***
Сит равнодушно смотрел, как солнце играло на драгоценных блюдах и чашах на низеньком столике, золотило бока апельсинов и пронизывало насквозь сочные ягоды винограда. Ветер колыхал лёгкие занавеси на окнах, шевелил листьями пальм за окном. Дивно пели птицы в ажурных клетках и ароматы цветов наполняли комнату. Солнечный луч упал на изумруд на пальце Сита, и камень нестерпимо засиял. Вспомнив, что это любимый камень Баада, мужчина сорвал перстень и швырнул на стол. Рыдания бывшего возлюбленного ещё доносились со двора. Вопил, словно пытали, и рвался назад в покои. Слуги носились за закрытыми дверями, таскали сундуки — Сит велел подарки не отбирать. — Пусть берёт, что хочет, но чтоб больше его здесь не было. Баад голосил половину ночи, но поняв, что бесполезно, слёзы вытер и стал собираться. Вещей оказалось столько, что все домочадцы столпились смотреть, как слуги, пыхтя и обливаясь потом, таскают короба и сундуки. — Добрый ты, братец, — фыркнула Зана. — У него нарядов и драгоценностей больше, чем у меня и матушки. Будет жить припеваючи. Палками бы его гнать, а ты… Сит дёрнул плечом и отвечать не стал. Баад перед отъездом снова выть начал, взывая к справедливости, пока рослые рабы не запихнули его в повозку. Горестные рыдания стихли и стало тихо. Зана проскользнула в комнату и села у ног брата. — Матушка довольна, — тихо сказала она. — Баад никогда ей не нравился. — Наша матушка — умная женщина. Жаль, что я оказался таким слепцом. — Любовь всегда слепа. Не думай о нём больше, братец. Да и не было в нём ничего, только что глазки красивые и голос сладкий. Стонать-то умел. Под конюхом тоже так стонал? — Зана, — предостерегающе сказал Сит, и девушка умолкла, но ненадолго. — Надо устроить праздник! Созвать всех друзей, накрыть столы, пригласить танцовщиц. Будем веселиться, чтоб никто слухи не распускал, что тебе плохо. — Не хочется… — Ну, Сит! — Ладно, — мужчина махнул рукой, зная любовь сестры к празднествам и что она не отстанет. — Поступай, как хочешь.***
Баада Сит больше не вспоминал, но сердцем словно закаменел. Растягивал губы в улыбке, но глаза оставались равнодушными. Ни весёлые пирушки, ни друзья, ни прекрасные юноши и девушки, которых подсовывали Ситу — никто его не радовал, во время последнего застолья и вовсе сбежал. Ходил по берегу, оставив за спиной сияющий огнями дом, и ждал, когда все разъедутся. А потом попросту перестал выходить к гостям, наплевав на приличия. Вытащить сумел лишь Менай и то почти силой. Зазвал к себе посмотреть нового жеребца и Сит нехотя согласился. Лучшего друга обижать не хотелось.***
— Ты хоть на себя в зеркало посмотри! Когда бороду последний раз подстригал? Тобой скоро детей пугать станут, — говорил Менай, попивая вино. — Выглядишь, как демон из преисподней. — А ты видел демонов? — равнодушно спросил Сит. — Сейчас перед собой вижу. Горюешь, словно по умершему. Был бы человек, а то ведь червь навозный. Хотя нет, черви полезные, а твой… — Больше не мой… — Слава всем богам! А время пройдёт, сам рад будешь, что тварь эту вовремя раскусил и вышвырнул. — Хватит об этом, — поморщился Сит. — Пусть ещё вина принесут. — Хватит, так хватит, — покладисто согласился Менай и крикнул: — Огонёк! Ещё вина! На пороге появился раб с кувшином и, беззвучно подойдя, стал разливать рубиновую жидкость в бокалы. Менай взял со стола финик и закинул в рот. — Может, тебе жениться? Детишек заведёшь, другие заботы пойдут… — спросил он. Сит не ответил. Менай вскинул голову и увидел, что тот с приоткрытым ртом смотрит на раба, убирающего пустые блюда. — Ты что, друг? — Что это? — еле вымолвил Сит. — Откуда такое? Менай ухмыльнулся: — Не что, а кто! А откуда взял, там больше нет. Такой один лишь и был. Огонёк! — окликнул он раба. — Сюда стань, пусть господин полюбуется. Что, хорош? Редкостная диковина. У юноши, послушно стоящего перед мужчинами, кудри вились крупными кольцами и были цвета заходящего солнца. Кожа белее мрамора, и, казалось, будто светилась изнутри. Вскинул на мгновение испуганные нечеловечески-прозрачные глаза и снова в пол уставился. Сит видел светловолосых и светлоглазых северян, но чтоб таких! — Недавно с севера привезли, — довольно говорил Менай, тоже любуясь слугой. — Целый корабль такого богатства. Ты бы видел, какие там девы были — феи сказочные. Всех царские евнухи скупили, а я вот этого приглядел. Если бы ты знал, как… — Продай! — схватил Сит его за руку. — Любые деньги заплачу. — И этот туда же! — закатил глаза Менай. — Я этого мальчишку сам еле-еле отвоевал! Купцы меня чуть на части не порвали! Сит сжал сильнее. — Продай, как друга прошу. Проси всё, что хочешь. — У меня и так всё есть, — фыркнул Менай. — Да и зачем он тебе? Ты всё ещё по своей тварюшке страдаешь. А Огонёк тебя уж точно не развеселит. Его самого, как я понял, не так давно с семьёй разлучили. Поначалу даже от еды отказывался — силой кормили. — Продай, — в третий раз сказал Сит, не сводя глаз с худенького юноши. — Без него всё одно не уйду. — Ну, коли та-а-ак… Что же — бери. — Как его имя? Сколько лет? Он понимает наш язык? — засыпал Сит вопросами, и Менай, смеясь, руки поднял. — Огоньком я его зову, а языку слуги обучают. Понимает неплохо — способный парнишка. Юноша, похоже, понял, что происходит. Переводил испуганный взгляд с одного на второго и неожиданно бросился на колени, обхватывая ноги Меная. — Не отдавай, господин, — на ломаном языке умолял он. — Зачем? Не отдавай ему, прошу! Сит удивлённо приподнял бровь. — А я тебе говорил — приведи себя в порядок, — хохотнул Менай. — Вон и рабы уже твоего облика бояться начали. Сит тоже засмеялся, провёл рукой по лицу — запустил пальцы в бороду. Поднявшись, он шагнул к удивительному невольнику и тронул за плечо. — Не бойся… Как твоё имя? Огонёк не ответил, ещё крепче в ноги Меная вцепился. — Забирай, а то передумаю, — веселился друг. — Да и одежду жалко, сейчас порвёт. Сит потянул юношу за руку, и тот, тихо всхлипнув, поднялся с колен. Смотреть на Сита он боялся, а новый хозяин словно боялся выпустить его руку из своей. Менай, оставшись один, облегчённо перевёл дыхание и засмеялся довольно.***
Домой Сит его не повёз, представив, как сбегутся все разглядывать новое приобретение, и отправился за город. Там, на берегу широкого пенистого ручья, у него был построен маленький дом, где Сит любил побыть в одиночестве, и там ему хотелось побыть наедине с огненноволосым чудом. За домом следили две рабыни, держа его в чистоте, в любую минуту ожидая появления хозяина. Наготове был уже и стол с жареной дичью, горячими, только что испечёнными булочками и сладостями. Мальчик робко озирался, переступая с ноги на ногу, и не знал, как себя вести. Смуглый бородатый мужчина пугал его до дрожи своим горящим взглядом. Смотрел жадно, словно насквозь прожечь хотел, а руки так и тянулись коснуться нежной кожи и чудесных волос. Пока ехали, новый господин что-то спрашивал и юноша отвечал невпопад, жался к стенкам колесницы. Сит понял только, что зовут его Дэй и что рабом он стал всего несколько месяцев назад. — Остался у тебя кто-нибудь из родных? — спрашивал Сит, но Дэй отрицательно покачал головой. Вспомнив родных, юноша жалобно скривил задрожавшие губы, и Ситу больше всего на свете захотелось прижать его к себе и успокоить, но пугать не стал. Приведя в дом, усадил за стол. — Любишь сладкое? Юноша не ответил, низко наклонил голову, боясь встретиться взглядом с новым хозяином.***
Дэй проснулся от того, что кто-то гладил по волосам. Он вздохнул, просыпаясь, открыл глаза и тут же встретился взглядом с молодым черноглазым мужчиной, сидевшим на краю постели. — Ты уснул прямо за столом, — сказал тот знакомым голосом. — День выдался не слишком приятным, да? Я отнёс тебя в спальню, ты даже не шевельнулся. Дэй пугливо отодвинулся и смотрел настороженно: — А где же этот… другой? Вчера меня купил… — Это я, — Сит удивлённо похлопал глазами и вдруг засмеялся, провёл по гладко выбритому подбородку. — Не узнал меня, малыш? Теперь Дэй удивлённо вытаращился. — А я решил, что это твой отец, — тихо сказал он. Подумал и добавил: — Господин. — Не называй меня так, — поморщился Сит. — Зови по имени, хорошо? Почему ты так испугался меня? Ты никогда не видел бородатых людей? — Видел, конечно, — смутился Дэй. — Но ты так смотрел. Я подумал, что… ну, что набросишься сразу. — Мужчины это уже делали с тобой? — осторожно спросил Сит. — Менай? — Нет, он и пальцем не тронул. Это в тот день, когда… Всадники ворвались во двор, отца и старшего брата убили сразу же, маму утащили в дом, и что с ней — я не знаю. Скорее всего, тоже мертва. А меня… Их двое было. Сит молча погладил его по плечу: — Говори, малыш. Может, станет легче, если выговоришься. — Я каждую ночь это во сне вижу, — Дэй закрыл лицо руками. — Всех, кто выжил, согнали на площадь и увели с собой. Долго шли, потом плыли… В огромном городе нас выставили на рынке. Меня сразу же купили. Когда уводили, он остался, а я даже проститься не мог. — Он? — встрепенулся Сит. — Кто — он? Дэй помолчал. — Теперь это неважно, он всё равно принадлежал другому человеку. И если бы на нас не напали, со мной не остался бы в любом случае. Меня и ещё несколько девушек снова привели на корабль, только другой. И мы опять поплыли. Так долго плыли… много дней и ночей — я не знаю, сколько, — Дэй говорил медленно, с трудом подбирая слова, и слёзы текли по лицу. — Всегда полумрак, жуткая духота, вонь… Почти каждый день кто-то умирал, и я думал, что тоже не выдержу. Но я жил. Засыпал и снова просыпался. Вначале ещё молился, чего-то просил… Потом перестал… Мне казалось, это не кончится никогда. Так и будем вечно плыть, и эти стоны, и адская жара… — он всхлипнул. — И когда уже решил, что схожу с ума, вдруг всё кончилось. Мне было так плохо, что я даже ничего не видел вокруг. Смотрел, а не видел. Нас отвели в какое-то место и там было много воды. Огромные купальни… Несколько дней дали отдохнуть, чтоб в себя пришли — мы же на людей уже не были похожи. Еду давали хорошую и странные фрукты… Я сейчас к ним уже привык, а тогда даже не знал, как их есть. Потом торги, и я попал к твоему другу. Боялся жутко, но он оказался хорошим — ни разу не накричал, не ударил, хотя я вначале ничего не понимал. Я жил на половине слуг, но мне разрешали ходить в сад. Одежду сшили новую, заставляли много есть — господин Менай всё переживал, что я худой. Кроме языка, учили, как еду и вино подавать, как ходить, кланяться… А потом ты пришёл… Дэй замолк, и Сит, не выдержав, привлёк его к себе и крепко обнял. — Увы, мне нечем тебя утешить. Тот ужас, что ты пережил, время вылечит только. Юноша прижался к нему и затих.***
Дэю принесли новые наряды, да такие, что он рот раскрыл. Шёлковые одеяния разных цветов, кожаная обувь на тонких ремешках и украшения. Сит сам надел на руки Дэя золотые браслеты и, не удержавшись, провёл по его волосам. — Они не так красивы, как твои кудри. Ты всё ещё боишься меня? Дэй смутился: — Немного. Но думаю, что скоро перестану. Меня ещё пугает твой взгляд. Ты смотришь так странно… — Ничего не могу с собой поделать, — признался Сит. — Но тебе нечего бояться — я не трону, обещаю. Хочу, чтоб ты привык. И ко мне, и к моей стране — ведь теперь она и твоя новая родина. Тебе непривычно, верно? — Да. У нас зима сейчас. Снег, и холодно, а тут цветы цветут. Я таких и не видел раньше. И деревья чудные, и твой дом совсем не такой, как у нас строят. Огромные окна, странная мебель. И печки нет. Сит захохотал. На сердце вдруг так легко стало, что не передать. Взял блюдо с лепёшками и фруктами в меду: — Ты, верно, голоден? Вчера и не поел ничего… А потом я покажу тебе город. Может, и ты, если захочешь, расскажешь о своей стране. Я снег только издали видел, — и показал на синеющие вдалеке вершины гор.***
Дэй дичился на первых порах, ёжился под взглядом Сита, стесняясь, принимал подарки и осторожные ласки. Но привыкал, вскоре смотрел уже без боязни, льнул к его руке. — Почему ты так добр ко мне, господин? — спрашивал он. — Мог бы купить какого-нибудь красавца. А ты задариваешь меня подарками. И эта красивая одежда, и ем я с золотых и серебряных блюд. Слуги ухаживают за мной… — Я ведь просил не называть меня господином. Ты создан, чтоб есть с золотых блюд. Когда я увидел тебя впервые, сразу подумал, что у тебя, наверно, должны быть крылышки. Ты красив, словно юное божество, что вынуждено жить на земле. Мне нравится дарить подарки, нравится ловить твою улыбку — это меньшее, что я могу сделать. Не обижай меня отказом. — Как ты красиво говоришь, — шептал Дэй. — Никогда не слыхал таких слов. Но я не бог, я обычный человек. Сит притянул его к себе и зарылся лицом в пышные волосы. — Я ведь думал, что знаю, что такое любовь. Но тебя увидел... Как хорошо ты пахнешь… — Стянув тунику, поцеловал обнажённое плечо и резко встал. — Лучше не подходи так близко, Дэй, иначе я не выдержу… Дэй пришёл ночью, спустя ещё несколько дней. Помялся в дверях и нерешительно сел на край широкой кровати Сита. Тот удивился и нахмурился: — Я понимаю, что ты хочешь отблагодарить… Но мне не нужно так. Я хочу, чтоб это было и твоё желание. — И моё тоже… Руки дрожали от желания сорвать всё разом, но Сит стягивал медленно, целовал каждый обнажившийся участок кожи. Дэй стеснялся, пытался прикрыться. Сит, улыбаясь, руки отводил, шептал что-то нежное и ласкал до тех пор, пока Дэй не начал прерывисто дышать и застонал, обнимая Сита за шею…***
— Завтра придётся вернуться домой, а мне не хочется, — вздохнул Сит, обнимая юношу и перебирая его кудри. — Но матушка беспокоится, куда пропал. Раба с запиской послала — велела возвращаться. Дэй млел под его рукой и не хотел шевелиться: — Ты не говорил, что у тебя есть родные, господин. — Мать и сестра. Зана тебе понравится — вы подружитесь, а вот матушка… Я потому и увёз сюда. Больше всего я хотел бы остаться вдвоём с тобой, но надолго в покое не оставят. И опять ты не зовёшь меня по имени, — мягко упрекнул он. — Ты не раб больше — я дал тебе свободу, и ты… можешь уйти… если захочешь. — Я не хочу, — Дэй прижался теснее. — Не прогоняй меня, господин… Сит. Мне так хорошо… Я и не думал, что так будет. Я хочу быть с тобой.***
Дом на Дэя произвёл неизгладимое впечатление. Восторженно разглядывал мраморную лестницу и колонны, залы с чудесными узорами на стенах, ажурные золотые решётки и пёстрые ковры. Низкие диванчики с множеством подушек так и манили прилечь на них, а свет бронзовых светильников отражался в сердоликах и агатах, инкрустированных в спинки и подлокотники стульев. За занавесками шелестели листья апельсиновых и гранатовых деревьев, ветер доносил из сада журчание фонтанов и пение птиц. — Тебе нравится? — улыбнулся мужчина. — Это твой дом? — благоговейно прошептал Дэй. — Я и не знал, что ты живёшь во дворце! Я думал… Ты, может, принц? Сит расхохотался.***
Мать Сита и Заны красотой и статью любую царицу затмила бы. Высокая, чернокудрая и с горящими глазами. И драгоценности на ней такие, что не у каждой царской особы имеются. И подобно царице надменна и высокомерна. В отличие от Заны, что глазела на Дэя с детским восторгом, лишь глянула мельком на юношу. Дэй под взглядом ее поёжился, но госпожа обращала внимание на него не больше, чем на муху. — Ты могла бы быть к нему подобрее, — вздохнул Сит, садясь с ней рядом. Разговор этот произошёл через несколько дней после их приезда. — Дэй на тебя даже смотреть боится. — Не слишком ли много внимания обычному рабу? Да, он необычен — я оценила, но только это не значит, что можно обряжать его в шелка и драгоценности. Мало Бааду ты отдал, теперь ещё один? — Он не раб, — твердо сказал Сит. — Я дал ему свободу и есть свидетели, которые могут это подтвердить. — Вот как? — холодно улыбнулась госпожа. — Похоже, мой сын и в самом деле ума лишился. Сначала шлюха, которого я вынуждена была терпеть, теперь раб, что дальше? Кто будет следующий? — Следующего не будет, — сказал Сит. — И Дэй не раб! Запомни это, матушка — повторять я не стану. Женщина вспыхнула: — Может, мне ещё называть его господином и кланяться? — Этого я не прошу. Всё, что я хочу — относиться к нему с добротой… — Делать это ты меня не заставишь! — отрезала госпожа и стремительно вышла. — А ты что скажешь? — обратился Сит к сестре, после того, как мать ушла. Зана пожала плечами. — Мне нравится твой мальчик. Но если матушка его невзлюбила, житья ему она тут не даст. — Баад же жил! — Не сравнивай, — фыркнула Зана. — Тому на всех наплевать было. Мы тебе пытались глаза открыть, но ты только отмахивался. Помнишь — мы даже ругались из-за него. А Дэй твой, похоже, другой — невинный совсем. Сит грустно усмехнулся: — Рад, что хоть ты это понимаешь. — Что же ты будешь делать? — спросила сестра. — Куплю новый дом и перееду. — Ох, матушка разозлится!***
Дэй нашёлся во внутреннем дворике. Здесь было прохладно, росли диковинные цветы в мозаичных вазах, а над ними колыхались листья пальм. В небольшом водоёме резвились красноватые рыбки. Юноша сидел на бортике бассейна. При виде Сита он заулыбался, шагнул навстречу, но сказать ничего не успел, Сит сжал в своих объятиях. Но Дэй вывернулся, внимательно глянул ему в глаза. — Ты грустный. Из-за меня, да? Твоя мама… — Она что-нибудь говорила тебе? — нахмурился Сит. — Угрожала? — Нет, что ты! — Не думай об этом, — отмахнулся мужчина. — Мы скоро уедем. — Из-за меня? — поразился Дэй. — Не нужно! — Но я уже не маленький мальчик, чтоб жить под матушкиным крылом. Да и дом я присмотрел неподалёку — можем в гости хоть каждый день приходить, а Зана к нам. А там и матушка смирится. Главное, чтоб ты рядом был. Ты ведь будешь? — Я буду! Я люблю тебя, господин мой.