Анабиоз

       Я сижу в полумраке комнаты, развалившись в мягком кресле. Не хочется двигаться, не хочется вставать. А ещё меньше хочется чувствовать. Каждую клеточку тела словно раздирает от боли, и я отдала бы очень много, чтобы не чувствовать её. Совсем недавно были крики, слёзы. А сейчас осталось лишь оцепенение. Анабиоз… Помнишь, Ник, ты рассказывал про насекомых, которые впадают в спячку, когда условия жизни становятся совсем невыносимы? Со стороны похоже, будто они мертвы, на самом же деле это лишь временное забвение. Вот бы научиться делать так же.        Похоже, будто я научилась отключать чувства, как и все вампиры. Но это лишь видимость, я просто опустошена. Где-то внутри меня гнездится язва, пожирающая изнутри и причиняющая невыносимые муки. И она носит твоё имя, Никлаус.        На соседней кровати лежат мужчина и девушка. Оба мертвы. Кровь заливает их тела, простыню, стекает струйками по рукам и капает на пол. В этом даже есть своеобразная красота. Всего лишь случайные жертвы моей собственной ярости, попытка выместить свою боль. Как будто так станет чуть легче.        Прикрываю глаза, и передо мной проносятся воспоминания. Мы всегда были близки, даже когда ещё являлись людьми. Другие родные не могли заменить мне тебя. Наша привязанность друг к другу умиляла остальных, кого-то даже забавляла, но нас это не волновало. Но появление в твоей жизни Татии всколыхнуло целую бурю в моей душе, и я поняла, что ревную. А всё потому, что твоё внимание стало почти безраздельно отдано ей. Ты не знаешь, но в глубине души я даже радовалась её смерти, хоть и утешала тебя.        Затем последовали века нашей жизни в новой ипостаси. Каждое прожитое десятилетие связывало нас всё более прочной нитью. Если бы знала, что так получится, убежала бы как можно дальше ещё в первую ночь своего обращения. Но вместо этого мы становились всё ближе, словно прорастая друг в друга.        А затем мы стали по-настоящему близки. Когда это случилось? Через двести или триста лет? Впрочем, неважно. Это было нашим секретом. Другие осудили бы нас. Но с течением времени, да вдобавок в шкуре вампира, рамки условностей и морали стираются, бесстыдно выставляя наружу то, что мы прячем в глубине своих чёрных сердец. Я помню, Ник, нашу первую ночь, похожую на яростную вспышку. Твои горячие губы и откровенные ласки, учащённое дыхание и слова «мы будем вместе навеки». Позже такие ночи повторялись не раз, не оставляя ни капли стыда или сомнений в содеянном.        Как я не уловила тот момент, когда сестринская привязанность переросла в порочную любовь, а следом за этим – в безумное наваждение? Что бы ты ни делал, я прощала тебя, потому что понимала – не смогу иначе. Не смогу расстаться с тобой. И потом я пыталась убежать от собственных чувств, но напрасно. Мимолётные, случайные связи, напрасные потуги избавиться от твоей власти надо мной… Только Стефану удалось немного преуспеть, и я почти поверила, что он сможет спасти меня. Но ты не отпустил, пусть для этого и пришлось применить силу.        Конечно, через сто лет заключения в гробу я была невероятно зла на тебя. Зато мы снова были вместе. Всё могло стать по-прежнему, если бы не проклятый Мистик-Фоллс. И надо же было тебе увлечься дочкой шерифа! Я всегда старалась не обращать внимания на твоих любовниц, ведь и у меня было не меньше мужчин. Они никогда не имели значения ни для тебя, ни для меня. Ты флиртовал с Кэролайн, я спала с Дэймоном Сальваторе. Всё как обычно, думала я.        А потом твоя мнимая смерть чуть не раздавила меня. Но гораздо большим ударом стал случай в машине, когда ты спас не меня, а её. Ни Элайджа, ни Кол, ни Финн, только я всегда была рядом с тобой. Но ты предпочёл ту, которая никогда не любила тебя и никогда не полюбит так, как я. Столько столетий, проведённых вместе, перечеркнуть одним лишь поступком! А затем словами, хлёсткими, как удары плетью, отказаться от всего, что прежде было между нами…        Как можно вычеркнуть из памяти всё, что когда-то произошло? Все твои клятвы, взгляды, прикосновения? Они выжжены на сердце, будто клеймо. Остаётся лишь сделать вид, будто ничего и не было. Чуть позже я снова научусь носить маску гордого равнодушия и стану улыбаться, когда хочется кричать, а мир опять будет лежать у моих ног. Но сейчас я отключу все свои мысли, чувства, заглушу боль. И постараюсь перейти в блаженное забвение, оцепенение. В анабиоз.