Стоило дверям открыться, теплый воздух и запах апельсинов с ванилью окутал Вову с ног до головы, тут же позволяя ему расслабиться после зимнего колючего холода и хмурых бабулек, кричащих ему вслед что-то про наркотики и его шапку.
Парень прошел в подсобку, скидывая куртку и надевая излюбленный темно-зеленый фартук. До открытия было еще полчаса, это давало ему время протереть от пыли зал и расставить сегодняшний ассортимент выпечки — от маффинов с шоколадом и черникой до кричащих тортов с зеркальной глазурью.
Меркучев поправил очки и, взяв с полки сухую салфетку, начал протирать столы.
Зал был оформлен в зелено-бежевых тонах с вкраплениями черного и белого. В стенах были большие окна, впускающие внутрь лучи зимнего солнца; на дальней от входа стене было множество полок с растениями, чьи листья нависали над названием кондитерской — деревянной надписью в стене — «
Douceur verte».
Когда Вова закончил, на часах, висевших над кассой, уже было 7:57. За окном все еще было темно и лишь изредка пробегали отчаянные, решившие, что пробежка в восемь утра в феврале это хорошая идея.
Через несколько минут после открытия в кондитерскую зашла девушка, на вид ей было двадцать — двадцать два, ее очки запотели от смены температуры, в руках у нее был ноутбук. Она была одета в забавную желтую шапку с цветочками, и хотя она выглядела как душа компании, под пустыми глазами у нее залегли тени, руки тряслись, да и взяла она лишь большой черный кофе и пирожное, где глазури, посыпки и джема было больше, чем самого пирожного.
Было тихо на протяжении десяти или пятнадцати минут, в течение которых парень успел полить несколько цветов (обычно этим занималась его коллега Мила, но она заболела, повесив на беднягу уход за всеми растениями в кондитерской и рукописный путеводитель по этому самому уходу) и записать рецепт печенья, пришедший ему в голову, пока он разглядывал прохожих.
Едва он положил ручку на место, колокольчик над дверью оповестил его о новом посетителе. Им оказалась женщина с сыном, который явно был недоволен ранним подъемом. Из его наушников доносилась какая-то второсортная попса, отдававшая Кристиной Си и, по какой-то причине, Аллегровой. Женщина взяла себе бисквитный торт с начинкой из лесных ягод, упомянув день рождения младшего сына. Паренек все время спрашивал, когда они поедут домой, и, хотя Вова не знал его и помнил, как вел себя в его возрасте, он хотел дать ему по шее. Ну, знаете, для профилактики.
Дверь за ними закрылась, и наступила тишина. Небо окрашивалось в светло-голубые и розовые цвета, улицы потихоньку наполнялись людьми, слышался шум машин и чьи-то злые крики.
Постояв несколько минут в прострации, Вова тряхнул головой и прошел на кухню, где на холодильнике висела бумажка с рецептом мятно-ванильного печенья. Конечно, это вряд ли было новинкой, но русоволосый все еще хотел попробовать его. В зале все еще было тихо, поэтому парень достал ингредиенты и начал делать тесто.
Тесто получилось светло-бежевого оттенка. Кондитер накрыл его пленкой и поставил в холодильник, засекая на своем телефоне час.
Вова отдал пакет с тортом очередной клиентке, но его «Приходите еще!» было перекрыто звонким уведомлением об истечении времени. Вова выключил таймер и прошел на кухню. Он достал из холодильника противень с заранее разложенным тестом и тут же поставил в духовку, во второй раз засекая время. Уже через несколько минут даже зал был наполнен тонким ароматом ванили и едва слышно — мяты. Посетителей не было, и парень позволил себе расслабиться, проверяя соц. сети и заваривая себе кружку кофе.
В этот раз Меркучев достал печенье из духовки еще до того, как время на таймере истекло — они были готовы. Он положил двадцать штук на овальную тарелку и вынес в зал. Там кондитер поставил их между маффинами и чизкейком, на середину витрины. Стоило ему отряхнуть руки, колокольчик оповестил Вову о новом посетителе. В кондитерскую зашел парень, примерно его возраста, и улыбнулся, неловко махая рукой. Он тут же опустил ее, понимая, что это выглядело по-детски, и слегка покраснел.
Вова опустил взгляд. У него внезапно вспотели ладони и от лица исходил незнакомый жар, виной чему, конечно же, печенье. Никак не милый блондин, который прямо сейчас не мог решить между чизкейком и печеньем. Его взгляд метался между двумя тарелками, брови были нахмурены, в воздухе зависла рука — он был готов показать на то, что хотел взять. Наконец, он поднял голову, и Вова заметил, что у того были голубые глаза цвета летнего чистого неба. Они встретились взглядами, и кондитер очнулся лишь тогда, когда блондин заговорил.
— А, эм… Я, — он завис на секунду, не зная, что сказать, — Безнал, — наконец выдавил он, протягивая карточку к терминалу.
Спустя несколько мучительно неловких моментов, парень взял пакет с лого кондитерской и быстрыми шагами скрылся за дверью, не поднимая взгляда от земли.
В следующий раз, когда Блондин (Вова, возможно, дал ему прозвище, потому что не мог же его он называть просто «парень со светлыми волосами») пришел, он, не задумываясь, взял то же мятное печенье, которое теперь стало постоянным жителем витрины, и, в этот раз, чизкейк с клубникой. В тот день он явно избегал зрительного контакта и держался как можно дальше от любого живого существа. Блондин даже не посмотрел на Вову, когда тот подвинул ему пакет с покупкой. Он вышел нахмуренным, даже не проверяя, то ли положил кондитер.
Так продолжалось в течении недели, тот приходил почти каждый день, брал печенье и что-то еще и уходил. Ни «здравствуйте», ни «до свидания». В шестой раз, когда тот пришел, на прощание Вова произнес не классическое «приходите еще!», а «ждем Вас в следующий раз!», потому что знал — тот придет.
***
Настя шла по дороге, у нее в руках была полупустая бутылка. Она улыбалась и увлеченно слушала Дашу, которая шла спиной вперед («я тебе говорю, врежешься!») и рассказывала о том, как день назад упала на девушку с чудесным голосом и неповторимыми глазами в библиотеке.
— Я хожу туда раз, раз! — она взмахнула руками, поворачиваясь, — Раз в полгода, и я падаю на кого-то с кучей книг в руках? Вау, вселенная, подъеб засчитан, — русоволосая закатила глаза и резко свернула направо. — Мы пришли!
Девушки зашли в помещение, тут же снимая шапки — в зале было куда теплее, чем ожидалось, и пахло мятой. Пошло несколько секунд, чем разнесся невыносимо высокий писк — Даша увидела того, кто стоял за кассой.
— Вова-а! Сколько лет, сколько зим? Судя по моей памяти, очень много! Вот уж не ожидала тебя увидеть здесь. Хотя, зная, как ты интересовался булками, — тут она остановилась на секунду, усмехаясь. — в школе, я, можно сказать, не совсем удивлена.
Настя стояла поодаль. Они учились в разных школах, но благодаря старшей Вова и шатенка были знакомы, и, хотя ее реакция была не столь бурной (она успокоилась за несколько лет, а вот Пурисова, кажись, лишь впитала эту энергию), она была не менее удивлена. Она сдержанно улыбнулась и помахала рукой.
Парень у кассы зашуршал пакетом, подбирая его. Он круто развернулся на каблуках и широкими шагами пошел к выходу. Настя нахмурилась по нескольким причинам. Первое — он был до страшного похож на одного из ее бывших одноклассников. Что это, смешанная встреча бывших одноклассников или пермская пекарня? Второе — она никогда не видела, чтобы Коля (за несколько секунд она постановила, что такая рубашка могла быть только у него — светло-голубая, мятая, с маленьким пятном от кофе и явно поношенная) так на кого-то смотрел. Она решила вклиниться в непринужденную беседу Вовы и Даши:
— Хей, ты знаешь, кто это? — Даша повернулась к Насте, подняв вверх вопросительно брови. Затем повернулась к Вове, который тихо замычал, а затем ответил.
— На самом деле — нет. Он приходит каждую неделю и стабильно берет мятное печенье с чем-нибудь еще с витрин. Всегда одет в мятые рубашки и у него красивые глаза, — без зазрений совести сказал парень, пока до него не дошло, что он только что ляпнул.
— Это мой бывший одноклассник. Коля. Просто он молчал все то время, что мы были здесь, и смотрел либо на пол, либо на тебя. На пол — смущенно, на тебя — ну очень влюбленно. Типа, очень влюбленно. Он так смотрел только на нашу одноклассницу в седьмом, или, гм, — Настя замолчала, вспоминая деталь. — В восьмом классе, да. Она ему нравилась, он даже признаться как-то хотел, вроде. Ходили слухи, но никогда не подтвердились. В общем, что я хочу сказать — ты слепой, а он влюблен.
Наступила тишина. Вова краснел с каждым ее словом и сейчас был настолько смущен, что закрыл лицо руками, пытаясь избавиться от жара. Даша стояла, медленно хлопая руками и ухмыляясь, понимая, что, кажется, сейчас решилась какая-то мировая проблема. Настя пыталась не засмеяться в полный голос, но тщетно.
— И, самое главное! — сказала она, глотая воздух. — Ты, похоже, тоже влюблен!
В тот же момент Вову словно опустили под воду и, напихав внутрь сена, подожгли. Его слегка потряхивало, и в голове вертелось под сотню вопросов. Прошло несколько странных секунд, которые Вова, как выяснилось позже, не запомнил. Но, когда его зрение и мысли прояснились, он сидел на стуле в зале, поддерживаемый Дашей. Та ворчала на Настю:
— Это конечно все отлично, и чур я подружка невесты, кто, очевидно, тот парень, но тебе стоило бы быть знаешь… Помедленнее? — сероглазая скривилась над своим выбором слов, надеясь, что подруга поняла.
— Прости, рефлексы! — засмеялась шатенка, протягивая Даше холодное полотенце.
Насте и Даше пришлось вернуть Вову на кассу, когда зашли посетители. Девушки взяли себе шоколадный торт и несколько яблочных пирожных, напоследок советуя парню написать Коле. В конце концов, Вова мог бы просто сказать, что его подставили — Настя вольно согласилась взять на себя вину.
***
Вова написал ему тем же вечером. Он закончил убираться на кухне, когда ему на телефон пришло уведомление из какой-то группы в ВК, и он вспомнил о том, что хотел написать Блондину. Парень взял телефон в руки и быстро открыл его контакт. Полоска в поле для набора текста ехидно моргала, и Вове казалось, что даже она его сейчас осуждает.
«Привет»
«Кто это?»
Вова тут же откинул телефон на стол. Что ему говорить? Парень из кондитерской? Твой тайный недо-поклонник? Он обдумал, кажется, почти десять вариантов, но остановился на:
«парень из коднитерской, в которую ты ходишь каждую неделю»
«кондитерской*»
Он не отвечал пятнадцать минут, и за это время Вова успел сто раз пожалеть, что вообще сохранил его номер.
«А!»
«Приятно познакомиться, я Коля, откуда у тебя мой номер?»
Он надеялся, что Коля этого не спросит.
«У меня свои связи. Меня зовут Вова, и меня заставили тебе написать»
I, I must confess
How hard I tried to breathe
Through the trees of loneliness.
And you, you must confess
How hard you need to see
Through the heart beating out my chest.
В тот день Вова лег спать чуть ли не на час позже положенного, забыв о времени
— влюбленные часов не наблюдают. Утром ему нужно было на работу, и он надеялся, что сегодня Коля придет.
Он пришел. Правда, пришел он после закрытия, и, стоило Вове закрыть двери, он услышал позади себя голос:
— Привет. Я… — он запнулся, поправляя рукав, — Может сходим поужинать в новый ресторан? Он недалеко, метров пятьсот или шестьсот, говорят, там отличная итальянская кухня и большой выбор вин, и… — Коля затих, не пытаясь боле заполнить неловкую тишину.
Вове потребовалось несколько секунд, чтобы осознать происходящее. Ладно, его пригласили поужинать. Это можно считать за свидание, если вы оба, испытываете вероятно взаимную симпатию друг к другу, но вы слишком неловкие взрослые, чтобы поговорить об этом? Это даже не его первое свидание, но это его первое свидание с парнем, и они идут в новый ресторан. И Коля подходяще оделся, ведь он знал, куда они идут, а Вова — Вова в футболке с персонажем из фильма, поношенных джинсах и отживших свое кедах. Как он вообще привлек его внимание?
— Да, — он замолчал, и тут же продолжил, понимая, что звучит слишком резко. — Да, я согласен, пойдем. Ничего, что я?.. — Вова посмотрел на себя.
— Ты прекрасно выглядишь во всем, — ляпнул блондин, тут же прижимая руку ко рту, словно маленький ребенок, рассказавший чей-то секрет.
— А, эм, спасибо, — наступила неловкая тишина.
Она висела до тех пор, пока к ним не подошла официантка в ресторане. Она выглядела уставшей, похоже, студентка, но у нее на губах была вежливая улыбка, и она тонким голосом спросила, пробуждая обоих парней из их транса:
— Уже выбрали?
— Нет, еще смотрим, спасибо, — на автомате бросил Вова, поднимая голову от меню, в котором не перевернул ни страницы.
Блондин сделал то же самое, и теперь они смотрели друг другу в глаза. Официантка имела счастье наблюдать за этой немой сценой, но она тут же нахмурилась и отошла.
Feel like we've been falling down
Like these autumn leaves.
But, baby, don't let winter come,
Don't let our hearts freeze.
Коля опустил взгляд, начиная бездумно листать меню, пытаясь отвлечься от своих эмоций и пытаясь игнорировать свое стремительно краснеющее лицо.
Когда им принесли еду, Вова наконец решил разбить тишину.
— Я так и не спросил. Ты любишь мяту?
— Вообще, я больше фанат шоколада, но у вашего печенья идеальный баланс сладкого и свежего, поэтому я разболтал о вашей кондитерской чуть ли не всем своим коллегам, — о боже, он только дальше рыл себе яму.
Вова улыбнулся.
— Приятно слышать, что тебе нравится мое печенье. Они появились в тот же день, когда ты впервые пришел, — «и оставил после себя аромат моря и след в моей жизни».
— Наверное, если бы не это печенье, я бы никогда не вернулся. Кстати о никогда не возвращаться, я недавно ходил в книжный, а делаю я это редко, бумага — морока сплошная… — оба забыли про остывающую пасту на их столе, и полностью увлеклись друг другом.
— Я бы не хотел, чтобы это заканчивалось, если честно, — сказал во внезапно возникшей уютной тишине Меркучев.
— Я тоже, — коротко добавил Коля, заставив Вову глупо улыбаться.
If the morning light don't steal our soul,
We will walk away from empty gold.
Остаток вечера прошел за тихими разговорами, влюбленными взглядами «пока он не видит» и нечаянными прикосновениями, повторения которых хотели оба.
Когда они вышли из ресторана, они медленно пошли вниз по скверу, что был совсем рядом. Фонари уже зажглись, и в сквере было не так много людей, но все занимались своими делами и не смотрели на пару
слепых парней.
Они подошли к самому концу сквера, где уже никого не было. Мимо ехали машины, гудел город, праздновали люди. Они замолчали.
— Спасибо, — прошептал Вова, едва слышно, оставляя на щеке блондина легкий поцелуй, и тут же уходя широкими шагами.
Коля улыбнулся и прикоснулся пальцами к щеке, где только что были теплые губы кареглазого.
«Спасибо».
We're the underdogs in this world alone,
I'm a believer, got a fever running through my bones.
We're the alley cats, and they can throw their stones,
They can break our hearts, they won't take our souls.
