***
— Ты думаешь, что скучаешь по нему, но он никогда не говорил тебе этого? Квентин закрыл глаза. Руки Джулии лениво пролистывали страницы какой-то книги. — Я люблю тебя, — слащаво, нараспев проговорил Монстр, сидящий в кресле напротив, с присущей ему игривостью. — Слушайте, вы хотите, чтобы мы призвали Деметру, или нет? — резко огрызнулся Квентин. — Кью, — обеспокоенно прошептала Джулия и ласково взяла его запястье. — Прости, — ответил Монстр, внезапно оказавшись за его спиной, и положил руку ему на плечо, — Тебе больно говорить об этом? — в этот момент Квентин мог поклясться, что его затравленная улыбка больше была похожа на волчий оскал. — Просто мне скучно. — Дайте мне несколько минут, и я смогу провести ритуал, чтобы призвать Деметру, — заверила Джулия, несильно сжимая запястье Квентина и осторожно обратилась к Монстру. — Почему бы тебе не поискать материалы, которые нам будут нужны? — Попробовать стать... полезным? — Именно. Не говоря ни слова, он протянул руку за лежащим на столе листом, на котором небрежным почерком Джулии были выведены какие-то упорядоченные наименования, и исчез, и она наконец отпустила руку Квентина. Он устало нахмурил лоб и вернулся к своей книге. — Хей, Кью, — неловко позвала Джулия после минутной паузы. — Подожди немного. Мы вернем его. Квентин вымученно улыбнулся. — Я знаю, — вышло не очень убедительно. — Я серьезно, — вздохнула девушка и беспокойно поджала губы. — Мы не позволим ему пострадать. Квентин покачал головой и только с силой сжал кулаки. Он больше не мог молчать. — Что будет, если мы дадим убийце богов более могущественное тело? Спасая Элиота, сможем ли мы потом вернуться и убить Монстра? Я... Джулс, ты понимаешь, насколько это рискованно? — Кью, никто не знает ответ на этот вопрос, — Джулия отвлеклась от книги и сосредоточенно посмотрела на него. Даже за сопереживающей улыбкой она не могла скрыть нескончаемую печаль в ее глазах, и от этого Квентину становилось только больнее. — Вам остается идти вперед. И надеяться. — Надеяться? — спросил он с плохо скрытым недоверием. — Да. Мы пытаемся избавиться от существа, которое, черт возьми, убивает богов, и, поверь, надежда нам не помешает, — Джулия снова взяла его за руку. — Это должно сработать. — Хорошо. — слабо улыбнулся Квентин уткнулся в книгу. — Надеюсь, ты права. Деметра умирает на следующий день, и они становятся на шаг ближе к цели.***
Стук в дверь нарушил тишину, и Монстр незамедлительно оказался в их комнате. Квентина это не удивило — утром они объясняли ему, что нужно стучать в дверь перед тем, как войти, но он быстро заскучал и отправился убивать щенков или что-то в этом роде. Он становился все более раздражительным и пугливым, а Квентин просто старался внушить себе чертову надежду, которая в данный момент вызывала необъяснимое отвращение. — Почему сливы? — смешливо спрашивает Монстр. — Я имею в виду, что вот персики — они сладкие. Я могу это понять, но сливы. Сливы такие кислые. Что они означают в вашем пароле? Квентин сидит на своей кровати и думает о том, что уместно будет посмеяться над этой нелепостью, но не может выдавить из себя даже улыбку. — Ты не так понял, — ему безумно хочется солгать и ответить какой-нибудь чушью, но потом Квентин думает, какого черта? Он и так слишком долго всем врал, — Мы жили вместе, — признается Кью. — И там была девушка. Она приносила нам персики и сливы. — Ему нелегко, — вдруг произносит Монстр. Это звучит так просто и так искренне, что Квентин не может избавиться от мысли, что сейчас видит Элиота перед собой. — Он часто вспоминает об этом, Кью. Квентин машинально проводит рукой по волосам, но не говорит ни слова. — Мне правда жаль. Я не пытаюсь причинить тебе боль, Квентин, — Монстр стоит, привалившись к массивному деревянному столу и с преувеличенным любопытством изучает лицо напротив, — Ты очарователен. Вы очаровательны. Знаешь, что он делает сейчас, здесь? — он театрально стучит пальцем по голове. Квентин качает головой. Он не знал, что Монстр в курсе того, что происходит у него в голове. Существо мысленно улыбается, когда слышит Элиота внутри, и серьезно отвечает: — Ничего особенно. Он ждет тебя. Во рту у Квентина пересохло и, слова даются через силу. Он не может думать ни о чем, кроме Элиота, заключенного в ловушку внутри самого себя, наедине со всем тем, что никогда не сможет сказать. — Он доверяет тебе. Квентин может только кивнуть. Впервые Монстр говорил о том, что делает и что чувствует Элиот. И это действительно пугает Квентина. Пугает то, что все это может быть просто очередной махинацией мстительного существа, и что все то, что они делают, происходит зря. Подумать только, еще вчера он готов был плакать от радости. Горькой, кровавой, безжалостной радости, которая затмила все остальные чувства. — Скоро у меня будет новое тело, — между делом констатирует Монстр. — И ты все еще хочешь, чтобы он вернулся. — Имею ли я на это право? — поднимает голову Квентин, и, о боже, Джулс, сейчас он по-настоящему надеется. Монстр смотрит на него с деланным беспокойством: — Больше я не буду нуждаться в нем, поэтому, — он делает короткую паузу и снисходительно улыбается. — Я получу свое новое тело, освобожу твоего друга, и он будет твой. — Господи, — измученно выдыхает Квентин в пустоту и прячет в ладонях лицо. Его губы мелко дрожат, дыхание срывается на хрип. Впервые за несколько месяцев он позволяет себе слезы. От влаги глаза начинает жечь, и в эту минуту он, кажется, одновременно испытывает весь спектр всех ужасных и прекрасных эмоций.***
Новое тело для Монстра выглядит гротескно и изысканно, оно содержит в себе силовые резервы Джулии, Квентина и Марго, создано по частям, подобно творению Франкенштейна, но сотворенное с помощью магии. Идея его создания вызывает у Квентина беспокойство, потому что противоречит всем естественным живым законам и может считаться практически преступлением против природы. Монстр оценивающе рассматривает тело, нетерпеливо расхаживая по комнате, и напоминает то ли стервятника, то ли довольно клиента какого-нибудь модельного агенства. Наконец он поворачивается к Квентину. — Спасибо, — произносит существо в теле Элиота, и на мгновение комнату озаряет яркая, нестерпимая вспышка света. Когда Квентину удается снова открыть глаза, новое тело Монстра исчезает со своего места. Элиот неподвижно лежит на полу. Кэйди и Пенни стоят в стороне, Джулия, которую, отбросило к стене от места выброса энергии, тоже начинает приходить в себя. Марго первая бросается к Элиоту, тянет на себя и что-то шепчет, зарываясь в отросшие темные кудри. Квентин медлит. Ему едва удается пошевелиться потому, что он, вроде как, никогда по-настоящему не верил в то, что они зайдут так далеко. Он нерешительно становится на колени рядом с Марго и молча наблюдает за тем, как размеренно вздымается и опадает грудь Элиота, за тем, как подрагивают его ресницы, и чувствует, что больше не может держать все в себе. Он закрывает руками глаза, но рваное дыхание все равно выдает его. Ему впервые не стыдно за свои эмоции. Марго рядом с ним тяжело выдыхает и крепче сжимает руку Элиота в своей. Квентин чувствует, что теперь все будет по другому, но у него слишком мало сил, чтобы задумываться о том, что будет дальше.***
Элиот просыпается не сразу. Квентин думает о том, что было бы ужасно романтично и мило с его стороны, если бы он проснулся с ними, в одной постели, в объятиях Марго, и Квентин смог бы его поцеловать. Но вместо этого Элиот проводит во сне несколько дней, восстанавливая свои силы. Квентин с Марго сменяют друг друга каждую ночь у его постели и почти прекращают питаться. Если бы Джулия узнала об этом, она бы, очевидно, уже прибила их обоих. Прямо там. — Давай кое-что уясним, — как-то утром произносит Марго с чашкой хлопьев на коленях, и ложка угрожающе застывает в ее руке, — Всякие ублюдки постоянно причиняют Элиоту боль, самыми разными способами. Он не любит говорить об этом, но периодически сталкивается с дерьмом, и очень тяжело это переносит, — она убирает чашку на стол, серьезно смотрит на Квентина, и ему кажется, что повязка, скрывающая один глаз, только усиливает эмоциональное напряжение. — Я знаю, он тоже сделал тебе больно. И я могу понять тебя, как никто другой. Но вам обоим придется разобраться с этим самостоятельно, хорошо? И если ты намеренно причинишь ему боль, то, клянусь, это будет последним, что ты сделаешь в этом мире. Ты понял меня, сукин ты сын? Квентин впервые за последнее время не может сдержать улыбки и чувствует, как сильно он обожает Марго. — Я понял, — он сделал короткую паузу. — Спасибо тебе. — Да заткнись ты, черт возьми, — Марго снова берется за хлопья и наигранно дуется еще несколько часов, и это вызывает искреннюю, счастливую улыбку. Квентин чувствует, что все начинает налаживаться.***
Элиот приходит в себя как раз тогда, когда Марго сменяет Квентина после дневного дежурства, и Кью готовится к очередной бессонной ночи в пустом, гнетущем ожидании. Рука Квентина застывает на дверной ручке, когда Марго высоко вскрикивает: — Элиот? — Бэмби, — хрипло шепчет Элиот, и от этого шепота Квентина словно парализует. Он медленно оборачивается к Марго, которая крепко обхватила Элиота, с силой зажмурив глаза, но не плача, очевидно, потому что Квентин все еще находится здесь. Элиот слабо обнимает ее в ответ и устало улыбается. Марго отпускает его через несколько секунд и берет его руки в свои. — Мы думали, что потеряли тебя. — Я знаю, — отвечает Элиот. — Не смей так больше поступать со мной, окей? — ее глаза мокрые от слез. Квентину кажется, что он наблюдает за чем-то слишком интимным и совестливо отводит взгляд. — Ладно-ладно, — Элиот снова обнимает ее. Марго отстраняется от него и кивает в сторону Квентина. — Я буду снаружи, хорошо? — Квентин впервые видит ее настолько обеспокоенной и заботливой одновременно, и от этого приятное теплое разливается у него в груди. — Хорошо, — Элиот вздыхает и снова смотрит в ее сторону, когда она достигает выхода. — Марго? Я люблю тебя. Марго улыбается, машинально смахивая слезы, ее лицо все еще блестит от влаги, губы подрагивают от переизбытка эмоций. — Я тоже тебя люблю, — она выходит и закрывает дверь. — С возвращением, — Квентин по-прежнему неловко мнется у двери. Элиот задумчиво кивает, и вновь воцаряется тишина. Квентин позволяет паузе затянуться немного дольше, прежде чем понимает, что Элиот не собирается говорить первым, — Я скучал по тебе, — наконец произносит он, удивляясь собственной искренности и окончательно открывает все шлюзы. — И я никогда не должен был тебе говорить этого. Когда мы вернулись, я... я даже не думал, что ты этого захочешь. Мне казалось, это было не просто так, потому что если бы это было минутное помутнение из-за эмоций, накопленных за те 50 лет, то, боже, я бы это понял. Я просто всегда знал и чувствовал это. И я боялся разрушить, то, что уже было между нами, поэтому, Элиот, я... — Кью, — спокойно произносит Элиот, и Квентин чувствует, что готов провалиться под землю прямо сейчас, лишь бы не чувствовать собственную беспомощность. — Иди сюда. — О, ладно, — Квентин смущенно пересекает комнату, и Элиот садится, освобождая ему место, чтобы тот смог лечь рядом с ним. Элиот тянет его на себя и нежно обнимает, устраивая его голову у себя на груди. — Я бы никогда не сказал это просто так. Персики и сливы, верно? — Верно, — Квентин пытается ровно дышать, но от знакомых рук на его шее, дыхание предательски перехватывает. — Персики и сливы. Элиот бережно поглаживает его волосы. — Квентин? — его голос звучит слишком волнительно, даже напряженно. — Да? — Я люблю тебя. Квентин чувствует, как улыбается. Он немного отстраняется, чтобы посмотреть Элиоту в глаза. Сейчас он уверен, что никогда в жизни не чувствовал себя таким счастливым, как в этот момент. — Я тоже люблю тебя. — Мне жаль, что я не мог сказать раньше, — Элиот шумно сглатывает и продолжает изучать его лицо глазами, прозрачными и чистыми, как стекло. Вглядываясь в них, Квентин абсолютно точно мог увидеть там свое отражение, и это почему-то казалось ему очень личным и важным. Элиот осторожно наклоняется, чтобы поцеловать его, и Квентин понимает, что для него целовать Элиота далеко не ново — пятьдесят лет, доказательство концепции, персики и сливы, мудила. Он прикрывает глаза и почти перестает дышать. Элиот кладет руку на затылок Квентина, углубляя поцелуй, и в комнате становится душно. Поцелуй словно развязывает давно затянутый крепкий узел у Квентина в груди. Он все еще чертовски рад, что Элиот вернулся, и с ним действительно все в порядке. Надеюсь, думает он, прикрывая глаза под напором настойчивых губ. Персики и сливы. Любовь и надежда.