Не выключай свет

Дядя Паша был единственным из всех присутствующих, кому была неизвестна личность Оксаны Фроловой. Если быть точнее, он знал о какой-то там невесте Попова, из-за которой всё пошло под откос, но её имя никто ему не назвал. Именно поэтому он с преспокойной душой впустил Оксану в квартиру, даже не представляя, что эта девушка, со слезами на глазах умоляющая пустить её к Шастуну, ещё пару дней назад была готова разрушить судьбу не только Арсения, но и Антона. Она долго размышляла над своим поступком, чувствуя угрызения совести и мучаясь от этого. Ей не хотелось никому рассказывать о произошедшем, потому что она прекрасно понимала, что все будут винить только её. От осознания этого ей становилось дурно. Оксана не знала, есть ли у неё ещё шанс что-то изменить, но в какой-то момент она просто встала с дивана, оделась и вышла на улицу с твёрдым намерением попасть к Антону и всё ему объяснить. Сложно было назвать причину, которая побудила её начать действовать, но она до сих пор испытывала что-то тёплое к Арсу, даже несмотря на его новую любовь. Примерно в это же время, когда Оксана судорожно искала адрес Антона в его соцсетях, Попов лежал у себя на диване и рассматривал белый потолок, похожий на тот, что в психбольницах. Он понимал, что в подобном настроении ему было очень легко нагрубить друзьям, которые приходили к нему с самыми благими намерениями. Позов даже не стал с ним особо разговаривать, а просто встал и ушёл, сделав свои выводы. Осознав это, Арс впал в ещё большее отчаяние, потому что Дима с Серёжей оставались его единственной опорой. Он без устали думал об Антоне, который не выходил у него из головы. Попов вспоминал его улыбку, его глаза, и ему даже казалось, что он ежесекундно ощущает кончиками пальцев мягкость его кожи, находясь на расстоянии в несколько километров. Он умудрился потерять то, что буквально за несколько дней стало ему дороже собственной жизни. Собирался ли Арс сдавать так просто? Пожалуй, больше нет, чем да. Он просто не мог придумать ничего лучше, чем тупо ждать, что ситуация разрешится сама собой. Ему нужно было время, чтобы решиться на что-то. С улыбкой на лице Попов вспоминал их посиделки на балконе, которые запали ему глубоко в душу благодаря той нежности и кротости, что отражалась в каждом движении Антона. Он был так влюблён в него, что становилось страшно, потому что за этими чувствами скрывалась слепая привязанность, чьи истоки растекались по рукам Шастуна и Попова. А потом он вдруг совершенно случайно подумал о большом окне в комнате Антона. Если дядя Паша ни за что не пустит его в квартиру так просто, то почему бы не войти без разрешения? Лезть в окно казалось куда безопаснее, чем пытаться пробраться через балкон в зале, потому что в гостиной мог сидеть сам Павел, который, наверно, попросил бы Арсения выйти через этот самый балкон обратно. После таких странных размышлений Арс вскочил с дивана и начал одеваться, впервые за несколько дней почувствовав в себе силы. Столь внезапно обнаруженное желание исправить свои ошибки роднило его с Фроловой, которая поначалу тоже не находила в себе никакой мотивации, ослеплённая злостью. Вот так они одновременно покинули дома и отправились на поиски решения своих проблем, только Арс торопился куда сильнее, боясь, что каждая минута теперь может стоить слишком дорого. Было решено попытаться договориться с жильцами третьего этажа, через чьи окна можно было забраться выше. В первой квартире проживала пожилая женщина, которая с бессмысленным выражением лица выслушала Попова и закрыла перед ним дверь. Во второй никого не было дома. Арс всё больше и больше разочаровывался в своей идее, пытаясь придумать, как можно было пробраться на четвёртый этаж. И только в третьей квартире у него появилась надежда: дверь ему открыл добродушный весёлый мужчина, представившийся Стасом. Арсений не хотел придумывать глупые отмазки и рассказал всю правду, только говорил он так быстро и несвязно, что Стас практически ничего не понял. Но согласился помочь. Они прошли на балкон, потому что Стас был уверен, что лезть через окно намного опаснее из-за того, что зацепиться за что-либо сверху будет невозможно. Поставив табуретку, Стас позволил опереться на себя, чтобы Попов мог устоять на ногах и наступить на боковые горшки с засохшими цветами, которые держались на металлических прутьях снизу. Выглядело не очень надёжно, но Арс быстро перевёл вес тела и ухватился за выступ верхнего балкона. Стас с беспокойством держал его за ноги, готовый поймать ловеласа в любой момент, и по команде отпустил его. Несмотря на безумное желание посмотреть вниз и ужаснуться, Арс сумел перебороть страх падения и ловко залез на балкон Шастуна. Там он несколько минут отходил от пережитых эмоций, пытаясь рассмотреть, нет ли никого в гостиной. В это же время дядя Паша выслушивал на лестничной площадке Оксану Фролову. Окно в комнату Антона располагалось очень близко, так что дотянуться до него не было проблемой. Арсению пришлось наступить на какие-то вёдра, чтобы стать выше, и перегнуться через край балкона. Холодный металл больно давил на брюшную перегородку. Он пытался рассмотреть комнату через стекло, но всё отсвечивало, так что ничего нельзя было увидеть. В какой-то мере ему даже повезло, что в комнате было столько людей, иначе Попову бы пришлось стучать в окно и надеяться, что Антон не побоится подойти. Серёжа, который заметил его первым, потерял дар речи и ничего не мог сказать. Антону было сложно представить, что его комнату наполняло столько людей. В такой ситуации ему был важен лишь говорящий, а остальные словно терялись для него. Но, услышав про Оксану, он насупился ещё больше и категорически отказался впускать её: — Пусть уходит. Фролова стояла за спиной дяди Паши и осторожно выглядывала, удивляясь, что отчётливо узнаёт спину Позова и хвостик Матвиенко. Они тоже были поражены её приходом. Вторым свидетелем явления Арсения в окне стал дядя Паша, который всё ещё стоял на пороге комнаты. — Это что, Арс? — нахмурился он и уже было дёрнулся вперёд, чтобы подойти к окну, но перед ним стояли Дима с Серёжей, загораживая дорогу. После этих слов все одновременно посмотрели в окно, кроме Шастуна, который ничего не понял, потому что не слышал голос Попова. На самом деле из всех присутствующих Ира казалась самой адекватной, потому что, сидя рядом с Антоном, она выглядела максимально спокойно и молча анализировала ситуацию, понимая, что большое количество людей способно напугать Шастуна. Заметив ещё и Арсения, она без колебаний встала и направилась к выходу. — Дядь Паш, пойдёмте, мне надо вам кое-что рассказать, — твёрдо произнесла она и схватила Волю под руку, выводя его из комнаты. Хоть он попытался противоречить ей, но сквозь зубы ему всё равно пришлось согласиться с девушкой. А ещё Кузнецова понимала, что среди всех Оксана тоже была лишней: Антон не хотел с ней разговаривать в принципе, испытывая тихую ненависть, а на Арсения её присутствие могло повлиять не самым благоприятным образом. Да, Фролова не хотела сделать хуже, но одно неаккуратное слово с её стороны могло привести к скандалу. — Пойдём, Окс, с тобой надо тоже поговорить, — озвучила Ира и второй рукой обхватила ладонь Фроловой, ощутив странное жжение в этот самый момент. Все малейшие сопротивления были подавлены, три человека покинули комнату. Дышать стало чуточку легче. Про Арсения как-то быстро все забыли, будто выглядывающее в окне лицо было самым обычным делом. А тот уже изнемогал от неудобной позы и боли в животе, куда давила балконная перегородка. Опомнившись, Серёжа буквально подлетел к окну и нараспашку открыл его, хватаясь за Попова, хотя он не особо-то и планировал падать. Быстро и оперативно, не без помощи подскочившего Димы, Арс был затащен в комнату. — Ты что, совсем с ума сошёл?! — воскликнул Позов, отряхивая одежду Арсения от белой пыли. В ответ он услышал только непонятное кряхтение, сопровождаемое тяжёлым дыханием. Отдышавшись, Попов накинулся на ребят с обвинениями: — Это вы с ума сошли! Вы что тут делаете? Хотели совсем в гроб меня затолкать?! — Мы вообще-то тебе помочь хотели, болван! — Чем?! — Пока ты сидишь дома и ноешь, мы вот культурно беседуем с Антоном! И всё ему объясняем! Ты ему, оказывается, совсем ничего не рассказал! — Что значит «сидишь дома»? Как видите, я стою перед вами! — Да, только ты свою задницу соизволил поднять только после нашего прихода! — И что? Ведь поднял! Эта перепалка могла продолжаться целую вечность: парни зацепились языками и отражали нападки друг друга, беспрестанно находя глупые обвинения. Они все были на взводе, потому что ситуация приобрела совсем неожиданный поворот. Хорошо, что Ира увела с собой дядю Пашу и Оксану, иначе бы всё это превратилось в кошмарный балаган. Они спорили друг с другом до тех пор, пока позади них не послышался шорох. В какой-то момент они вообще забыли про Антона, ради которого и пришли сюда. Шастун по-прежнему мало что понимал, потому что несколько минут назад он слышал размеренный голос Димы Позова, а сейчас — громкие выкрики недовольных парней. А ещё среди гомона голосов он различал Арсения, которого не хотел больше видеть и которого так сильно ждал. — Антон… — вдруг произнёс, запыхавшись, Попов, так что даже Дима с Серёжей замолчали, посмотрев на Шастуна. — Привет. Я пришёл к тебе. Шаст ничего не ответил. Он уже встал с кровати и смотрел в сторону парней, испуганно бегая глазами. Арс быстро подошёл к нему, но не посмел дотронуться, ведь Антон с лёгкостью мог оттолкнуть его. Хотя именно прикосновения успокоили бы его как нельзя лучше. Почувствовав, что Попов стоял невыносимо близко, Шастун странно засопел носом. — Эм… Антон, мы просто хотели извиниться перед тобой, потому что отчасти мы сами виноваты во всём, — произнёс Позов, понимая, что они втроём сейчас накинутся на бедного мальчишку, пытаясь втолковать ему правду. Кому-то надо было уходить. — Это мы спровоцировали Арса на этот глупый спор. Так что все беды исходят от нас. Диме, конечно, хотелось уточнить, что всё это началось с Матвиенко, который и предложил это дурацкое пари, но подставлять друга ему не хотелось, каким бы непутёвым он не был. — Да, Антон, не дуйся, а то не вырастет… — решил вставить свои пять копеек Серёжа, но вовремя был остановлен Позовым, который еле удержался, чтобы не влепить ему подзатыльник. Иногда Дима напоминал своим отношением к Серёже вечно недовольную маму, пытавшуюся перевоспитать уже взрослого сыночка. Но этим и была прекрасна их дружба, не обременённая тяжестью специфического общения. Для окружающих это казалось странным, но только не для Арсения, который привык видеть своих друзей такими, какие они есть. Позов быстро утащил вместе с собой Матвиенко и закрыл дверь комнаты. Антон и Арсений в очередной раз остались наедине. Всё это время Арс прожигал Шастуна взглядом, не догадываясь, что Антон удивительным образом чувствует это. Он исследовал его тело глазами, с болью подмечая, что за эти дни Шаст стал выглядеть гораздо хуже, хоть и не утратил той светлой грусти, что навсегда оставила свой отпечаток на его лице. — У тебя очень хорошие друзья. Все так беспокоятся за тебя, — с напускным спокойствием сказал Антон и ловко проскользнул к окну, закрывая его. Он еле заметно подрагивал, но понимал, что это далеко не из-за холода. — Ага. Но я их не просил об этом. Они сами, — ответил Арс и поджал губы, потому что Шаст впервые намеренно избегал малейшего контакта. — Ты им не сказал, что собираешься нагло ворваться в чужую квартиру? — Ну… Дядя Паша не пускал меня через дверь. Я просто нашёл обходной путь, — грустно усмехнулся Попов и присел на кровать, закрыв лицо руками. В комнате образовалось напряжение — его можно было потрогать руками, если захотеть. В какой-то мере Арс был рад, что у него появилась возможность поговорить с Антоном без посторонних слушателей, но при этом он чувствовал себя некомфортно. Так всегда бывает, когда ощущаешь, что корень всех зол находится в тебе самом. — Антон, — тихо позвал Арсений. — Да? — Ты можешь подойти ко мне? Это была не просьба, не приглашение. Это было похоже на мольбу. Шастун на мгновение засомневался, но всё равно подошёл к Попову, чуть коснувшись его коленками, чтобы понять, что он сидит именно здесь. Арс убрал руки с лица и поднял голову, чтобы взглянуть на Антона. — Хочу сказать, что я — тот ещё мудак, — честно признался он, проведя рукой по своему затылку. — Если бы я знал, что ты окажешься моей родственной душой, я бы никогда в жизни не стал спорить на тебя. — Звание мудака не оправдывает твоих поступков, — протяжно ответил Шаст, уже не в силах говорить холодным и равнодушным тоном — его голос предательски дрожал. — Тогда бы ты просто подшутил надо мной, как над чужим человеком, да? Арс знал, что Антон ждёт от него правдивых ответов, причём большая их часть была ему хорошо известна. — Да, — стыдливо произнёс Попов. — Мне нужны были деньги. Я хотел сделать приятное любимому человеку и готов был пойти на низости. Можешь винить меня, я не против. — Оксана, кстати, тоже приходила. Но до меня она не дошла. Я не хотел с ней разговаривать. Арсений удивился, потому что Фролову у него уже не получилось застать, когда он ввалился в комнату — её заблаговременно увели подальше. Он до последнего был уверен, что никогда больше не увидит её. — Она ни в чём не виновата. Ей… хотелось счастья, — горько усмехнулся Попов. Как бы сильно он не хотел взрастить в себе ненависть к Фроловой, он бы ни за что в жизни не смог возненавидеть человека, который так слепо любил его. Антон как-то странно посмотрел на Арса сверху вниз, хотя не мог ничего прочитать по его лицу. — Ты её ещё любишь? — спросил он прямо и открыто. — Нет. В ответ Шаст ничего не сказал, но было видно, как на его лбу разгладились морщинки, а уголки губ даже чуть заметно приподнялись. Ему резко стало легче и спокойнее, теперь он был уверен, что Арс не тяготится отношениями с Оксаной. Попов даже сразу не понял, почему Антон вдруг задал ему этот вопрос, поэтому ответил быстро и без раздумий. А потом, посмотрев на довольное лицо Шастуна, Арс почему-то залился смехом. — Ты чего смеёшься? — возмутился Антон, нахмурившись. — Иди ко мне. Теперь это была не мольба. Это был приказ, но мягкий и ласковый. Шаст повиновался и аккуратно опустился на чужие колени, тут же погружаясь в столь желанные объятия. Арс ощущал тепло его тела и не мог перестать глупо улыбаться от безмерной радости, переполнявшей его. Они соприкоснулись губами — сначала легко, почти невесомо, а потом уже с нескрываемым желанием. Невинность их движений быстро приняла облик горячей страсти, что сжигала любые препятствия перед собой. Им хотелось больше, ближе, глубже. Чтобы почувствовать друг друга каждым сантиметром кожи. Что удивительно, Антон оказался более нетерпелив — он первым начал стягивать с Арсения его помятую футболку, нервно откидывая её на пол. Его пальцы дрожали, но это было мелочью по сравнению со вспышкой тех ощущений, что даровал ему Арс своими прикосновениями. Попов же чувствовал себя скульптором, в чьих руках было произведение искусства; он трогал и гладил Шастуна везде, где только можно было, оставляя в некоторых местах розовые отметины от пальцев, словно тело перед ним действительно было податливым и мягким как из глины. Нежность с примесью ласковой грубости. Арс положил Антона на кровать, с остервенением стягивая с него всю одежду, кроме нижнего белья. Когда перед его глазами вновь предстало юношеское чистое тело, он взвыл от удовольствия, не понимая, как человеческая кожа может так маняще блестеть, а пурпурные острые плечи — привлекать внимание. Они неловко сталкивались зубами, когда Арсений пытался протолкнуть влажный язык через линию губ Шастуна, который поначалу даже не понял, чего от него хотят. Но совсем скоро его уста разомкнулись, впуская, разрешая, и это раззадорило Арса ещё больше. Он исследовал горячий рот Антона, чувствуя, как пылает не только здесь, но и всё тело. Его руки беспорядочно оглаживали худые бока, пересчитывая выступающие рёбра, пока Шаст вжимался в кровать и длинными пальцами стискивал простынь до побелевших костяшек. Он не имел возможности видеть, но из-за этого его ощущения были только ярче — там, где Арс лишь легонько проводил ладонью, он чувствовал прикосновение раскалённой магмы. Ему казалось, что следы страсти оставят на нём вечные шрамы, и он не мог избавиться от этой мысли. Антон запрокинул голову, устремив взгляд вверх, и слёзы с его щёк начали капать в ямочку ключицы. Арсу стало страшно, что он что-то делает не так, хотя его действия были полны невинности. — Тебе больно? Или страшно? — боязливо спросил он, нависнув над Шастуном и целуя его в полуприкрытые веки. — Нет, просто… очень… — Антон долго не мог сказать того, чего хотел. — …хочу тебя, это просто невыносимо. Антону было так хорошо, что его эмоции нашли своё отражение в прозрачных солёных каплях, и он ничего не мог поделать со своим организмом. Услышав это, Арс счастливо засмеялся и оставил смазанный поцелуй на подбородке, спускаясь ниже, чтобы оставить по всему торсу мокрую дорожку. Он уткнулся носом в резинку трусов и медленно спустился ещё ниже, целуя Антона в пах. От этого Шастун издал негромкий гортанный стон, стесняясь собственных звуков и стыдливо зажимая рот. Арс улыбнулся и обхватил возбуждённый член губами прямо через бельё, обдав горячим дыханием. Он чуть приподнялся и открыл рот, так что несколько капель слюны упали с кончика его языка, быстро впитываясь в ткань. Бугорок, обтянутый бельём, заметно дёрнулся. Антон весь раскраснелся и уже извивался по всей кровати, изнемогая от желания. Он то хныкал, то бормотал что-то невнятное, но пошлое. Арс довольствовался своим мальчиком, его румянцем, его слезами. Он одним движением стянул с него трусы, широко раздвигая стройные ноги. Шастун, впрочем, сам прекрасно справлялся с этим — он приподнял свои бёдра, чтобы Арсу было удобнее. Несколько секунд — и по пальцам Попова уже стекала слюна, обволакивая фаланги. Он приставил указательный палец к сжатому колечку мышц, поглаживая наружные стеночки, чтобы Антон расслабился. А Шаст уже вообще не соображал, что происходит, потеряв контроль над своим телом, покрывшимся испариной. Когда первый палец проскользнул внутрь, Антон сначала недовольно вскрикнул от неприятных ощущений, но попытался расслабиться. Он плотно обхватывал Арсения напрягшимися мышцами. Когда внутри него оказалось уже несколько пальцев, что быстро двигались туда-сюда, Шастун резко схватил Арсения за руку. — Арс, стой, блять, — прошипел он, уже наплевав на всякие правила приличия — слышать от Антона матерные слова было изыском. — Я же так кончу… Я тоже хочу сделать тебе приятно. — Ты просто не представляешь, как мне приятно смотреть на тебя, — усмехнулся Арс и наклонился к Антону, захватывая его губы в плен. Пальцы выскользнули из Шастуна, так что он даже разочарованно простонал, ощущая странную пустоту, которую Арсений постарался заполнить как можно быстрее. Он приспустил свои штаны вместе с бельём и пристроился между ногами Антона, удобно схватившись за его приподнятые бёдра — единственное место, где ему до безумия нравилось оставлять отметины. Арс аккуратно толкнулся вперёд, проникая в обжигающее нутро. Антон захныкал с новой силой, но вместе с этим его стоны стали ещё громче. Ему понадобилось несколько осторожных движений, чтобы привыкнуть к Арсению внутри себя и уже начать тихо просить его быть жёстче. Всё привело к тому, что через короткий промежуток времени Арс уже вжимал Антона в постель быстрыми и ритмичными движениями, так что ножки кровати стали царапать пол. Шаст уже не стеснялся и кричал громко, сладко и томно, буквально выводя Попова из себя, заставляя его издавать животные рыки. Они так сильно любили друг друга, что иначе этот день и не мог закончиться. Комната быстро заполнилась пошлыми хлюпающими звуками и стонами удовольствия, что сотрясали стены. От двух разгорячённых тел на окнах появились капельки конденсата, сползающие вниз по стеклу. Им было так хорошо, что они почти одновременно закончили: Антон, в судорогах сжимая Арсения внутри себя, излился на свой живот, а Арс, после нескольких резких движений вперёд, закончил в Антона, закусив губу от эйфории. Они плюхнулись на кровать, тяжёло дыша и прижимаясь друг к другу, хотя обоим было невыносимо жарко. Когда Арс чуть отдышался, он напряг слух и вдруг услышал какой-то грохот за дверью, причём очень близко. Это заставило его рассмеяться и крепко обнять уже задремавшего Антона, который не спал несколько дней подряд.