***
Маккри припарковался и посмотрел на Рейеса: — Сейчас обязательно что-нибудь вспомнишь, шеф. Я уверен. Тот с кислым видом пожал плечами. Они выбрались из машины. Пунктом их назначения оказался приятный трёхэтажный дом, поросший плющом. Может быть, когда-то это был роскошный особняк какого-то успешного бизнесмена, но теперь каждую комнату арендовали отдельные жильцы. Наверное, Рейес тоже снимал здесь комнату все эти годы. Или заехал совсем недавно? В том-то и загвоздка, что последние двадцать лет жизни стёрлись из его памяти, растаяли, как снег весной. — Ну как? — Маккри шагнул к нему, раздражающе внимательно заглядывая в лицо. — Какие-нибудь ассоциации? Рейес досадливо поморщился: — Нет. Хватит ломать комедию, Джесси. Я ничего не помню. И тебя не помню. — Доктор Циглер поставила диагноз «диссоциативная амнезия». Она говорит, что воспоминания вернутся, если спровоцировать их знакомой обстановкой… — Но она так и не смогла понять, что за токсин обнаружен в моей крови. Когда его попытались вывести, я чуть не умер. А если я со дня на день могу умереть, то я хочу валяться на песке и пить коктейль из кокосовой скорлупки, а не расшибать лоб о закрытую дверь. Вернутся — значит, вернутся. Нет — туда им и дорога. Маккри как-то грустно сгорбился, достал сигарету, намереваясь закурить. Рейес уже пожалел немного о своей вспышке. Этот парень, представившийся его подчинённым, казался неплохим человеком, только уж очень навязчивым и сентиментальным. Но Рейес всё ещё считал себя вправе решать, как ему относиться к своей жизни, настоящей и прошлой, поэтому хмуро молчал, разглядывая пустынную улицу. — Мне не жаль, если ты так меня и не вспомнишь, шеф, — наконец проговорил Маккри. — И всю нашу работу в полиции… Сколько мерзавцев мы отправили за решётку… Сколько было потерь… Сколько раз ты прикрывал мой зад, а я твой! Ведь именно ты сделал меня тем, кто я сейчас. Но Джека… ты просто не можешь забыть Джека Моррисона. Это нечестно. — Я помню Джека. Это мой сослуживец. Мы вместе воевали. Редкостный засранец. — Вы поженились пять лет назад, шеф. Я, конечно, многого не знаю, но после стольких лет… Это был ваш хэппи-энд. А теперь… Вы оба исчезли на два месяца, ты вернулся, но с полностью пустой черепушкой, а о капитане Моррисоне… ни слуху ни духу. Если бы ты только мог вспомнить… Маккри вздохнул и вновь посмотрел на дом, потом бросил окурок на асфальт и затушил подошвой ботинка. Затем они вошли в дом и поднялись на самый верх, в мансарду под крышей. Видимо, не так уж богато они жили с Джеком, раз не могли позволить себе квартиру получше, подумалось Рейесу. Но когда он открыл дверь своим ключом, то понял, что ошибается. Да, места тут было немного, но зато уютно и светло. А много ли надо двоим бездетным мужчинам? Последняя мысль заставила его содрогнуться: он вспомнил. Пусть мелочь, но это было настоящее, живое воспоминание, крошечный лучик света сквозь застилавшие его голову густые тёмные тучи: они хотели собаку, но не завели. Решили, что незачем мучить несчастное животное, ведь они оба круглые сутки пропадают на работе. Забыв про Маккри, Рейес быстрым шагом прошёл сквозь комнату, оглядываясь в поисках зацепок. Он определённо жил здесь, и долго. Он узнавал книги и вещи, видел собственные небрежно брошенные в угол носки, кофейный круг от своей кружки на столе в том месте, куда он ставил её, когда работал за ноутбуком. Всё это было знакомым, но ничем не могло помочь, словно он был ребёнком, перебирающим кусочки пазла в поисках крайних, с которых удобнее начинать сборку, и никак не находил их. Всё кругом говорило о том, что в доме живут двое мужчин: два кресла перед телевизором, два стула у барной стойки, два бритвенных станка в ванной, две пары тапочек у входа. Одежды на вешалке перед входом было слишком много для одного, а в холодильнике стоял целый ящик пива, уже, конечно, просроченного. Это были лишь косвенные улики, но когда Рейес ступил в спальню, всё стало абсолютно очевидно. В головах у двуспальной кровати крепилась полка с орденами и несколькими фотографиями. Одна из них была свадебной. Рейес взял простую деревянную рамку в руки. На фото они с Джеком в смокингах, приобняв друг друга за спину, улыбались в камеру, сдержанно, но торжественно. Вид ставшего совсем старым и седым Джека его не удивил: в голове внезапно нашлись мелкие подробности того, как выглядит его лицо, когда Джек улыбается, хмурится или задумывается. Всплыли обрывки каких-то их бытовых разговоров, но очень смутные, будто старый сон. Как бы ни неприятно было признавать это, но Маккри оказался прав. Ни на что не надеявшийся Рейес, просто пройдясь по своему дому, добился существенных успехов. И был, к своему удивлению, рад найти часть себя. Нужно прямо сегодня поехать на работу, в своём кабинете он наверняка найдёт ещё больше мелочей, стимулирующих возвращение воспоминаний, ведь работа в полиции была его жизнью. Маккри наблюдал за ним, застыв в дверном проёме. Рейесу теперь стало немного жаль разочаровывать его. Да, он чувствовал, что явно хорошо знаком с Джеком, но ничего не помнил об их отношениях, как и о работе. Чтобы отдалить момент, когда придётся говорить об этом, Рейес отвернулся и пошёл к двери, ведущей из спальни на маленький незастеклённый балкон. У него появилось ощущение, что он выходил сюда часто. К перилам крепились горшки с землёй, а в углу стоял какой-то предмет, укрытый полотном от снега и грязи. Рейес с некоторым внутренним волнением отдёрнул грубую ткань. Это было деревянное кресло-качалка. Какого хера, Джек? Розы? Ты что, девяностолетняя старушка? Перед глазами навязчиво, словно привидение, возник образ Джека, сосредоточенно поливающего ростки в горшках. — Пусть в доме будет хоть что-то живое, раз уж не собака. И что ты имеешь против роз? — Его голос звучит хрипло от недосыпа, но насмешливо. — Красивые цветы. У моих родителей росли в саду такие. Ещё кресло-качалку поставь. В самый раз, Джек, нахрен. В самый раз. Рейес подошёл к краю балкона и заглянул в горшки. Несмотря на то что последние два месяца никому не было до них дела, колючие стебли уже начали просыпаться. На них проклюнулись первые свежие листочки. Воспоминания нахлынули на него, как прибой, ему даже пришлось отступить от края балкона и подержаться за стену те пару минут, что у него невыносимо закружилась голова. Рейес будто видел тысячу кадров в секунду. Вот, значит, что имеют в виду люди, когда говорят, что вся жизнь пронеслась у них перед глазами. Он вспомнил ребят из участка. Свою команду: Гэндзи Шимаду, Жерара Лакруа и собственноручно вытащенного Рейесом из уличной банды Джесси Маккри. Годы соперничества, даже ненависти к Джеку: ведь он такой правильный, тактичный, так всем нравится, а Рейесу никогда не хватало ума промолчать при виде откровенной некомпетентности начальства. А потом… потом отпустило. Получил место начальника отдела по надзору за наркотиками, и внезапно всё встало на свои места. У него было что-то своё, а Джек пусть сидит в своём кресле большого босса, ему идут звёзды на погонах. И, как только ушло соперничество, пришло понимание: в жизни у них нет и не было ничего, кроме друг друга. Свадьба была чистой формальностью. На деле их роман длился уже десятилетия, просто слишком в их стиле, между перестрелками и ворохами отчётов и рапортов. Тем, кто их не знал, произошедшее, должно быть, казалось странным и нелепым, но не для них. В участке все были за них счастливы. Особенно Маккри. Они сняли эту квартиру спустя какое-то время брака, просто чтобы сэкономить на бензине и квартплате, а проводить время вместе и после работы для них было естественно. Небольшие сомнения вызывала общая кровать, но и с этим в итоге всё сложилось как надо. Хэппи-энд, ха? Очень похоже на то, Джесс. Очень похоже на то. Рейес встряхнул головой и для верности отвесил самому себе затрещину, чтобы прийти в чувство. Он всё ещё воспринимал вернувшееся к нему прошлое как киноленту, как параллельную реальность. Не могло же всё это произойти с ним? Он вообще заслуживает этого всего? Ведь поистине… это лучшее, что могло с ним произойти. И ответ пришёл сам: нет. Именно что не заслуживает. Поэтому Джек пропал, и Рейес понятия не имеет, где он и что с ним. Он вздрогнул от нарастающей внутри паники и ярости. Новое воспоминание: он уже это чувствовал. Безысходность, нежелание смириться с судьбой и в то же время леденящее отчаяние. Рейес согнулся и надрывно закашлялся, согнувшись. Из уголков его рта сочилось что-то чёрное, смолянистое, быстро превращающееся в пар на воздухе.***
В дверь постучали, и Рейес тут же очнулся, перестав пялиться в потолок, и сел в больничной койке: — Войдите. Он ожидал увидеть милое, сочувственное лицо доктора Циглер, но вместо этого в палату вошёл Жерар Лакруа с широкой улыбкой на лице и с тарелкой фруктового парфе в руках. — Мон ами! Тебе лучше? — Не, — отмахнулся Рейес. — У меня то ли токсичное отравление, то ли радиоактивное облучение. Врачи так и не поняли, но на всякий случай посадили на диету. — Парфе моей дорогой Амели никогда ещё никому не вредило! — шутливо возмутился Жерар и поставил угощение на столик возле койки. — Жена правда старалась для тебя, Гейб. Не расстраивай мой нежный цветок. Рейес усмехнулся и кивнул. Они были слишком разными с семейным, беззаботным Жераром, но в работе ему не было равных, и сейчас его назойливая забота отчего-то была приятна. — Так ты всё вспомнил? — Жерар опёрся на подоконник поясницей, скрещивая руки на груди, и взглянул на Рейеса. — Скоро ли нам ждать тебя в строю? — Думаю, мне пока нужно уладить кое-какие дела. — Хорошо, но не затягивай. — Жерар замялся, словно раздумывая, тактично ли то, что он собирается сказать. — Сам понимаешь… Наш участок переживает не лучшие времена. Нам нужен опытный лидер у руля… — …пока не найдена замена Джеку, ты хочешь сказать? — угрюмо продолжил за него Рейес. — Вы так легко похоронили его? Жерар опустил взгляд, закусив губу. — Верно… Всё же прошло два месяца, а о нём никаких вестей. Как и о тебе до этой недели. Думаю, начальство решило, что вы копали под кого-то опасного и вас устранили. Не вини нас, Гейб. Мы с парнями верили, что ты жив, но с каждой неделей становилось всё труднее не терять надежды… — Но я вернулся. — Голос Рейеса звучал глухо. — Я не поверю, что Джек мёртв, пока не увижу его тело. Жерар кивнул, соглашаясь с его позицией: — Нам бы очень помогло, если бы ты рассказал, что последнее ты помнишь о том дне, когда вы исчезли. Рейес помедлил. До этого момента он притворялся, что память так до конца и не вернулась к нему, но на самом деле… На самом деле мозг неожиданно подбросил ему такие подробности, что Рейес всерьёз задумался о своём психическом здоровье. — Жерар, — серьёзно сказал он, заглядывая своему негласному заместителю в глаза. — Могу я быть уверен, что рассказанное мной эту комнату не покинет? Жерар нахмурился, потом достал из кармана рацию и отключил. Затем так же отключил свой телефон. — Здесь нет камер? — На прослушку я сразу всё проверил, не волнуйся. — Узнаю тебя, мон ами! — Жерар доброжелательно усмехнулся, взял стул и пододвинул к койке, садясь ближе к Рейесу. — А как ты хотел? Профессиональная деформация. — Рейес тоже скривил губы в ухмылке: всё-таки он хорошо разбирался в людях и сейчас был рад, что в его команде только верные друзья и настоящие профессионалы. Затем он посерьёзнел: — Накануне нашего с Джеком исчезновения случилось нечто странное. Не знаю, может, даже, мне это всё приснилось. Но больше я ничего не помню. — Рассказывай, Гейб. Две головы лучше одной. Рейес благодарно кивнул и продолжил: — У нас обоих был выходной. Я работал. Джек что-то делал на кухне, потом смотрел телевизор. Помню, показывали прогноз погоды и сообщили, что началась какая-то аномальная метель, конца которой пока не видно, и такими темпами скоро нарушится транспортное сообщение. Потом Джек собрался спать. Он трижды за мной приходил, и, пока он не отобрал у меня ноутбук, я игнорировал его… Ну, ты меня знаешь. Короче, всё было как всегда, за исключением того, что случилось, когда я пришёл в спальню. Рейес перевёл дух и прикрыл глаза, потирая переносицу пальцами. Его пульс участился, когда он вспомнил ту ночь. Их дом был словно в эпицентре метели, за окном — всё бело от снега, и Джек ворчал, что завтра машину придётся буквально откапывать. Жерар терпеливо ожидал, не перебивая. — В общем… Не верю я во всякие сверхъестественные штуки, понятно? Но я не знаю, как ещё это объяснить. Когда я вошёл в спальню, то первым делом увидел, что Джек сидел в кровати и уставился в сторону балконной двери. Я окликнул его, но он меня не услышал. Тогда я тоже туда обернулся, и, знаешь, у меня волосы на загривке дыбом встали… если не поседели. Там было видно, как на перилах балкона стояла женщина. Стояла там без куртки, её волосы и ресницы покрывал иней. Её кожа и платье… были словно из синего льда. Она смотрела на Джека, а потом взглянула на меня и… улыбнулась. Я же… оцепенел и не знал, что делать. Потом снег повалил как-то гуще, или я просто моргнул, но она исчезла из виду. Я повернулся к Джеку и спросил, видел ли он то же самое. Но он удивлённо моргнул и сказал, что ничего не видел. — Звучит… жутко, — проговорил Жерар, чтобы чем-то заполнить паузу. — Скажи сразу, что я сошёл с ума, и закончим на этом, — глухо произнёс Рейес. — Я сам не знаю, как это понимать. После этого… я ничего не помню вплоть до того дня, как очнулся на операционном столе. — Вовсе нет, мон ами. — Жерар и не думал улыбаться. Он выглядел задумчивым. — Звучит странно, но это наша зацепка. Ты помнишь, над чем работал в тот вечер? И несколько месяцев до этого. Рейес не задумывался над этим. Он напрягся, заставляя свой мозг усиленно скрипеть заржавевшими шестерёнками. — «Лос Муэртос», — проговорил он, понизив голос ещё сильнее, чем до этого. — Картель «Лос Муэртос». Мы собирались накрыть его. — Верно. — Жерар кивнул. — Это была очень опасная операция. Ты посвятил в неё пока только меня, чтобы не ставить под удар кого-то ещё… — И в итоге подставился сам, — выпалил Рейес. Он сильно сомкнул зубы, снова ощущая в груди клокочущую ярость. — Мы этого ожидали. Так не может ли получиться так, что именно они захватили вас с Джеком? Похоже, они всё это время травили тебя наркотой. Потому и потеря памяти. А раз так, то… Джек Моррисон может быть ещё жив. Рейес посмотрел Жерару в глаза. Пока он единственный, кто дал Рейесу надежду. — Ты поможешь мне найти его? — Естественно, мон ами. Почту за честь.