***
— … Нет у меня оснований верить в Бога, — сказал Боа, отвернувшись. — Но сомнения есть из-за верующих, — вскоре пробурчал он себе под нос. — Сомнения — предатели, — сказала я, склонив голову. — Меня не заставляют верить в Бога. — В основном, родители помешаны на этом, не так ли? — задал мне вопрос Боа, а я удивилась, но вскоре стала размышлять над его вопросом. Я посмотрела на закрытый балкон. На улице всё сгущались тучи, и, казалось, что погода не измениться даже к вечеру. Я видела как торопливо пролетали чайки, которые побыстрее хотели добраться до хорошенького местечка, где не будет сильного завывающего ветра. Людей в такую погоду вряд ли увидишь, но попадаются и такие, у которых обстоятельства не самые лучшие и смириться, бывает самый лучший выход в подобных ситуациях. Я вспомнила, что такая погода была ещё в тот день, но точно и не скажешь, ведь было это, казалось, так давно. Восемью годами ранее. Тогда мы жили в маленьком, не таком уютном домике и в городе, который больше напоминал деревню. Было тут почти всегда грязно и сыро, повсюду ходили куры и всякая «дряблая» живность, которая все свои годы проживала здесь, а точнее тухла. Даже бедные собаки ходили тут, ища какое-нибудь развлечения, но всё без толку. В мяч с ними никто играть не хотел, да и палку никто не бросит — полная утопия. Во дворах у людей было настолько грязно и противно, что никакая бы уборка им уже не помогла, даже соседка, которая выходила по утрам подметать дорожки просто не могла смести всю грязь, а казалось, всё только портила ещё больше, размазывая чёрную слизь. Было отвратительно смотреть в окно, но жаловаться родителям я не привыкла, поэтому решала всё умалчивать и просто туда не заглядывать. Здесь не было школ или детских садов, поэтому, детей своего возраста я не находила, а если даже они были, мне не хотелось выходить из комнаты. Мама и папа работали дома, а я лишь сидела или лежала на кровати, кушая печеньки и играя со своим котом Трубадуром. Я назвала его так, потому что он любил, как следствие, ходить по трубам и залезать в них. Что было интересно, так это то, что он почти всегда оставался чистым после всех этих приключений. Он был у меня светло рыженьким, как персик и очень пушистый, с карими глазёнками, которые так игриво смотрели на меня постоянно. Он никого не боялся и любил со мной поиграть, ему было это интересно. Папа постоянно шутил в то время: «не мучай его, а то, небось, убежит», а я лишь широко улыбалась, беря его за брюшко, зная, что такого никогда не будет. Мы постоянно были вместе. Я усаживала его перед фонарём и на выцветших бирюзовых обоях устраивала теневой спектакль, махая его лапками, как ниточками марионетки. Ему нравилось, когда я мягко беру его за подушечки лап и глажу брюшко. Когда я нигде не могла найти Трубадура я не звала его, считая, что он спит где-то неподалеку и ему мешать не стоит, но искала. Я постоянно находила его на крыльце возле трубы или на старом расстроенном пианино, которое было накрыто белым вязаным ковриком. На ней-то он и проводил свои вечера, выпуская свои когти наружу, свернувшись в клубок и слушая бой старинных часов. — Мама, мы больше не поедем в церковь? — в тот день я спросила у мамы именно это, так как именно в тот день мы с ней толком и не разговаривали. Тогда-то, мы с родителями каждый день посещали церковь. Эта была как семейная традиция, поэтому я была удивлена тем, что сегодня мы решили пропустить этот поход. Этот день был таким обыденным и прошёл он быстро, так как к этому уже начинаешь привыкать. Мама лишь искренне улыбалась своей любимой улыбкой, которую она всегда любила дарить именно мне. Она что-то печатала на ноутбуке, но как раз в тот момент отвлеклась, посмотрев на нас с Трубадуром. Он тоже её очень любил. — Мы больше не будем ходить туда, милая, — на её лице не было ни радости, ни грусти, лишь усталость. — Это из-за меня? — я немного расстроилась, вспомнив свой разговор со священником и поникла. — Нет-нет, ну что ты! — она обняла меня и тихо посмеялась. — Мы просто переезжаем в другой город из-за работы, поэтому мы больше не сможем посещать церковь, но если ты хочешь, мы… — Мама, — я перебила маму и она вопросительно на меня посмотрела, положив руки мне на плечи. — а Бог и правда есть? — Тут уж как ты сказала, мышка, — она опустила взгляд в пол, посмотрев на Трубадура. — У каждого есть то, во что верить, а вот что нет. Вера и не вера в Бога у каждого своя, но я больше верю в ангелов, — сказала она, немножко смутившись. — Правда? — мои глаза засияли, я хотела узнать побольше. — Угу. Я думаю, что внутри определённых границ мы свободны, всё равно есть невидимая рука, ангел, который ведёт нас и толкает вперёд, подобно корабельному винту. — У-у-у, — протянула я и погрузилась в раздумья. — Хотя твоя бабушка часто талдычила мне про Бога и заставляла верить в него, — она мягко улыбнулась, закатив глаза. — Она повторяла одни и те же слова каждый день, превознося Бога и заставляла меня запоминать: «Бог — это абсолютное знание, абсолютная мудрость, абсолютная любовью. Мы можем по-разному называть, но Он — Единственный». Запомни, малыш, никто не может навязывать тебе своё. Конец Flashback. — Не всегда, — сказала я, мысленно не покидая осколки прошлого. — Мои родители не веруют в это, но бабушка со стороны матери… — я решила и вовсе пропустить эту тему, не хотелось думать о ней, так как даже погода была ничуть не мрачнее этих мыслей. — А расскажи про своих родителей. — С чего это? — его охватила мимолётная паника и он покраснел. Я невольно улыбнулась. — Давай рассказывай, я же не приду их убивать, а иначе, тебя ждёт погибель и не успеешь попасть на турнир, — я зло усмехалась над ним, шевеля пальцами. Он растерялся и уже хотел сбежать, но я успела повалить его на пол и защекотать. Я думала, что у блэйдеров хорошая реакция, но, как теперь я убедилась не у всех. Он был почти на грани смерти. Его хохот проносился по всему дому и мне было приятно видеть его таким. Обычно он всегда такой суровый и гордый, а теперь он просто на полу от смеха взрывается. Конечно, всё скоро обернулось не так, как я рассчитывала, ведь теперь, пришла моя очередь побывать на его месте. Я просто уже плакала от смеха, стараясь как-то привыкнуть к щекотке, но всё было без толку. Вскоре, мы выдохлись и безжизненно упали на пол, стараясь отогнать одышку. — Это было… довольно весело, — сказала я, улыбнувшись во всю ширь. Давно так не проводила время. — А то, — сказал он усмехнувшись. Вот теперь, мой организм просил спокойствие и погружал меня в царство Морфея. — Спасибо, Боа, — я закрыла глаза, зевнув и уснула.***
Встала я уже под вечер, хотя погода так и оставляла желать лучшего из-за слышимого раската грома за окном. Всё ещё лёжа на полу, я открыла глаза, и увидев пред собой лицо зеленоволосого в нескольких миллиметрах от моего, я невольно смутилась, но не отстранилась, а наоборот, постаралась разглядеть его как следует, пока он близко и ещё не проснулся. Меня больше привлекал его шрам, он не давал мне покоя, ведь я так и не спросила откуда он у него. Я думала о том, что спрашивать об этом не стоит, ведь это может быть история из далекого прошлого, которая сыграла роль в его характере. Меня одолевали сомнения. Я протянула руку к этому неровному месту, и, остановившись на секунду в миллиметрах от него, всё-таки дотронулась. Боа недовольно сморщился, но не проснулся. Я выдохнула и стала гладить эту маленькую, но значительную впадину на его переносице. В комнате стало жарко и немного темно. Вскоре, я коснулась его колючих, но мягких волос. Я чувствовала себя точно сумасшедшей, но, казалось, что мне это даже нравится, да и ему тоже не докучает. Сердце словно выпрыгивало из груди, но я его усмиряла, так как кроме нас двоих никого дома нет и он смиренно спит, как младенец. «Я такая дура», — подумала я про себя, краснея как рак, пока Боа просто мирно посапывал.