Home

Зимы в Канаде ранние и холодные, и начинаются где-то с конца октября. - Жизнь меня к такому не готовила, - поджимает губы старший, дотягиваясь рукой до темных, а затем и светлых штор, открывая их. Жмурит и без того узкие глаза от ослепительного за окном. - Что ты делаешь? - бубнит Мингю, царапая того за бедро, в попытке вернуть тепло себе обратно и заодно укрыться от яркого мерцания за окнами. - Там снег, Мингю-а, - отвечает Сунен, пихая брюнета, что бы тот не оставил синяка. - М? Ну и что? Сейчас середина декабря. - Ну, это ведь север, тут зимы как положено, - он пожимает плечами и, растирая глаза, смотрит как соседские дети катаются на санках, рассекая белый снег двойными сплошными, падая и улыбаясь. Снег тут всем приносит радость и развлечения. - Такие милые, - выдыхает Хоши и валится на постель, в чужие обьятья, не забыв перед этим снова хорошенько дернуть шторы, пуская много света в спальню. - Я тоже хочу на санках покататься, - шепчет в самую шею уже почти заснувшего занового Кима, и потом, забавляясь, дует на кожу, смотрит, как та покрывается мурашками и брюнет вздрагивает. - Отстань, Сунен-а. - дергается Мингю от неприятных ощущений, которые не проходят, и сжимает парня в охапку. - Может ты еще чего-то хочешь? - улыбается он, приоткрывая один глаз. Хоши глубоко вдохнул, что бы что-то съязвить, но тут же был прерван мягким поцелуем. - А я хочу отдохнуть в свои выходные, - младший смеется с немного обиженого лица избранника и треплет того по волосам. - А представь, что будет, если тебе нужно будет выгуливать твою собаку каждое утро и вечер, как минимум, в независимости от погоды, - смеется Сунен, когда с первого шага за порогом, подскользнувшись на скользкой ступеньке, Ким эпично летит в мягкий снег. - Если ты еще что-то скажешь, то пожалеешь об этом, хён, - шипит Мингю с формальностями (не ведут такие начала к доброму концу), потирая ушибленое место. - Не думаю, - он пожимает плечами, нагибаясь, что бы помочь тому подняться. И орет, кажется, на несколько соседних дворов, когда парень тянет его на себя за длинный конец шарфа и он падает сначала на парня, следом лицом в снег. Темные волосы хорошо контрастируют со сверкающим снегом, что теряется между прядей и тает. - Ты.. - восторженно задыхается от снега во рту и чужой наглости Хоши, сидя в снегу по колено и наблюдая за тем, как Мингю идет у соседских детей просить санки. - Только если потом вернете в целости и сохранности! - кричат они, бросая в спину парня снежки. - Ну не знаю, не знаю. Только если у Хоши не настолько жирная жопка, что бы раздавить санки, - смеется он и получает снежок теперь еще и в лицо. - Ах, ты, неблагодарный! - Мингю забавно плюется снегом и ворсинками от шарфа. - Все для тебя, darling, - улыбается Квон, и старший готов поклясться всем, что ни на есть на свете, ради этой теплой улыбки и писклявого 'darling*'. Или 'honey**', потому что подобные словечки с переездом стали все чаще мелькать в обиходе. Санки таки немного прогибаються под весом парня - они, все же, не рассчитаны на двадцать три года веса с одеждой и снегом, который завалился за все шивороты. - Ты такой тяжелый, - собачится Мингю, натягивая канаты и делая первый, самый сложный, шаг. Чем дальше, тем легче, особенно, когда в порыве старший слетает с санок в ближайший сугроб с громким, заливистым смехом, а не привычными ругательствами. Кажется, снег вовсе не холодный, а просто очень мягкий и пушистый, словно падаешь на пуховую перину. - Ты слишком неуклюжий! - кричит Квон, и теперь его очередь плеваться ворсинками от шарфа.

***

- Почему твои штаны такие большие? - спрашивает Сунен, когда стоит в зале в домашних штанах Гю, которые собрались множеством складок у светлого ковра и совсем не греют, пропуская слишком много воздуха. - Это не штаны большие, это ты крохотный, - смеется хрипловато Мингю, выползая из душа в махровом халате, цвета красного вина. Он бы выглядел смешно, но в глазах Квона всемирное обожание и желание притиснуться ближе, потому что распаренный Мингю выглядит довольно горячо в своем красном халате - достаточно, что бы смочь погреться. - В следующий раз покупай одежду на пару размеров меньше, - кряхтит Хоши, обжимаясь возле парня на диване. Они оба слишком устали: на носу зимние праздники, а отпуск еще никто не давал, так что посидеть вот так, в обнимку, за какой-то второсортной мелодрамой по тельчику самое то, чего не хватало Мингю всю гребаную неделю. Ему иногда да завидно, потому что его работа - не пара часов в танцзале с кучкой надоедливых детишек и не очень, и выходные не до обеда каждый день. А перед праздниками и вовсе это все сошло на нет, потому что у него на работе завал и годовые отчеты, а Хоши вовсе просиживает целыми днями дома. Не то, что бы ему не нравился такой по-особенному домашний Сунен, или ужин, который иногда приходится заново готовить, потому что когда Квон обзаходится на кухне, никаким 'happily ever after***' не сулит. Он даже готов признать, что из-за отсутствия какой-либо хорошей физической нагрузки щеки его персонального счастья стали пухлее, а обнимать светлые бедра по ночам стало мягче. - Я хочу печенья, - выдает старший, прерывая весьма вкусную цепочку мыслей в голове Кима. - А? - отзывается он. - Говорю, хочу печенья. Давай приготовим печенье. Мингю с непониманием смотрит на вихрь переливающихся в желтом свете волос на плече, потом на свои ноги, потом на чужие руки, потом на экран телевизора, где показывали сцену веселого семейного ужина, которая, наверняка, стала инициатором рождения такой идеи в голове Сунена. - А еще что ты хочешь? - улыбается Гю, хотя это больше похоже на оскал, но нет. Последнее время его Сунен много чего хочет. - Ну, я хочу, что бы твоя мокрая голова не мочила мне кофту, - последний немного отстраняется, демонстрируя темное пятно на сером полувере. Брюнет тихо смеется от этого в кулак, вызывая еще больше непонимания в чужих глазах. - Honey! - зовет его Квон. - Да, хорошо. Давай приготовим печенье. Почему-то это все заканчивается, даже не начавшись. Темная кафельная плитка на стенах у стола измазана тестом (кое-где даже можно найти кусочек шоколада), как и милый фартушек с каким-то зайками, как и под ногтями. Тесто сладкое и тягучее, липнет к рукам и всему остальному. В том числе и к щекам Мингю, когда Сунен пытается вытереть руки о фартушек (который оказался не на нем), но это решается немного по-другому. Когда младший слизывает сладкую массу, и 'хей, щекотно же', становится не по себе. Не по себе и от мягких поцелуев в щеки, потому что 'надо убрать, пока не засохло', и 'сейчас я уберу', и 'мы же еще не пробовали на кухне? ', и 'the sooner the better****',и..

***

- Не лезь, - неожиданно сладким, тихим голосом шепчет Мингю, когда возвращается с комнаты уже в домашних штанах и рубашке. - Оно еще горячее. - Нуу, - хомячится Сунен, когда его руки на полпути к тарелке с готовим печеньем, что стоит на подоконнике, остывая, ловят чужие цепкие пальцы, обвиваясь вокруг талии фиолетововолосого, загибая его руки тоже. - Что ты делаешь? - смеется он, откидывая голову на плечо позади себя. Ему вполне уютно так, когда свет в кухне выключен, а теплый нос тычется ему в шею, выдыхая. - Когда я был маленьким, я часто смотрел в окно. Из моей комнаты было видно окна соседнего дома и я часто наблюдал за одним. Это были окна кухни какой-то молодой пары. Кажется, они жили на этой кухне, потому что всегда я заставал их именно там. Я видел, как они готовили вместе там, вместе ели, смотрели фильмы на планшете. Как соррились и мирились, - усмехается Ким, и Хоши чувствует это изгибом шеи, а еще то, насколько вплотную стоят они друг к другу, буквально вжимаясь в подоконник. - Ты невыносим, - шепчет в ответ на смазанный укус он, от этого на губах проступает легкая улыбка. - Не думаю, что кому-то будет интересно, чем мы занимаемся на кухне, ведь так?