W wie Wolf

***

      По утрам она выбирается из-под одеяла и в чём мать родила отправляется в ванную. Волк тревожно косится с кровати, но она явно не замечает его волнения.       Сквозь шум воды Хайнкель слышит за спиной резвый топот четырех лап. Волк стоит в дверях, под ногами у него смятая сорочка, якобы невзначай собравшая по полу всю пыль от спальни до санузла.       — Я люблю ходить голой. — монашеские обеты и христианское благонравие во всей красе — Если что-то не нравится, можешь не смотреть.       С этими словами она поворачивается спиной и склоняется над ванной - умыться. Волк, плаксиво заскулив, торопливо уходит, цокая по полу когтями.       Он так и наблюдает весь день, как она гуляет без одежды: из комнаты в кухню, в ванную, снова в комнату, явно ненамеренная сегодня никуда выходить. На ней только эластичный наколенник на левой ноге. Когда-то, где-то травмированное колено иногда напоминает о себе, и Хайнкель натирает его разогревающей мазью под повязку, чтоб лучше грело.       Спит она тоже нагишом. Всегда. На животе, подпихивая под себя спереди одеяло. Прикрытыми остаются только часть спины, где-то от талии и ниже, и немного ягодицы. В спальне тепло, ей этого достаточно, чтобы не замёрзнуть, а Волку явно недостаточно, чтобы спать спокойно, хотя ночь за ночью он устраивается рядом, на широкой кровати.       Они лежат в душном сумраке, но её дыхание не похоже на дыхание спящей. Он изучил уже до мелочей и с высокой точностью, даже без телепатии, по одному ритму, вдох-выдох, может сказать, спит она или бодрствует, и если спит, какой ей снится сон, плохой или приятный.       Сквозь дрёму Волк гадает, отчего ей не заснуть, и получает неожиданный ответ через обоняние. Плотной, нагретой волной феромонов по комнате сочится сладкий, манящий запах. Сонливость как рукой снимает, волчьи глаза в темноте широко открыты, сердце неистово колотится. Что. Чёрт возьми. Она. Вытворяет?!       Насытившийся уже до горечи, приторный аромат вокруг всё гуще. Волк слышит рядом тихий вздох на фоне наэлектризованной тишины. Мысли в волчьей голове путаются и мельтешат, взметённые вихрем гормонов.       Его трансформации всегда начинаются сверху, с лопаток. Словно могучая рука хватает за загривок, встряхивает, и он как из мешка выпадает из волчьей шкуры. Матрас чуть прогибается от изменившейся массы. Дурманящий запах немного отступает перед несовершенными рецепторами человеческого тела, но он и так возбужден дальше некуда.       Она не замечает перемены и вообще ничего не замечает, пока он не нависает над ней, откидывая одеяло, и не кладёт свою ладонь поверх её, меж влажных бедер.       Тогда она открывает глаза, но его пальцы уже внутри, и в её взгляде шок и испуг (только не говори, что не подозревала, не предполагала чего-то такого…) мешаются с блаженством. Он не отпускает её до тех пор, пока она не заходится в его руках рваной дрожью и стонами на каждом выдохе, хватая его за запястья.       Он не дает ей прийти в себя, опомниться, начать думать и задавать вопросы, это ни к чему сейчас. Разводит в стороны безвольные колени и входит в неё, плавно, упруго, откидывая назад голову и сжимая зубы в безмолвном стоне наслаждения — у него так давно не было женщины, а она так потрясающе нежна, что кто бы мог подумать, под личиной уравновешенной и расчётливой оперативницы Ватикана…       Хайнкель тянется к нему, как незрячий во тьме, но касается его груди лишь кончиками пальцев, и он склоняется, подхватывая её бедра, насаживая ещё глубже, погружаясь в неё, и позволяет себя обнять. Руки, дрожа, обвивают его плечи и шею, пальцы зарываются в волосы на затылке, и Ганс слышит над ухом её шумные вздохи и всхлипы, вторящие его толчкам.       Даже боль, от того, что она, кончая, расцарапывает ему спину, не отрезвляет, а заводит ещё сильнее, и он вбивается рывками в обмякшее, податливое тело…       Обоим немного зябко на пропотевших простынях, но что-то менять уже нет ни сил, ни желания. Хайнкель, прижимаясь к нему плотнее в полусонном объятии, решает отложить все вопросы как минимум до утра.       Когда девушка подле него засыпает, Ганс без всякой телепатии, по одному только ритму дыхания понимает, что сон, который ей сейчас снится, однозначно приятный.