Улыбка светлячка

А блондинки не умеют писать… Такая простая аксиома, что доказывать обратное глупо. Блондинки каллиграфически выводят на пахнущих духами листах атмосферные рассказы, что забываются сразу, как только дойдешь до последней точки. Люси это знает - и Люси на это плевать. Небо уже затянулось густой фиолетовой краской; заданий сегодня нет, а значит, можно завернуться в уютное одиночество с запахом прогретой бумаги. Карие глазенки будут болеть, обязательно будут, ну, это туда же, к аксиоме про блондинок… То есть - плевать. Она строчит свои истории до мозоли на пальце, до разбавления неба перламутром утренних лучей. И, вот, на стерильных листах, оживает мир. С этих листов уже смотрят серые глаза с разбитой добротой по огранке напряженного зрачка: это просто аловолосая воительница прощается с преступной любовью… Соленый ком подступает к горлу – нет, она не поставит здесь точку, пусть многоточия, пусть шанс… А мир с листов цинично ухмыляется мудростью мальчишки с самым горячим ледяным сердцем на свете, и комната наполняется ароматом дождя… Нет, глупости, смять - и в мусорную корзину… Все это - бездарная неправда корявым слогом. И хочется выть от того, что ты не заслуживаешь места на тех страницах. Но выть нельзя, ни в коем разе, можно к зеркалу на репетицию завтрашней улыбки… Улыбка - это все, что она может предложить взамен дружбе и защите великих волшебников, про которых еще напишут… Еще и талантливей… И, когда будут сдувать пыль с пожелтевших страниц баллад, то никто не вспомнит про хрупкую девочку, что вечно терлась около героев. Ну, да ладно… Ну, да к черту! Люси не претендует на место в легендах, ей достаточно быть светлячком, способным разбавить тьму внутри одного прожорливого мальчишки. Испачканными в чернилах ладошками сложно дотянуться к малиноволосой мечте. Но она попытается, привяжется за ним хвостиком и… и, чур, всегда улыбаться. Раны на нежной коже заживают плохо, порой даже гноятся, но она снова пойдет на самое опасное задание, не забыв прихватить в дорогу аптечку и улыбку. Растянутые счастьем пухлые губы - это ее защита и нападение, ответ царапающим нервы перешептываниям в поддержку девочке с серебром луны в волосах. От кожи Нацу пахнет молоком и медом, а тиски его объятий уютней бумажного одиночества. И, вот, бессонница летит в мусорную корзину порванными трудами и зряшными мозолями на пальцах. А Люси Хартфелия примеряет очередную улыбку, под раздачу без остатка… И бог с ними, с этими пыльными страницами баллад. Есть солнце, утро и булочки Мираджейн. Ее уже заждались герои, что давно бы заблудились в своей тьме без светлячка, с которым и в ад спуститься не страшно… Она пойдет с ними хоть на край смерти, которая будет грозить плохо заживающими ранами и ломотой во всем теле, но это туда же, к блондинкам… То есть - плевать. *** Это была слишком настоящая битва. И кровь теплым ядом затопила горло, а пространство вокруг смазалось и уменьшилось до расширенных ужасом зрачков Нацу. Где-то, где предсмертные крики врагов оглушали особенно сильно, маячило алое пятно волос Эрзы, а в воздухе пахло морозом магии Грея. Люси прощалась со своими героями, улыбаясь сквозь агонию замедляющего ритм сердца. Красный ободок вокруг пшеничных волос и досада о не выброшенных клочках мира на бумаге. Она уже не чувствует нытья мозоли на пальце, так правильно, наверно… Слабые всегда выбывают первыми. И, пусть хочется впиться в эту жизнь испорченным маникюром, все равно, правильно именно так… Люси Хартфелию уже заждалась толпа созвездий в фиолетовом небе. Оттуда, она будет улыбаться, глядя на девочку с серебряными волосами и глазами одного прожорливого убийцы драконов, маленькими ладошками стряхивающую пыль с пожелтевших страниц баллады о самом дорогом, важно-нужном светлячке…