Потерянные во времени

Жалюзи мирно подрагивают под легким дуновением летнего ветерка, проникающего в комнату через открытое настежь окно. Кажется, будто ничто не в силах развеять дурманящую духоту комнаты, и ветер просто перегоняет горячий воздух из помещения на улицу и обратно. — Как же жарко, — невольно шепчу я, проводя запястьем по покрытому испариной лбу. Я сижу перед компьютером в удобном кожаном кресле поджав ноги под себя. Передо мной открыт знаменитый сайт фанфиков, и, точнее, не что-нибудь, а фанфик про четверых таинственных героев, о которых в оригинале рассказано не так-то много. Этим они меня и зацепили. Возможностью представить такую легенду, которая бы понравилась мне, и даже не одну. Спустя столько историй, прочитанных мной, и приключений, пережитых вместе с ними, в голове прочно отпечатались их образы. В своих фантазиях я уже представляю, как длинные черные волосы Ровены Рейвенкло подхватывает ветер, обнажая ее хрупкую девичью фигуру; искатель приключений Годрик Гриффиндор размахивает мечом, и яркий огонь горит в его глазах, подобный тому, что играет в его волосах; добрейшей души волшебница, улыбка которой никогда не сходит с лица, по имени Хельга Хаффлпафф собирает светлые волосы в аккуратную прическу; хмурый чародей, самый старший из всей четверки, чьи черные волосы уже тронуты сединой точно инеем, появившимся от холода его души, бросает на мир всепоглощающий взгляд серых глаз. Все они кажутся мне не просто друзьями, — родственниками. Вместе с ними я строю Хогвартс и обучаю первых учеников, дарую им древние знания, наблюдаю за тем, как юные маги взрослеют, вижу, как увеличивается их сила. Глава заканчивается, и я беру в руки компьютерную мышь. Другая рука поднимает со стола чашку с освежающим лимонадом. Я жадно глотаю прохладный напиток, а когда чашка пустеет, с разочарованным вздохом встаю с насиженного места. Пока иду по коридору на кухню, прокручиваю в голове все недавно прочитанное. Не замечая ничего вокруг, я дергаю за ручку двери, ведущей на кухню. Когда дверь распахивается, прохожу внутрь. Спасительную прохладу, о котором я мечтаю, теперь ощущаю каждой клеточкой своего тела. Здесь холодно. Даже слишком. Когда я поднимаю глаза, перед взглядом встает странная комната, в разы больше моей кухни. Каменные стены взбегают ввысь, чтобы куполом сплестись в свод потолка. От пола из того же камня веет холодом и сыростью, отчего кожа под шортами покрывается мурашками. Оборачиваюсь, в надежде поскорее вернуться домой, но, к великому удивлению, двери, которая впустила меня в этот весьма недружелюбный мир, уже нет. Хватка ослабевает, и из рук на пол падает моя любимая чашка, расписанная изображениями фруктов. Треск, с которым она разбивается о пол, сливается с грохотом, доносящимся со всех сторон — с нижних этажей, за дверью и с улицы. Я подбегаю к окну и заглядываю через стекло. Поле перед замком — поле брани. Тела убитых людей и коней покоятся на земле, залепленные грязью. Но крови мало — слишком мало для сражения, унесшего столько жизней. Такой вид может открываться только перед замком, который пытаются взять. — Как глупо, — бормочу и переступаю осколки, радуясь тому, что тапки на мне, — оказаться в замке, который сейчас захватят! Отхожу от окна и замечаю, как что-то медленно стекает вниз по ноге. Черт! Осколки чашки, отлетая, задели мою правую ногу. Кровь никак не останавливается, начиная заливать тапок. Алое пятно становится все больше. И как это мне удалось не заметить боль от такого глубокого пореза? Благо, чашка разлетелась на крупные куски. Пытаясь руками стереть кровяную дорожку, я начинаю чувствовать, как саднит рана. — Нет, — ахаю я, хмурясь то ли от боли, то ли от осознания. — Нет, нет, нет! Это не может быть по-настоящему! Я просто сплю… Когда шум за дверью усиливается, я начинаю паниковать. Теперь я различаю скрежет стали, с которым встречаются мечи, голоса людей, выкрикивающих команды, имена и… заклинания. И женщины и мужчины участвуют в битве не на жизнь, а на смерть. Последний крик, предвещавший предсмертную агонию раненого, врезается в мой мозг словно кинжал. Смерть так близко, что я могу заглянуть ей в глаза. Только если я сделаю это, она не отпустит меня. От таких мыслей мне даже не интересно, какого они у нее цвета. Как назло, комната оказывается абсолютно пустой. Такое ощущение, будто все вещи были вынесены из нее специально. Даже за шторами спрятаться не получится — их попросту нет. Когда по комнате эхом разносится приглушенный частый стук — будто кто-то с другой стороны не можешь попасть замком в скважину, — я буквально чувствую, как волосы на затылке встают дыбом. В конце концов, ключ со звоном падает на пол. — Годрик! — звенит женский голос из-за двери. Вслед за этим раздаются буркающие звуки, наверняка это последовавшие извинения. Я не замечаю, как у меня получается оказаться в дальнем углу комнаты. При упоминании имени человека, пытавшегося открыть дверь, во мне пробуждается интерес. Конечно, любопытство не может полностью перекрыть ужас в душе, но испытывать что-то кроме него уже лучше. Видимо, женщине надоело ждать, и она решает открыть проход по-другому — попросту избавиться от двери. Щепки, полетевшие через всю комнату от сильнейшей волны ее невербального заклинания, едва не долетают до меня. Я успеваю присесть как раз вовремя, и только деревянные стружки находят пристанище в моих волосах. Я пытаюсь вытряхнуть их рукой. — Ай! — стону я. Кажется, случайно умудряюсь подцепить занозу. Но я все еще числюсь в числе живых. Мне сегодня везет. В комнату один за другим заходят четыре человека: два мужчины и две женщины. Это кажется странным. Безумием, если уж называть вещи своими именами. Но раз уж мне посчастливилось попасть не на кухню, а в замок, то, возможно, даже эта странность окажется серьезной реальностью. Женщины выглядят как раз так, как я и представляла. Высокая и стройная, стоящая чуть впереди, сверлит меня взглядом. По ее уверенной походке я решаю, что это она взорвала дверь. Решившись, я начинаю говорить, пока меня не убили: — Ровена Рейвенкло? Отчего-то рыжий волшебник начинает смеяться. Лысый маг и черноволосая чародейка оборачиваются к низкой полной женщине. Ее светлые волосы обрезаны чуть ниже плеч. Я надеюсь, что на сегодня мое везение не закончилось. — Я Ровена Рейвенкло, — откликается она. Да, женщины выглядят как раз так, как мне и представлялось. С точностью до наоборот. В этот момент все образы в моей голове сливаются в один, смешиваются, и теперь я не могу понять, почему всё так необычно в этот день. Тогда я начинаю присматриваться к деталям. На голове светловолосый женщины переливается на солнце диадема, на шее рыжеволосого мужчины блестит медальон. Мне даже не нужно хорошее зрение, чтобы понять, что там изображена змея. В руке последний член четверки, лысый и самый низкий, держит меч. Он собирается засунуть его в ножны, но острие пролетает мимо, и меч едва не падает на пол. Решив, что придержать ножны будет удобнее, он повторяет попытку. Мне становится дурно. Все мои представления оказались неверными, но держались в моей голове слишком долго, чтобы теперь можно было перекраивать все фантазии. — Кто вы? — задает мне вопрос рыжеволосый Салазар Слизерин, которого я всеми силами пытаюсь не спутать с Годриком Гриффиндором. Видимо, если бы на мне была одежда из их века, а не из моего, меня бы убили не спрашивая о моей личности. Но я чувствую себя так подавленно, что не хочу отвечать. Мне просто нужно задать встречный вопрос. — Почему вы захватили этот замок? — я не знаю, это я говорю на староанглийском или весь мир подстроился под меня. Не важно. — Что это за место? Я смотрю на черноволосую Хельгу Хаффлпафф как на предводителя. Не знаю, действительно ли она их лидер, но ее гордо поднятый подбородок заверяет меня в этом. Она смотрит на меня с высоты своего роста. — Откуда вы попали сюда, раз не знаете, что это за место? Похоже, она не из тех, кто объясняет что-то кому-то, кто даже не удосужился назвать свое имя. Зато Годрик Гриффиндор объясняет: он поворачивается ко мне и начинает рассказ: — Этот замок был местом, где темные маги обучали своему грязному колдовству юных волшебников, — ответил он так, будто рассказывает мне об одном из своих хваленых подвигов. Хотя, скорее всего, это и есть подвиг: избавить землю от темной магов, растящих себе преемников для дальнейшего распространения знаний из области запрещенных искусств, — дорогого стоит. Я ошарашено стою посреди комнаты. Должно быть, это мой потрепанный вид смягчил их, и даже Хельга теперь смотрит на меня без враждебности и больше не щурит глаза с подозрением. Ещё бы, ведь я стою в шортах, не доходящих даже до колен, по ноге размазана моя собственная кровь, залившая тапок, в волосах полно застрявших щепок, и вся кожа покрыта мурашками из-за дикого холода. Наверняка еще и взгляд затравленный, будто я загнанный в угол зверь. — Вы собираетесь уничтожить все свитки, которые найдете здесь? — спрашиваю я, чувствуя как медленно земля начинает уходить из-под ног. Но я держусь. Теперь, когда угроза моей скорой смерти отодвинулась чуть дальше в будущее, я не упущу возможности разузнать что-то новое. — Мы собираемся сохранить их, — отвечает мне светловолосая волшебница, и я все еще пытаюсь заставить себя воспринимать ее как Ровену Рейвенкло. — Вы же не думаете, что мы хотим стереть с лица земли частичку магии? — ее слова отчего-то полны желчи. — Мы соберем библиотеку, и в запретную секцию поместим все, что осталось от прежней жизни этого замка. От такого знакомства я перестану вообще чему-либо удивляться в жизни. Голова начинает кружиться. Я чувствую, как не хватает воздуха, будто его выкачали из этой комнаты в одно мгновение. Хотя мое самочувствие не предвещало беды. Я списываю мой грядущий обморок на магию, которая точно говорит, что с меня достаточно сведений. Я медленно оседаю на пол и успеваю услышать лишь озабоченный голос Салазара Слизерина, с обеспокоенностью предлагавшего мне еду, воду и перину, наивно полагая, что от этого я перестану падать в обморок. Весь мир погружается во тьму, и, наверное, мне следовало бы ощутить боль от удара о каменный пол, на который я падаю. Но я не чувствую. Просыпаюсь я, как ни странно, в коридоре, ведущем на кухню. Решив, что мне, должно быть, удалось поскользнуться, упасть и вырубиться, я медленно поднимаюсь на ноги. Как это странно: рядом я не вижу осколков чашки, которая должна была разбиться в этом коридоре. Зато замечаю рану на ноге, а потом нахожу тапок, залитый кровью. Невозможные совпадения! Подхожу к зеркалу, чтобы осмотреть себя. Нос не сломан. Зато в волосах столько щепок, что даже страшно начинать их вычесывать. А совпадения ли это? Все указывает на то, что нет. Если мне действительно повезло встретить настоящих Основателей, то я одновременно и в восторге, и в разочаровании. Как благородный герой Годрик Гриффиндор мог быть настолько неуклюжим и неловким? Почему, казалось бы, милая Хельга Хаффлпафф оказалась такой гордой? С каких пор остроумие Ровены Рейвенкло перетекало в яд, которым она плевалась в каждого встречного? Что сделало Салазара Слизерина, мужчину высокого мнения лишь о малой части общества включая себя, отзывчивым и озабоченным чужими бедами? Видимо, таковы настоящие Основатели, а их романтизированные образы просто слишком крепко засели в моей голове.