Безнадёга

Мы летим на большой высоте над океаном в частном самолете посольства Российской Федерации от Америки, напротив меня, закинув ногу на ногу, в чёрном костюме сидит генерал-майор Костенко Сергей. Точнее сказать, я сам сижу напротив себя. Утопая в кожаной обивке кресла, в котором не так удобно в данный момент, я размышляю о том, чтобы Я сейчас чувствовал, окажись на его месте? То же что и он, то есть я, или наоборот? Нестандартная ситуация получается. Вроде как, это я, но с другой стороны – нет. Вроде я спас самого себя, свою страну и карьеру, а всё равно что-то не то. Остается непонятная недосказанность, о которой сейчас не хочется думать. Я смотрю сам на себя, я, что напротив меня, не отрываясь, так же смотрит на меня. Мне становится не по себе от своего же жесткого и холодного взгляда. Чувствую, что сейчас мне хочется скрыться, ощущаю, что напрягся и боюсь даже выдохнуть потому, что внутри меня все еще бушует негодование. «В старом пыльном здании, некогда бывшем управлением КГБ СССР, абсолютно темно, а запах витавший в нём оседает неприятным ощущением в горле. Здесь также тихо, как и во всем опустевшем городке, лишь где-то на втором этаже в одной из комнаты слышаться пять тяжелых дыханий. Я стою внизу на улице возле своей машины и обдумываю, что мне делать дальше. Убивать этих молодых ребят мне вовсе не хочется, но руки словно делают свою работу отдельно от моих желаний. Щелкаю затвором, досылая патрон, беру в другую руку яркий фонарь и направляюсь внутрь здания. Да, здесь сейчас катастрофически неопрятно, и мне жаль моё родное управление. Становится некомфортно, но я продолжаю двигаться вперед, шаг за шагом приближаясь к парням и девушкам. Я поднимаюсь по ступенькам, слух мой улавливает шорохи, и я тут же направляюсь в их сторону. - Отдайте мне прибор! Мой голос звучит громко среди этих угрюмых стен, освещаемых фонарём в руке. Но в ответ мне лишь тишина. Я снова говорю им, что мне нужен лишь он и что я не собираюсь причинять им вреда. - Откуда нам знать, что ты говоришь правду? Узнаю голос парня, которого зовут Павлом. - Ты можешь это проверить. - Нет, - громко доносится до меня. - Мне нужен только он. Я стою на одном месте и не двигаюсь. Снова улавливаю некий шорох, слышу движение, шёпот трёх голосов и шаги, которые начинают двигаться ко мне навстречу. Направляю луч света на того, кто приближается ко мне. Им оказывается низкорослый парень в клетчатой рубашке. Осторожно ступая, двигается ко мне и несет в руках то, что мне нужно. Он напряжен и это чувствуется даже на расстоянии двадцати метров, что нас разделяют. Я автоматически вскидываю оружие и направляю на парня. Он останавливается. Знаю, что он боится. Я бы тоже боялся. Понимаю, что не могу предать самого себя и своё обещание перед ребятами. - Ты же обещал. На свет выходит высокий парень с наставленным на меня оружием. Убираю свой пистолет и слышу: - Выброси его и подними руки так, чтобы мы их видели. - Хорошо, хорошо. Уже делаю. Выполняю все действия по просьбе парня и остаюсь стоять на своем месте. Ко мне быстро подбегает рыжая девчонка, берет с грязного пола пистолет и так же быстро уходит к ребятам. - Шагай, - тычет в меня оружием Павел. Все вместе мы спускаемся вниз во двор, где довольно темно. Фонарём освещаю большую часть двора управления. Подходим к машине, садимся в неё и отъезжаем. Я, как и полагается, за рулём. Алексей - так зовут низкорослого парня - грубо, как он и привык, говорит мне выезжать из города. Я всё еще пытаюсь их переубедить и отдать мне прибор, чтобы не случилось беды и начинаю по порядку объяснять всё, что произошло или должно произойти. В какой-то момент мне кажется, что они начинают мне верить, но вопрос Павла «С чего ты решил, что мы должны тебе верить?» выводит из равновесия почти прояснившуюся ситуацию. - Да чтоб тебя, - срывается у меня с губ. – Да как ты не понимаешь, что можно спасти сотни жизней?! Твоё чёртово упрямство приведет нас в тупик. Ты понимаешь это?! Я резко жму на тормоз. Осматриваюсь – все удивленно смотрят на меня. Паренёк в очках, поправляя их, потирает ушибленный лоб. Павел, ударившись лбом о панель приборов, выронил пистолет. Я включаю свет над головой – у Павла из носа идет кровь, он морщится от боли и пытается заглушить её, зажмуривая глаза. Аня, встревожившись за своего друга, просит помочь ему, но мне до этого нет дела – я должен скорее выполнить свою задачу. Павел, видя, что я не предпринимаю попыток остановить его, пытается нашарить под ногами оружие, но я достаю нож сзади из-за пояса и несильно тычу вбок парню, чего он явно не ожидал. – Так, всё! Это уже не игры! – грозно говорю я. – Серьезно. Мне нужно попасть в прошлое и все изменить. - Но для чего это вам надо? Аня, оглядев своих друзей, смотрит на меня. - Потому, что в прошлый раз вы все что-то изменили, и моя жизнь пошла под откос. Из-за вас я оказался тем, кем являюсь сейчас. - Я ничего не понял, что ты сейчас сказал, - слышу голос Павла рядом с собой. – Что значит «в прошлый раз»? - Времени объяснять уже нет. Дай мне сюда прибор, и вы всё увидите своими глазами. - Если нет? - Если «нет», то мне придется вас убить. Я всё равно сделаю то, что должен. Надавливаю ножом, которым всё ещё тычу в Павла, сильнее. Чувствую, что он слегка дёргается от внезапной боли, но остаётся на месте. Смотрю ему в глаза и собираюсь сказать, что даже если я убью их всех, то это будут самые малые потери взамен на целый город, но краем глаза замечаю движение на заднем сидении: Аня быстро вырывает прибор из рук Лёши и протягивает мне. От действий подруги парень негодует, что-то начинает говорить, но она его осаждает словами о том, что я могу покалечить Павла. Я держу в руках прибор и настраиваю его на нужные параметры, но внезапные действия позади меня, выводят ситуацию из-под контроля. Мою голову что-то резко припечатало к изголовью кресла и сдавило в области горла. Резко стало не хватать воздуха. Сквозь нарастающий гул в ушах слышу: «Все из машины быстро! Паш, бери прибор!». Но прежде чем все успели опомниться, успеваю нажать на кнопку на приборе. Буквально через мгновение нас тянет непонятная сила и переносит в прошлое. Мы вместе с машиной приземляемся с высоты нескольких сантиметров прямо посреди дороги на въезде в Припять и тут же видим, что на нас мчится грузовик. Павел успевает рвануть руль на себя, и мы все летим на обочину дороги. К нам через пару минут подбегает водитель грузовика, и пока мы приходим в себя, заглядывает в тонированные окна машины и спрашивает все ли в порядке. - Сидеть на месте всем! – грозно говорю я своим пассажирам, которые порываются быстрее открыть двери и выйти наружу. Наставляю на них оружие. Они вмиг успокаиваются. – Вот так вот, ребятки, - чуть сбавив пыл, снова говорю им и выезжаю на дорогу. - Куда мы сейчас? – едва не хором спрашивают все. Не знаю почему, но начинаю рассказывать план действий о том, что нам необходимо убедить капитана, что на станции произойдет авария и что это не является диверсией; что обязательно надо нарушить работу энергоблока, если, вдруг, Костенко решит игнорировать их предупреждение, а скорее всего так и будет. Они слушают меня, и смотрят как на умалишенного и тут вопрос задаёт Аня: - С чего ты решил, что он поверит тебе? - Если бы я оказался на его месте, я бы поверил. - Но ты не можешь знать этого наверняка. Он ведь еще не знает, что станет с Припятью, - продолжает она. Она права. Я это знаю. Об этом я тоже рассуждал, но мне придется постараться убедить самого себя. Их расспросы и разговоры меня начинают утомлять, и я прошу их помолчать. Оставшуюся дорогу мы едем в тишине. Вскоре подъезжаем к управлению КГБ. Здание цело, вокруг, даже в темноте, все зелено, чисто и аккуратно. Во дворе на мою машину косятся (на их месте, я бы чувствовал себя так же, хотя так и было в те годы). Один из офицеров осторожно тянется к кобуре. Узнаю в нём Диму Савенко, которого тогда мы звали Санычем. Молодой. Помню, что после того «этого» дня судьба нас поставила по разные стороны баррикад. Рядом с ним оказался и Миша Козин, которого в тот злополучный день я сам же смертельно ранил его. Но то «была самозащита» - так я себя успокаивал все двадцать семь лет. Во двор выхожу я молодой едва ли не взбешенный и говорю всем своим бойцам садиться в машины и направляться в сторону станции. Довольно интересно наблюдать за самим собой, но времени не остается насладиться этим зрелищем. Замечаю, что он идет к нам, говорю остальным сидеть тихо и выхожу из машины. Встаю перед ним. Он вглядывается в мое лицо, меняется в своем в удивлении. Интересуется кто я такой. Отвечаю только то, что надо срочно поговорить. Не принимает во внимание мою просьбу. Он идет мимо меня, садится в машину и он, вместе с другими сотрудниками, выезжает со двора и двигается в сторону ЧАЭС. Я сажусь в машину, где всё еще сидят ребята, и следую за кгбэшниками. Не доезжая до станции несколько сот метров, останавливаю машину, выхожу из неё, достаю из багажника гранатомёт. Не замечаю, что со мной рядом собрались ребята. - Что ты собираешься делать? Голос Павла звучит взволнованно, но он пытается сдерживать себя. В сумерках замечаю взгляды остальных: удивленные и встревоженные. - Может ответишь что-нибудь? – Павел прибавил жесткости своей интонации. - Нам надо нарушить работу энергоблока, - отвечаю я, закрывая багажник. - Но… - Аня стала возражать, но я не обращаю на неё внимания. Я поднимаюсь на крохотную площадку, чтобы дать залп по четвертому энергоблоку. У меня это получается, но нас арестовывают и везут в управление. Всех шестерых. Допрос еще не успел начаться и нас также еще не вывели из камер, как нас выкидывает обратно. Мы все оказываемся в светлом здании, без разрухи и радиации вокруг. Но перед нами теперь стоит другая задача – как вернуться в свое время. Мы вместе с ребятами долго беседуем и предпринимаем какие-то решения. На ум ничего не идет, а только стучат мысли о том, что эта новая жизнь без аварии сделала только хуже. Аппарат наш перестал действовать, словно он выполнил свою окончательную задачу. Но на нас выходить некий парень в маске и рассказывает историю, от которой становится страшно. Но это еще дополняется тем, что в прошлый раз в живых оставался только Павел. Тем не менее, мы все решаем лететь в Америку, которые теперь называются Разъединенные Штаты Америки. В пути мы узнаем много нового, в том числе, что Никита – парень в маске с изуродованным лицом – и есть Павел, который уже побывал в Америке и не смог ничего исправить, как и я в прошлый раз. В полете случается необъяснимая ситуация, о которой я помню ровно столько сколько и все остальные. Мы проспали несколько часов под действием усыпляющего газа в масках. Я бы, конечно, всё хотел изменить, но эта история сводит меня с ума своим безумством. На кладбище самолетов в американской Зоне на нас нападают бандиты. Мы отрываемся от них. А дальше все происходит, как в незапланированном сценарии фильма. Погони, драки, ранения, снова объяснения Никиты, снова прибор в сумке, перемещение в 1956 год. Но всё это по сравнению с тем, что происходило с Павлом сущий пустяк. Я бы сейчас хотел сказать, что все мысли мои пришли в порядок, и я успокоился, что Припять цела, но не могу. Не могу, пока не удостоверюсь, что со мной все в порядке, я жив и процветаю в своей карьере. Я всё так же ненавижу этих ребят, но моя цель куда ценнее, чем ненависть к ним, поэтому я стараюсь не придавать значения своим внутренним конфликтам. Мы двигаемся вперед, не зная, что произойдет дальше. В конце концов, мы выходим на консульство Российской Федерации. Я в недоумении. Но оно быстро проходит, когда я встречаюсь с самим собой – успешным генерал-майором. Эта странная встреча заставила всех содрогнуться. Он, то есть я, несколько секунд пребывает то ли в шоке, то ли в недоумении, но быстро овладевает собой и просит обо всём рассказать подробно. Генерал-майор отдельно ото всех беседует со мной. -Что всё это значит? В его глазах читается всё тоже недоумение. - Послушай меня…Сергей. Я, это ты. Ну, или наоборот. Не знаю как объяснить, но скорее всего случилась какая-то ошибка во времени и перемещении и теперь… - О чем ты сейчас говоришь? – Перебивает он меня. Но я не слышу его: - … и теперь мы оба существуем в параллельных реальностях. - Стоп. Остановись. Прекрати нести чушь! Какое к черту перемещение? Какие параллельные реальности? Ты что наркоман? Он мне не верит так же, как и я когда-то ребятам. Не просто оказаться по ту сторону баррикад. Но больше всего меня выводит из себя ситуация, что я здесь оказался более успешным, чем в своей реальности. Нагнетает с дикой силой то, что я не ощутил своего подъема в карьере. А ведь я так любил свою службу и управление в Припяти. Горько осознавать, что дорога в прошлое мне навсегда закрыта, как и возможность увидеть и прочувствовать свою жизнь не в той реальности, в который оказался я. Хотелось бы не знать ощущение ненависти, которую я носил в себе все двадцать семь лет. Хотелось бы не становиться убийцей подростков, которые сами не знали, что натворили, в самый первый раз. Я рассказываю ему всё, что произошло со мной, но он не верит мне, считая, что я принимал какие-то наркотики. В конце я вспыхиваю эмоциями от того, что мне не верят. Но меня быстро утихомиривают, закрыв в отдельной комнате. Но вскоре мы все летим в Россию, чтобы до конца прояснить ситуацию». Я проклинаю самого себя, что позволил себя не убить там, на станции в Припяти, проклинаю за то, что оставил жизни целыми этих пятерых ребят, которые сейчас летят с нами в Россию. Чувствую, что Я-Напротив сам хочу спросить у себя что-то. Выжидаю, что же я спрошу. Генерал-майор начинает с простого: «Ну?». - Что «ну»? – Отзываюсь я. - Расскажешь мне правду? Голос Костенко не меняет своих интонаций. «Надо же! Стал важным», - проскальзывает мысль в голове. - Какую еще правду? Я уже всё рассказал. Мой голос звучит озлобленно, словно я всё еще нахожусь в Чернобыльской зоне и пытаюсь догнать ребят, чтобы их уничтожить. - То есть ты хочешь сказать, что всё, что ты мне наплёл – всё реально? - Да. - Ты остынь. Не надо так грубо, - Я-Напротив, опускает вторую ногу на пол, слегка выпрямляется и заглядывает в мои глаза уже с легким интересом в своем взгляде. «Вот как, оказывается, выглядит правда, в которую трудно поверить? Значит, сейчас то, что чувствовал Я тогда, чувствует Я-Напротив. Это очень плохо, если мне не удастся меня убедить в случившемся», - думается мне. Меня начинает изнутри бить непонятная тревога. Я вновь хочу что-то ответить Я-Напротив, но не знаю с чего начать. Всё, что нужно я уже объяснил и добавлять не имеет смысла, так как я буду повторять то же самое. Мы смотрим друг на друга. Я не знаю, то думает генерал-майор, но я думаю о том, что если бы я сейчас был на его месте, я был бы счастливым человеком. Дослужиться до такой должности за двадцать семь лет – это очень круто. Хотя откуда мне знать, был бы я сейчас Им, если бы не поймал того киллера ребят. Все мои мысли начинают заходить в тупик. Все здравые объяснения закончились еще в 1986 году в апреле. Очень жаль, что прибор для перемещений уничтожен. «Паша, Паша. Какого х****, ты раз***л этот чертов аппарат?!». Замечаю, что Я-Напротив всё еще смотрит на меня уже с неподдельным интересом и в глазах загорается огонёк. Я откидываюсь от спинки кресла, наклоняюсь вперёд и почти буравлю его своим взглядом. Наше молчаливое противостояние нарушает белокурая Аня, пройдя между нами в сторону второго салона на борту. Я-Напротив выпрямляется, поднимает свой взгляд на девушку, и я замечаю его мужской интерес к ней. На моем лице ползёт ухмылка. «Генерал-то не промах. Любит помоложе», - быстро проносится в моей голове. Я Напротив замечает моё выражение, тут же пытается перевести свой взгляд на меня, но в нём чувствуется неловкость за то, что он так неумело выдал себя. «Интересно, у него есть жена. Или любовница. То есть у меня». Я-Напротив поворачивает голову вбок, начинает тарабанить пальцами, разок откашливается и переводит взгляд вниз. Знаю, что ему неловко. - Слушай, - улыбаюсь я Я-Напротив. – Не волнуйся ты так. Хорошая девчонка. Милая. Правда? Генерал-майор, нахмурив светлые брови, еле заметно выдыхает и устремляет свой взгляд в иллюминатор, за которым белые облака окрасились в нежно лиловый цвет, от уходящего за горизонт солнца. Говорить что-либо бессмысленно, объяснять – бесполезно: мы летим дальше в полной тишине и Я оба совершенно не знаем, что будет дальше там впереди.