Огневорот

— Спасибо, что любили меня! «Благодаря вам, благодаря вам всем. Я жил не зря». Он обнимал Луффи и плавился в боли и в жаре, которыми стала вся его кровь, всё его тело. И Луффи держал его, рыдая. Ярко, как никогда в жизни, Эйс чувствовал себя счастливым. Защитил, смог. Он отдал свою любовь Луффи так полно, как только было возможно в их мире. О да, он хотел бы увидеть, как его брат воплотит мечту, но чтобы брат жил, смеялся и осуществил её — было важнее. И ценнее его жизни, без условий и торгов. Луффи. И Сабо. Его по-прежнему обнимали в ответ, но только теперь что-то было иначе. Руки. Руки уже не Луффи, и тишина накрыла, будто вакуум. Ни шума боя, ни отчаянного рыдания Луффи, его голоса, повторяющего «Эйс». Тишина слишком мертвенная, мирная, безопасная. Оглушающая. Такой в его жизни не бывало. В смерти?.. Руки — нежные — Эйс наконец решился открыть глаза — женские, кожа очень светлая, почти до прозрачно белого света. Длинные золотисто-рыжие локоны, сплавленные огонь и солнце, касались его щеки, ниспадали до колен. — Малыш. — Голос. Такой голос у Руж, у его мамы? — Малой, — мужской же голос как раскат грома; и громкие рыдания этого мужчины смешаны со смехом, горечь с гордостью и довольством. — Ты жил горячо. Да к чёрту. Его отец не этот! Его остался там, в Маринфорде! А Эйса отстранили от матери, прижали к груди и треплют теперь по макушке. Эйс оттолкнул человека, которого не признавал своим отцом. И не мог, не хотел открыто посмотреть на родивших его. Посмотрел вниз. Он стоял на упругом белом облаке, ниже простиралась головокружительная высота. Ладно, пусть погиб. Жил он всё-таки не зря и без сожалений. Он поднял взгляд. Руж. Роджер. Прекрасные, они выглядели, словно у них всё было хорошо. Он ненавидел и презирал Роджера, но только мама казалась рядом с ним счастливой. Но не хватало важного. Чего-то, что сейчас было важнее. А, точно. Кого-то. Живших с ним. Бывших едиными с ним духом и огнём. — Первый вопрос. Где найти Сабо? — А второй? — почесал в затылке нахмурившийся Роджер. — Ты б хоть узнал, как у нас дела. — Как посмотреть, что сейчас с Луффи? — Он сделал то, что должен был, но вдруг этого оказалось недостаточно? — С этим проще, милый. — Руж подошла к нему легко-легко, быстро-быстро, словно была ветром, а не… ну, мёртвой? Она сияла, светилась. Её ладонь дарила прохладу. — Пойдём. Замелькали облака. Под облаками верный слову Джимбей тащил Луффи всё дальше и дальше от Акаину и сражений. Но почему Луффи в отключке?! Хотя, главное, что не мёртвый. Эйс всё слушал сердце Луффи, а события разворачивались стремительно. Акаину вновь не смог убить его брата, на друзей можно было положиться. Как, иногда, и на врагов. Песчаный вихрь остановил следующий удар Акаину — «Взялся его защищать, защищай по-нормальному!» — и Крокодайл перекинул своей силой Джимбея и Луффи ещё дальше от Акаину, от смерти. Ещё немного, и будет море, и будет свобода. Уже в воздухе завис удивлённый вопящий клоун с бессознательными Джимбеем и Луффи в обнимку. Впрочем, пока не отпускал их. Внезапно появился какой-то пират с подлодки, капитан, кричащий отдать ему Луффи и убеждающий: «Отношения с врагом — тоже отношения!». Что за подозрительный тип, и такому отдавать Луффи, серьёзно? Вот и клоун не отдавал. Эйс возмущался и пытался вспомнить, где он видел этого хмурого парня. Но потом прозвучало главное: доктор. Единственно важное, пожалуй, для всех, кто сейчас в Маринфорде хотел спасти Луффи. И вот уже Кизару, новая опасность, — и Луффи всё-таки в лапах огромного белого медведя. На подлодке. Там же рядом лежит и Джимбей. Отчаянный крик дозорного отвлёк Кизару и его смертоносный свет, но не доктора с подлодки и его команду. Успели. И когда шляпа непонятно откуда (а, из рук Шанкса) наконец оказалась на подлодке, Эйс выдохнул. Будет жить. Со шляпой Луффи без сознания — снова Мугивара Луффи, который исполнит свою мечту. Его брат будет в порядке. Подлодка стремительно погружалась в воды. Самый безопасный сейчас путь. Шум волн и крики битвы были еле слышны, чётко звучали лишь удары сердца Луффи да уверенные распоряжения того доктора. И что-то ещё вмешивалось в шум, громкое, звонкое, про Луффи. Эйс вспомнил этот голос, не предполагающий возражений. Девушка, с которой он виделся в тюрьме, вещала, что догонит Мугивару Луффи. «Догонит, да не за тем», — отвлечённо подумал Эйс. Спасение Луффи выглядело всё более основательным. У неё точно был безопасный остров с кучей еды, просто обязан был быть. С соседней тучи закашляли. «Чего там?» — Эйс на секунду вернулся к своей небесной реальности. Светловолосый мужик, видать, очередной мёртвый, сидел на соседней туче и курил. — Знаешь, тебе повезло, что у моего Ло подлодка и вообще он замечательный врач, вытащит твоего брата. — Луффи везучий! — радостно оскалился Эйс. И взял на заметку допросить его насчёт этого самого непонятного Ло. — И не повезло тоже, — продолжал отвлекать его наблюдатель с тучи. — Твой отец мёртв. — Да сколько можно, мой отец не Роджер! — Так я и не про Роджера говорю… Эйс больше не наблюдал за Луффи, взглянул на мужика. Тот снова и снова затягивался сигаретой и молчал, всматриваясь вниз со своей тучи. До Эйса не доходило. Нет, такого просто не может быть. Его отец самый сильный. Он не допускал сомнений, что тот справится со всем на свете, и всё это время следил только за жизнью брата; остальное не то что не имело значения — он верил в своего отца, в Марко, во весь живой флот Белоуса и союзников. Даже если он сам мёртв, если битва за него проиграна, есть вещи, которые неизменны. Мощь отца, сила и верность команды. ...Тич! Чёртов Тич тоже неизменен. Он краем уха только слышал что-то про него в пылу битвы, но не придал этому значения. Неужели?! Эйс метнулся к другому краю облака, оглядеть ещё раз Маринфорд. Руж удержала его за руку. Глаза её были полны слёз — похоже, вот она как раз следила за… за... — Не спеши. Не нужно это видеть. Пусть он останется для тебя несокрушимым. Впрочем, на его спине по-прежнему ни одной раны. — Руж мягко улыбнулась. — Роджер встретит старого друга. И насколько я знаю Белоуса, то как он здесь появится, то предпочтёт досмотреть сражение один или выпить да обсудить всё на свете с Роджером. Они так давно не виделись. У тебя есть время, малыш. Успеешь снова обнять его, поговорить. Изменить всё и вернуть его в мир живых всё равно не выйдет. А вот жизнь Луффи течёт очень быстро. Он борется сейчас за жизнь. Ту, которую ты ему отдал. Так что смотри. Не на Маринфорд, в море, что сокрыло его. Эйс громко выдохнул. Ангелам вообще нужно дышать? Но на соседней туче и курили, и кашляли, так что почему бы и нет. Если у него есть всё время мира, то найти Сабо-духа успеется. Он смог защитить тело Луффи, но ранил душу, с этой болью он борется на самом деле. И мама права, Луффи не будет один. Эйс вернулся к нему — это получилось само, Эйс по-прежнему не понимал, как это работает, но почти мгновенно он сосредоточился на Луффи и увидел его в операционной: и доктора с его командой за работой, и остановку сердца, и первый долгожданный удар после затишья. Эйс следил за дыханием Луффи, повторял за ним вдохи-выдохи и повторял отчаянно: «Живи-живи-живи, ты сможешь, братишка». — Сынок! — он отвлёкся только тогда, когда его позвали двое. В один голос. Роджер и Белоус стояли на соседнем облаке, обнимая друг друга и ухмыляясь почти одинаково. — Не волнуйся, к Луффи плывёт Рейли, так что твой брат в надёжных руках. — Роджер переступил облако, подошёл к Руж. — Что? Па… пы? — Эйс замотал головой. Это было чересчур. Ему было достаточно Белоуса. Ну или пусть, пусть бы здесь, рядом с ним и был Роджер, но отец продолжал жить. Руж звонко рассмеялась: — Вот так, да, сразу два отца. Ты привыкнешь, милый. Ему нужны два брата. Это быстро промелькнуло в голове и исчезло, потому что Белоус распахнул объятия: — Иди сюда, сын. — Чёрт, как же Эйс скучал. Белоус улыбался и, кажется, совершенно его не винил за то, что он его ослушался. За всё то, что произошло. *** Какое-то время Эйс осваивался в новом мире и знакомился заново, посмертно, с теми, кого знал при жизни и встретил теперь в смерти. Изредка виделся с очень странными и вездесущими мертвецами типа Росинанта Донкихота. Память Эйса почему-то штормило, словно бы он попал в зону очередной аномалии на морях Гранд Лайна. То он отчётливо резко видел, что с ним происходило, что делал он и что делали с ним, ясно слышал радостный детский ещё голос Луффи и нравоучения дедушки Гарпа, а потом его, такого печального, смирившегося, в Импел Дауне перед ним, помнил и будто бы проживал вновь все попойки с друзьями и беззаботное время драк и очередных побед, как его впервые назвали Огненный Кулак Эйс, и словно бы снова он репетировал перед Макино и повторял Шанксу слова благодарности за спасение Луффи. То его воспоминания размывались — лишь отдельные картины мерещились сквозь белёсый туман да слова, к нему обращённые, звучали с помехами: с шумом прибоя, с плеском волн. Эйсу казалось, что то или другое заменяло сновидения в небесном мире. Только вот воспоминания или беспамятство были за сны в том месте, где спать оказалось невозможно? По возможности резко отрубиться после хорошей драки и плотного обеда Эйс скучал. Всё-таки неприятности нашли его и в довольно скучном небесном мире. Он спросил Роджера про сны и память. Роджер ответил, что так поначалу бывает с большинством недавно мёртвых. Только некоторые проходят через это и остаются хранить своих живых смертных или просто на долгий срок остаются в посмертии с любимыми или врагами, а другие медленно теряют память и наконец исчезают сами. Может быть, уходят в перерождение. Или в небытие. Руж, например, верила, что души уходят, чтобы родиться вновь, а во что верил тот же Роджер, было непонятно. Он невпопад отвечал про другое: «Такая штука, сынок, что мир сейчас не то место, где можно воплотить свои мечты или хотя бы побороться за счастье. Хотя, если кто и заразит мир жаждой жизни и мечты, кто возродит мою волю, так это твой Луффи». Самое страшное, что Эйс иногда забывал и про Луффи, а чаще вспоминал и жадно следил за Тичем: зациклился на нём, как при жизни. Он убил его отца, это не давало покоя. У братишки же всё стало немного лучше. Он тренировался в джунглях, побеждал чудовищ и боль от потери, развивал свою Волю вместе с Рейли. Но во всех встречных мертвецах Эйс кого-то искал и не помнил кого. Словно вместо сердца его было сплошное белое пятно. Своё же бьющееся, живое, свою плоть и кровь он отдал Луффи. И умер полностью счастливым, он помнил это; только неосуществлённая месть Тичу жгла тёмной бессильной яростью. Что ещё-то могло быть? Но сердце — белое пятно; и сквозил ветер, и зияла пустота, и что-то было совершенно не так в его загробной жизни. Незаконченное дело, не встреченный человек. Эйс прислушивался к сердцу, Эйс спрашивал маму. Руж смущённо поправляла цветок в огненно-золотых волосах, словно знала и скрывала что-то, и печально пожимала плечами: «Не в нашей власти удерживать уходящих в новое рождение. Может, это то, чего ты желаешь на самом деле? Это твоя пустота в сердце, сын?». Эйс был однозначно уверен в своём ответе: «Нет». Это что-то другое. А Роджер, когда он отверг предположение мамы, посмотрел на него темно и весело: — Вспомни, что ты спросил первым делом, как оказался здесь? Может, это твоя пустота. Эйс морщился и хмурил лоб, и корчил рожу, как любил при жизни. ...Как когда-то, мелкий, корчил рожу другому мелкому, незнакомому ещё, наглому белобрысому мальчишке в модном синем костюмчике. Тот забрёл на его территорию, охотился на его крокодилов и заявил ещё: «Я исследую этот мир — весь мир! — проплыву все моря и напишу книгу». Вот оно. — Это не пустота, пап. Это Сабо. И это мой первый вопрос. Где мой Сабо? — Эйс набрал воздуха в грудь побольше, словно в этом была необходимость, и заорал, что есть силы: — СА-А-А-БО, выходи, засранец! Не смей говорить, что ты куда-то ушёл, не поверю! Ты самый упрямый, ты бы дождался! Са-а-або! А потом его сложило пополам. И сердце теперь точно было, и горело, болело и, кажется, орало откуда-то из самых глубин. Эйс схватился за голову, падая, только успев заметить обеспокоенное лицо Руж и почему-то довольное — Роджера. Орал Сабо, и это его сердце болело, и его голова раскалывалась от всё новых воспоминаний детства. И Эйс вспоминал и орал вместе с ним. Это было так невозможно больно, реально и отчаянно, что Эйс почувствовал себя то ли живым, то ли живым и умирающий, на грани смерти. Таковы были его душа, его жизнь. — Хватит, милый, очнись. Тшш, очнись, иначе растворишься в нём. Ты ещё можешь ему помочь, иначе. — Эйс! — Его тряхнуло. Эйс открыл глаза, вернулся в свою нормальную небесную реальность. Роджер крепко удерживал его за плечи, Руж держала его за руку, уложила прохладную ладонь на лоб. — Ты знал, — прохрипел Эйс, вырываясь. — Конечно, знал, — захохотал Роджер. — За вами здорово было наблюдать. Храбрые, безумные, сильные, с мечтой. Вы делали всё как надо. — Я думал, он мёртв! — Но ты не искал Сабо здесь, заметил? — Чёрт, я только его и искал. Только не помнил, не понимал, что его. — Не искал при жизни, думая, что он мёртв, не искал в смерти, чувствуя, что он не здесь, что жив, вот так шутка, а, Руж? — Роджер всё ещё смеялся, когда Эйс, зарычав, кинулся в атаку. Это отвлекало от того, что где-то внизу, в мире живых, вспомнивший детство, вспомнивший Луффи и его, оглушённый горем, выл Сабо. Но легче Эйсу не становилось. Только немного отвлекало. Вскоре после того, как Эйс вспомнил Сабо, он обнаружил, что может приходить в его сны. Раньше он о таком только слышал от других мёртвых, но у самого ни разу не получалось навестить Луффи или Марко, или других ребят, в конце концов, поблагодарить Джимбея. А теперь это происходило само, правда, перемещался он пока только в сны Сабо. «Вот что на самом деле должно заменять сновидения мёртвым», — решил Эйс. На самом деле Эйс не знал, что ему делать в снах Сабо. Утешать он не умел. Он умел только в шутку дразнить своих братьев и всерьёз защищать. Однажды научился благодарить. Умел гореть. Поэтому щёлкал пальцами, зажигал огонь и разгонял им кошмары Сабо, высветляя пугающую тьму вокруг него до огненно-ярких, светлых и счастливых воспоминаний детства, расплавлял мёртвого мрачного себя, который смотрел на Сабо диким волком, и вставал в круг света взамен того, придуманного, несуществующего Эйса. Он бы так не смотрел, он любил Сабо, и в случившемся не было его вины. Эйс водил светящимся большим пальцем по его лбу, разглаживая нахмуренные брови. Ночь за ночью Сабо спал в огненном кругу, под защитой Эйса, и на утро он просыпался умиротворённым. А Эйс всё ещё не знал, что ему делать. Он хотел бы согревать и защищать Луффи и Сабо всегда. Но как? Эйс даже нашёл девчонку, которая умела ходить во сны Зоро, и попросил передать, чтобы тот становился сильнее и хорошенько берёг капитана. Куина сказала, что и так регулярно ему это говорит. Куина вообще была умницей: и во сны ходила, и с проклятым клинком договорилась как-то, воплощалась в Вадо Ичимонджи, словно так и надо было. Дарила своему живому покой и светлый сон, будила на тренировки даже с попойки. — Я тоже так могу, — заметил Роджер, когда Эйс восхищался Куиной. И Эйс чуть было не спросил про выпивку, но Роджер продолжил: — Моя воля спрятана в соломенной шляпе. Шанкс же смог найти, кого она достойна. Сейчас шляпа дожидалась Луффи в единственном безопасном месте острова, где он тренировался. Воле Луффи не нужна была никакая дополнительная, считал Эйс, но всё же соломенная шляпа была его символом и счастливым знаком, удачей, по ней его узнавал весь мир и в ней он покорял моря Гранд Лайна, был капитаном своей команды. Команды, с которой он вместе придёт к мечте. Эйс наблюдал за тренировками Луффи, представлял его будущее и безудержно гордился. Но когда он наблюдал за Сабо, он так же безудержно тосковал. Да, тот, похоже, начал примиряться с произошедшим — он всегда был самым разумным из них троих. Его глаза казались всё светлее, прозрачный блеск безумия в его взгляде больше не мерещился Эйсу каждый раз, когда на глаза Сабо наворачивались слёзы — пусть их и видел только сам Эйс. Движения в любой драке стали спокойнее и плавнее, а не так, словно он пытался перебороть отчаяние. Сабо распивал на его могиле братскую чашу саке и выглядел умиротворённым, почти счастливым. Эйс знал, ничего не изменилось с детства: так его брат выглядел, когда был с ними рядом и когда думал о цели. Он что-то придумал, что-то, способное пошатнуть этот мир, и Эйс беспокоился за него. Руки жёг огонь, как когда-то, когда он сам сдерживал свою силу. О, огонь. Его дьявольский фрукт. Сабо ведь не фруктовик! Пока что. Интересно, Сабо пришла в голову та же мысль, что и Эйсу? Вот так, продолжая ухмыляться и пока не зная точно, как осуществить гениальную идею, он собрал на совет тех, кого считал родителями (и кого не считал тоже, потому что его мнения в этом вопросе Роджер не спрашивал). — Это опасно, — нахмурился Белоус. — Эйс, если ты хоть на секунду потеряешь контроль и полностью растворишься в огне, то навсегда станешь его частью. Не уйдёшь, даже когда сила дьявольского фрукта покинет Сабо. Вот уж о смерти Сабо он думать точно не хотел, какие глупости. — Это был мой огонь, конечно, я справлюсь! Тогда у Сабо будет самое важное, что было у меня. Я буду хранить Сабо, согревать и защищать, в любой момент смогу быть с ним, а Сабо будет хранить Луффи. — Но разве твоя огненная сила — это главное? Дьявольский фрукт значит куда меньше, чем то, в чьих он руках и кто его съел. — Белоус задумчиво разглядывал Эйса. — Да просто всё остальное у Сабо и так есть. — Эйс только развёл руками. Сабо он гордился не меньше, чем Луффи. — Сына отчаянный. Весь в меня, — сказал Роджер. — У Эйса должна быть возможность сделать выбор. Мы все за это боролись в жизни, так чем отличается смерть?! — Вот не надо этого надрыва. Эйс нашёл, как спасать одновременно обоих братьев, поэтому он точно справится, — Руж больше не тревожилась, уверенная в нём и спокойная. Выражение её лица было, как казалось Эйсу, полно умилённо-гордой материнской любви. А Роджер хохотал и обнимал её: — Видишь, Эд, моя жёнушка храбрее нас с тобой. — Эйс весь в неё, — добродушно кивал Белоус. А потом Эйс обнаружил, что Сабо в снах его никогда не слышит. Нормально поговорить не получалось. Говорили ненормально. «Привет, братишка» — ласково взметался огонь от точки, где соприкасались ступни Сабо с Эйсом, и перетекал полностью на Сабо, не обжигая, только сияя и играя, обвивал руки, согревал ладони, щекотал искрами нос, заставляя улыбнуться, рассмеяться, развидеть темноту и смотреть на Эйса. Утром Сабо поднимал голову с измятой подушки, чесал в затылке и говорил вслух: «Я думаю, у нас есть план, брат. Но только как найти твой фрукт раньше всех? Он же может переродиться в любом месте этого мира...». Эйс и сам не знал, где и как. Зато наткнулся опять на того, кто мог если и не разузнать, то всё устроить. Росинант радостно размахивал руками: — Я же самый жуткий и самый любимый кошмар своего братика! И конечно, он ко мне прислушивается. Правда, старается делать наоборот, но это ничего, Доффи не отвертится. Это чудовище обожает публичные кровавые представления. Если твой фрукт окажется призом на арене его Колизея, то поверь, об этом узнает весь мир! Ну а для Доффи не проблема найти первым Мэра-Мэра, ему на блюдечке принесут. — Ну если весь мир узнает, то и Сабо тоже, — согласно кивнул Эйс. — А ещё Луффи, дозорные, люди Тича и ещё куча народа. Ну как тебе план? — Сабо справится. Да и встречу Луффи с Сабо давно пора устроить, а то долго ещё Сабо собрался бегать от него?! И Сабо справился. Откреститься от всех революционных дел Драгона и просто уехать на Дрессрозу у Сабо не получилось — но наблюдать за попытками Эйсу было забавно. Поэтому Сабо с Коалой придумали дело на Дрессрозе, благо, преступная деятельность Дофламинго к этому располагала, как и старые попытки Революционной Армии засечь там контрабанду оружия. А аргумент присмотреть за Луффи на Драгона тоже подействовал, да так, что он Сабо даже команду с собой выдал. Но напомнил не заигрываться. На это Сабо и невидимый, наблюдающий Эйс усмехнулись одинаково: их как раз ждала игра «Достань фрукт», и ставки были высоки. Вряд ли Драгон этого не понимал, да и в тайне наверняка поддерживал. Сабо смог справиться с самым сложным, за что переживал Эйс: открылся Луффи. А вот за драки Сабо и то, что именно он сможет достать фрукт, Эйс не беспокоился. Его брат был крут! Оба брата были невероятно круты. И когда по телу Сабо впервые разлетелся настоящий, невероятно живой и яркий золотой огонь, Эйс и себя вновь почувствовал живым и всесильным. Он хохотал от счастья, и если ему не показалось, то Сабо наконец слышал его. Даже так, без всякого сна и дрёмы, в пылу сражения и искр от огня. Что ещё было надо?! Разве что защитить Луффи. Силы Сабо и техники Эйса, их огонь и старый добрый удар, поражающий любого, кто посмеет тронуть младшего братишку. Эйс обнимал Сабо, как обнимал его огонь, и счастливо шептал: «Мы справимся, брат, теперь мы будем защищать его вместе».