Серый "друг"

Уж долго бродили волк да Ваня по стране странной. Место б назвать, да никто не знает, куда попал. Да и ищет наш Ванюша что-то, а сам и не знает что. Вот задал царь-батюшка ему задание. Хоть времени дал, не обидел. Три месяца и три дня. И на том спасибо. А то, что ноги гудят, да тело устало – дело десятое. Ведь награда в конце ждет желанная. Высокая, стройная, с глазами такими, что и жизнь вроде как положить свою Ваня готов. Так что быть продолжению странствия. А Серый Волк все рядом держится, зубы злыдням заговаривает, да дорогою ведет верною. Холод собачий в мире этом странном. Серый и то порою ёжился, хоть и был покрыт весь шерстью плотною. Казалось бы, уж и руки окоченели, да нос синий стал, а он и выведет к избе какого-нибудь чуда непонятного. Оно им и грибочков жареных поставит, и настойку травяную, так еще может и беседой развлечет. А Волк глядишь и подхватит. Ох, и хорош он в речах своих. Как начнет байки травить, так и живот надорвешь. А иной раз и слезу уронишь, увлеченно слушая. А как поплывет в голове Ванюши от настойки крепкой, так и его язык развязывается. Вот и в этот раз распивали они весело, да кореньями закусывали. Раскраснелся Ваня, разболтался. А потом как ладонью хлопнет по столу дубовому, да вздохнет глубоко. - Эх, Волк, да вот сижу и думаю. Хорошо-то как, свободно на душе мне. Я уж делом грешным задумываюсь, а на кой чёрт мне все эти царицы да царства? Мороки лишь на голову. Я б бросил все, да с тобою обошел весь мир. Странствия с другом близким, что может лучше быть в жизни этой? – рассмеялся он, да Волка приобнял за плечи, рюмашку настойки опрокидывая. Ничего Волк не сказал ему, лишь в полутьме сверкнул глазами синими. А поутру вновь собрались в путь они. Но на сей раз не везло им, в метель попали лютую. Ни зги не видно, ветер с ног сбивает, снег колючий за шиворот лезет. Ваня бедный еле переступает, за Волком следуя. Серый носом воздух втягивает, да только недовольно морщится. Холод, да и все, ничего он более не чувствует. Шерсть на загривке дыбом встает, хуже станет. Надо б спрятаться. И вот он оборачивается, а Ваня лицом в снег упал, да не шевелится. У Волка сердце бухнуло, подскочил он к телу, подхватил, как пушинку невесомую. Прижал к себе, ох плохо дело. Где б укрыться от метели яростной. А Ваня тем временем дрожит, словно лист осиновый. Да бес бы разобрал тело человеческое, что ж такое невыносливое. Торопиться надобно, так и замерзнет ведь. Перехватив Ваню поудобнее, стал Волк идти да в окрестности всматриваться, сквозь зубы чертыхаяся. Но была к нему судьба сегодня благосклонна, потому недалеко будто арка замаячила. Ну спасибо, боже наш праведный, вот и укрытие. Ввалился Волк в пещеру темную, да давай скорее разводить костер спасительный. Благо был с собою хворост припасенный. Вспыхнуло пламя небольшое, Волк сразу Ваню на колени посадил к себе, да руки его протянул к теплу. А тот голову на плечо уронил и молвил шёпотом. - Серый, холодно. Будто изнутри я замерзаю. Спать так хочется… - Не засыпай, Ванюша, нельзя тебе. Ты меня слушай внимательно… Ваня, ну открой глаза свои! Молодец, вот так, все правильно. Я тебе рассказывал, как с Котом Учёным спас от разбойников царя-батюшку? Нет? Ну так слушай! – болтал Волк без остановки, вроде и стали руки теплее у Вани, да все равно не становится он лучше. Проклятущий холод не отпускает из объятий своих опасных. Волк недовольно хмурится, не хватает тепла от костра Ванюше. А что делать, ума не приложит. Уж и в накидку беднягу кутает, да все не то. Твердит тот, помоги, друг, холодно. И появилась мысль в голове серой, которую уж давненько он откладывал. Ох, и хотелось бы ему не думать о вещах подобных, да они ж сами лезли. Да еще будто ехидно нашептывая. Тряхнул головою Волк, не по нраву придется другу это. Да и видеть он не захочет его после вещей столь поганых. Да вот в тайне себе признавался прохвост серый, что нравились ему очи Вани лазурные, да волосы янтарные. Пропал он, серый, ой пропал. И зачем ты, Ваня, мне встретился, жизнь мою волчью встрепенуться заставил? Кто ж просил тебя, добра молодца, попасться первым встречным, да потом не уйти из палат царских да со мною в странствие отправиться? Вот уж половина срока прошла, а все не наглядится Волк на тебя, не наслушается. Недаром говорят, дурак Ваня. Дак еще и слепой. Не за царевной тебе бы бегать капризной, да в ноги кланяться. Посмотрел бы хоть раз, что рядом во взгляде синем делается, как по-волчьи другу воется. Да чего ж терять теперь, пропадет Ваня, замерзнет, как птенец без гнездышка. Стянул Волк с Вани накидку теплую, да разложил на полу пещеры каменном. Уложил молодца поверх, лапою к рубахе белой потянулся, живота касаясь ласково. Да замер, будто по голове огретый. Приоткрыл глаза Ваня, да смотрит прямо в очи волчьи. Руку тянет, за голову хватаяся. - В-волк… - а голос-то как дрожит предательски. - Ты чегой-то удумал? – разобрало Волка, усмехнулся он, да и по-доброму оскалился, взглядом хитрым всматриваясь. - Экой ты непонятливый, Ванюш… Согревать тебя будем. И склонился он над шеей белою, языком своим горячим ее касаяся, да обдавая дыханьем огненным. Вскрикнул Ваня, руками в грудь шерстяную упираясь. Попытался от Волка отмахнуться, да крепко держала лапа сильная. - Серый, ты чего, сдурел?! Я же молодец… - заалели щеки бледные. Отвел стыдливо взгляд Ванюша, что ж такое делается? От чего так в груди так трепетно, словно в пропасть падаешь? - Силы побереги, дружочек. Так быстрей согреешься. Подхватил Волк Ваню, да прижал к себе настойчиво, согревая телом своим ласково. Трепетало сердце молодца, когда лапы Волка рубаху стягивали, когда в шею белую мордой серый утыкался. А уж как у того-то в груди бухало, словно в жаркой кузнице. Ухватился Ваня за спину широкую, устами прильнул к морде косматой, более не отталкивая. А Волк, не теряя времени за бедра ухватился крепкие, да стал тело нежное приголубливать. Сбилось дыхание Ванино, задрожал он дрожью мелкую. От вида такого, да от отзывчивости молодца, обдало Волка волною жаркою. Ухватил он ноги стройные, да вверх задрал, головою ниже опускаяся. А потом языком своим такое вытворять начал, что пунцовым Ваня стал, свой кулак закусывая. Подчиняясь лапам мягким, в спине выгибаясь. - Волк, сдурел ты видимо… - выдохнул Ванюша, крепко накидку схватывая. Но косматый не ответил, на живот молодца укладывая, да спину широкую поглаживая. - Доверься мне, голубушка, не пожалеешь о содеянном. Знаю я, что ты еще нетронутый. Шепот нежный раздавался, лапы умелые тело гладили податливое. В голове Ванюши звон стоял ранее не слыханный, стыд сменялся жаром поглощающим. Волк проклятый, все-то знает, гад. Перехватило вдруг дыхание, заколотилось сердце яростно. Наполнилась пещера вскриками, боже, что ж такое серый делает?! Не придумал бы Ваня в век развлечений подобных, ежли только с дивчиной. Волк обхватил лапой грудь горячую, к себе прижал молодца трепещущего, другою за бедро ухватился, да поднял, задевая когтями кожу нежную. Тут и снесло Ване крышу начисто, позабылся в чувствах странных, ранее неизведанных. А Волк и сам не в себе, обнимает молодца желанного, слова шепчет непристойные, терзает плоть отзывчивую. И костер ужель не нужен. Так не сгореть бы дочиста, коли пляшет в глазах мир, как бешеный, будто все сейчас взорвется, рассыпаясь искрами. Ухватился Ваня руками за плечи широкие, в пояснице выгибаясь, зовя Волка, да умоляя умопомрачительно. Тут и сам Волк не выдержал, да с утробным рычанием объял крепко тело Ванино. Удержал молодца серый, а тот и слова не молвит. Усмехнулся Волк, не выдержал, родимый. Зато не мерзнет более. Укутал он его, уложил на себя, крепко обнимая и слушая дыханье тихое. Думы одолевали бедного, что ж такое сотворил, дубина… Как же он по утру посмотрит в очи лазурные, да какие речи молвит? Эх, дурень серый, зверь плешивый… А тут Ваня вдруг взял, да заворочался, поднимаясь выше, утыкаясь в грудь, и щекою об мех потерся. - Не сопи так громко, Волк, сон сбиваешь, – и вновь затих. Нет, ну вы посмотрите, словно дите малое. И отпустили думы горькие, пригладил Волк пряди русые. Может и правда, не будет никакой царевны. И того, не знаю что искать не станут. А по утру, как буря закончится, соберут вещички нужные, да в края ныне неизведанные вдвоем отправятся.