспорил на него или с какой страстью любил эту девушку, пока ухаживал за ним. Но при этом он без устали включал голосовое сообщение снова и снова, и слова девушки уже звучали как заезженная пластинка. Ему становилось тошно, когда он представлял, как Арс целует Оксану и говорит ей ласковые вещи на ушко. Такие мысли не только вызывали у него отвращение, но и усиливали внутреннюю боль. Он издал ещё один жуткий вопль и наконец тихо заплакал, ведь до этого момента ни одна слеза почему-то не скатилась по его щекам. Шаст уткнулся лицом в свои колени и подумал о том, как ему надоела его собственная жизнь. Отыскав своё счастье, спустя время он увидел, как оно эфемерно. Вернувшись из магазина, дядя Паша невзначай прислушался и побросал все пакеты в коридоре, быстрым шагом направившись в комнату. Там он увидел Тошу, который сидел на полу в неестественной позе. Он приблизился к нему и, ничего не спрашивая, крепко обнял, чувствуя, как в его руках содрогается молодое тело. *** Арс до последнего ничего не знал о случившемся, потому что некому было рассказать ему об этом. Оксана не стала говорить о своём поступке. Она демонстративно собрала все свои вещи, но не собиралась покидать квартиру так быстро. В глубине души девушка верила, что Арсений ещё может одуматься и вернуться к ней, особенно после его разрыва отношений с тем пареньком — Окс была уверена, что Антон не сможет простить ему такое. Она специально отправила ему сообщение именно тогда, когда Арс уже вернулся домой, чтобы Шастун за всё это время успел накрутить себя и создать несуществующие проблемы. Гадкий поступок, но на войне все средства хороши. Так и Оксана показала белый флаг, который в итоге оказался двусторонним. Арс чувствовал себя неловко и не настаивал на том, чтобы Фролова как можно быстрее уезжала к своей маме. Он был рад, что Окс восприняла его слова более-менее адекватно и поэтому продолжал общаться с ней довольно нежно, чтобы не задеть её ещё сильнее. Когда Арсений вернулся домой, он с удивлением отметил, что Фролова, как и прежде, приготовила на двоих вкусный обед, но вместо упрёков лишь поблагодарил её за еду и согласился вместе пообедать. Между ними быстро установились мягкие отношения, хоть они и почти не разговаривали друг с другом, находясь в разных комнатах. Ближе к вечеру Арсу позвонил Серёжа. — Привет, Арс, я хотел извиниться, — неловко начал он. — За что? — Это ведь я Оксане всё рассказал, — виноватый голос Матвиенко чуть перебивался словами Димы на заднем плане, которому, кажется, он уже обо всём поведал. — Да ничего страшного, — улыбнулся Попов, до сих пор ощущая хорошее расположение духа после столь интересной ночи и тёплого совместного утра. — Может, благодаря тебе мы с Окс разошлись спокойно и мирно. Она уже собрала свои вещи, но пока ещё здесь. — Хорошо, если так, — облегчённо вздохнул Серёжа и что-то тихо сказал Диме, закрыв динамик телефона. — А как Антон отреагировал? — Ну… он пока ещё ничего не знает, — хмыкнул Арс и поджал губы, понимая, что до этого момента он как мог старался избегать этой темы даже в своих мыслях. — Но ты ведь ему собираешься всё рассказать, Арс? — обеспокоенно спросил Матвиенко, переживающий за судьбу друга. — Ты ведь понимаешь, что если он потом узнает об этом случайно, то это может превратиться в проблему? — Да, — кратко ответил Попов и выглянул в коридор, убедившись, что Фролова сидит в дальней комнате и ничего не слышит. — Я просто не представляю, как ему обо всём рассказать… И как он отреагирует на это. — Из двух зол выбирай меньшее, Арс. Хуже быть не может. Либо так, либо придётся ждать последствий. А если у вас уже дети будут… — Так, стой, Серёж, — засмеялся Попов. — Я смотрю, ты уже представил себя в роли крёстного. — Конечно. А кто же ещё? Не этот же зануда Поз… — ответил Матвиенко и, судя по странному звуку, тут же получил чем-то по голове. Арсений засмеялся и попрощался с Серёжей, попросив передать привет Диме. В этот момент Оксана, уже одетая, заглянула на кухню и спросила, не взять ли Арсу чего-нибудь в магазине. Попов по привычке ответил ей, что был бы не против перекусить своим любимым печеньем, на что девушка мило улыбнулась и ушла. Всё было так хорошо, что Арс даже не задумывался о том, что его жизнь может рухнуть как хрупкий карточный домик. Попов с улыбкой на лице отправился к своему солнцу, ещё не зная, что вот-вот станет Икаром с расплавленными крыльями и камнем полетит вниз. По дороге он зашёл в цветочный магазин и обрадовался, увидев там большие-большие подсолнухи, которые так нравились Антону, потому что это были цветы, которые он видел в детстве. Он хорошо помнил их по картинкам из детских книжек, где подсолнухи олицетворяли солнце, росшее из земли. Взяв несколько цветков, Арс пошёл к Антону. Дверь ему открыл дядя Паша. Поздоровавшись, Арсений сделал шаг вперёд, чтобы пройти в квартиру, но мужчина перед ним даже не сдвинулся, так что Арсу пришлось отшатнуться назад и в непонимании склонить голову. — Советую тебе уйти и сделать вид, что ты здесь никогда не появлялся, — сурово произнёс дядя Паша и нахмурился. Очередной прекрасный момент проучить Попова и проверить свою силу на его красивом лице, где до сих пор виднелись розовые отметины от прошлого удара. Но Воля оказался благосклонным к нему даже после того, как всё узнал. — Вы чего, дядь Паш? — нервно посмеялся Арс и уже было сделал попытку пройти внутрь ещё раз, и Павел позволил ему столкнуться с его грудью, но даже не пошевельнулся. — Мы все наслышаны о твоей невесте, — пояснил он спокойным серьёзным тоном. — И о твоём грязном поступке, Арс. В этот момент у Арсения подкосились ноги, а сердце забилось намного быстрее, столь бешеным рваным ритмом напоминая сломанный мотор. Когда он шёл сюда, ему и в голову не могло прийти, что за всё это время (ведь он только утром ушёл от Антона) вся грязь могла всплыть. Серёжа не мог рассказать об этом Шастуну. Это сделала Оксана. А толку Арсению знать, кто об этом сказал, если уже всё разрушено? — Я могу поговорить с Антоном? — тихо спросил Попов, с надеждой смотря на дядю Пашу, который сейчас был единственным человеком, в чьих руках была целая судьба Арсения, ведь он мог дать шанс увидеться с Антоном. — Ты уже сказал достаточно. После этих слов дверь перед Арсом захлопнулась; ему показалось, что так закрываются двери перед лицами безнадёжно больных. Он бросил подсолнухи на лестничную площадку и ушёл. В это же время в коридор вышел Антон, держась рукой за дверной косяк. Его лицо было опухшим после бесчисленных часов, проведённых в судорожных рыданиях, а глаза померкли ещё сильнее. — Кто приходил, дядь Паш? — его голос хрипел, но в нём теплилась надежда — ему хотелось верить, что приходил Арс. — Никто, — ответил мужчина и закрыл дверь на ключ. — Предлагали купить книгу о вере в человечество. *** Арсений не чувствовал ничего, кроме злости, что опустошала его изнутри. Он злился на самого себя за то, что так и не рассказал ничего Антону, хотя это могло повлиять на него совершенно иначе, нежели слова Оксаны. Почему промолчал? Да он и сам не знает. Что-то переклинило в нём, когда с его языка уже были готовы сорваться заветные слова. Может, в глубине души Арс надеялся, что этот факт навсегда затеряется в его прошлом. Но отношения невозможно построить на лжи — в этом он уже убедился и, к сожалению, ценой больших жертв. Ещё большую ненависть Попов испытывал к Фроловой, которую когда-то любил без памяти, пылко и страстно и которая всё ещё любила Арсения горькой, неистовой любовью, где уже не было места нежным чувствам. Он ворвался в квартиру и с каким-то животным удовольствием отметил, что обувь Оксаны стояла в коридоре. И судя по звукам, она что-то готовила. Арс быстрым шагом прошёл на кухню и одним грубым движением развернул к себе Фролову, что в это время стояла у плиты. — Скажи мне: за все эти годы ты ни капли не любила меня, раз смеешь так поступать?! — Арсений почти что кричал, брызжа слюнями. Оксана опешила и испугалась, так что даже не смогла ничего ответить. Она смотрела на Арсения, понимая, что ей некуда деться, чтобы спрятаться от его разъярённого взгляда. — Зачем ты разрушаешь всё, что я с таким трудом построил?! — не успокаивался Арс, чувствуя, как тугой комок всё ближе подступает к его горлу; он готов был заплакать от обиды. — Я думала, что ты можешь вернуться ко мне, — тихо ответила Фролова и опустила голову, закрыв глаза. Она начала дрожать — то ли от страха, то ли от подступающих слёз. Заметив это, Попов даже отпрянул и несколько секунд тупо пялился на девушку, которая не знала куда себя деть. Её слова не вызвали в нём волну агрессии, но заставили в негодовании свести брови к переносице. — Разве ты не понимаешь, что если бы ты была моей душой, я готов был бы отдать за тебя жизнь?! Я бы любил тебя больше всех на свете! Но разве я виноват, что моей судьбой стал другой человек?! — с новой силой завопил Попов, размахивая руками и тяжёло дыша. У него было бешеное желание опрокинуть что-то и разбить. Оксана не понимала его. Она ещё не знала тех самых чувств, что посчастливилось испытать Арсению. Ей было дико думать о существовании собственного соулмейта, но по состоянию Попова она видела, что ему было невыносимо больно. Она не хотела этого. — Прости меня, Арс, — прошептала Оксана. От безысходности он плюхнулся на кухонный стул и закрыл голову руками. Его трясло и знобило. Фролова подошла к нему и попыталась аккуратно обнять, на что Попов никак не отреагировал. Только потом он еле слышно произнёс: — Уходи.