Осознание.

— Ему еще не надоело возиться со своими волосами? Все же уже знают, что он красится. Снова. — И чего он так по этому старью тащится? Не круто же совсем. И снова. — Он такой костюм носит, потому что хочет телом повыпендриваться? И снова... — Да почему он постоянно так громко разговаривает? Не сказать, что Киришима не был готов к испытаниям. Сложностям или преградам. Последние его не волновали от слова «вообще». Он считал, что давно справился с тем, что так его угнетало ещё в детстве. Страх перед будущим, в котором он не сможет постоять за себя, не то что за других. Страх перед тем, что он так и не сможет стать тем, кем бы гордились родные. Страх перед осуждением. Всё это он смог преодолеть, заглушить, затолкнуть в себя как можно глубже, чтобы эти сомнения больше не портили ему душу. Но они всегда оставались при нём. — Что в нём мужественного-то? Киришима не стремился к самой вершине. Ему было вполне комфортно на любом месте из статистики, это его не волновало. Он просто шел к мечте стать героем. Настоящим, заслуженным. Опорой для слабых и надежным плечом для друзей. В нем не было ни капли корысти или тщеславия, вообще никаких негативных черт. Эйджиро точно знал, к чему идет в этой жизни и был уверен, что всё идёт хорошо. Учителя его хвалили, друзья поддерживали, родители гордились. И вроде ничего не должно волновать, но... — Интересно, все видели эту его форму? Она такая жуткая... Что-то, что всегда находилось в тени, начало давать о себе знать. — Киришима-а-а! — А?! — Ты чего такой задумчивый, все хорошо? — розовая макушка Ашидо обеспокоено маячила перед парнем, давая понять, что тот выглядит немного подозрительно. — А...Да, всё отлично, не волнуйся, — улыбнувшись, Киришима почесал затылок и коротко осмотрел улицу. Беспорядок после их короткого, но довольно тяжелого боя, был на минимуме. Здания почти не пострадали, только дорога, и не будь злодей таким крупным, обошлось бы без ущерба. Его фейл был предопределен, однако он продолжал брыкаться, пока его наконец не отрубили. Бакуго в этом достаточно неплох. Мина же пришла почти под самый конец и помогла эвакуировать граждан. А Киришима... Валялся под завалами почти весь бой. Не то чтобы это как-то его опечалило, ведь на его месте могла оказаться молодая семья, на которую летел разбитый автобус с обломками асфальта. Но все же чувствовал он себя скверно. Почему? На улице было от силы 15 человек, но в голове Бунтаря стоял дикий гул. Будто здесь раз в 5 больше народа и все они говорят наперекор друг другу. Киришима даже не сразу понял, что фразы относятся к нему. Они были монотонными и бесполыми, будто все принадлежали одному человеку, но в то же время звучали толпой. Их было сложно понять, большинство из них были крайне неразборчивыми. Какие-то звучали громче, какие-то тише, были более звонкими или шипящими, но тембр оставался один, и определить кто именно их говорит было сложно. А после пришло медленное осознание того, что даже эти 15 человек по большому счету молчат. Помогают друг другу, благодарят, кому-то звонят и лишь изредка оглядываются на красноволосого. И ведь Киришима не тупой. Может слегка тормоз и не ладит с алгеброй, но всё же не глупый. Довольно быстро он понял, что попал под действие какой-то причуды, и даже почти сразу определил от кого именно. Ведь за эти двадцать минут он контактировал только с той семьей, которую успел оттолкнуть. Однако, сейчас он найти их не мог, хотя те не должны были куда-либо уйти, всё же потерпевшие. — Кири- — Дерьмоволосый! Ашидо и Эйджиро синхронно повернули головы в сторону воскрика. — Я тя долго ждать ещё буду, ты какого хера тут застрял, а?! — начал возмущаться Бакуго, спрыгивая с бетонного основания, ранее принадлежавшего интерьеру улицы и подходя к Бунтарю. —А, э, прости, я.. Немного задумался, кажется, попал под действие какой-то странной причуды, — немного замялся Эйджиро, оборачиваясь на людей позади. — И? — изогнув бровь, тут же отреагировал Кацуки, явно не особо беспокоясь за состояние парня, — В ауте теперь? — Нет, думаю, она не опасна. — Тогда какого черта ты всё ещё стоишь здесь?! — рявкнул Бакуго и руки того опасно сверкнули, на что оба одноклассника отреагировали незамедлительно, быстро удалившись туда, откуда только что пришел Кацуки. И Киришима действительно посчитал правильным не обращать внимания на непонятные голоса, которые то и дело звучали в его голове. Они мешали патрулю и потому Эйджиро рационально принял решение игнорировать наложенную на него причуду, чтобы лишний раз не выхватить от Бакуго. В конце концов, она ведь не будет держаться вечно? — У него такие жуткие зубы. Особенно, когда улыбается. Киришима остановился, резко втянув воздух через рот и обернулся. Коридор почти пустел, только метрах в двадцати от него шли две девушки, о чем-то беседуя. Так продолжалось весь вчерашний день, вечер и сегодняшнее утро. Не надо иметь причуду высокого IQ, чтобы понять, что после недавнего инцидента со злодеем, Киришима стал слышать чужие мысли в радиусе 10 метров. С одной стороны круто, любой бы посчитал это редкой и приятной возможностью, вот только... Он слышит мысли, направленные именно в его сторону. И от чего-то 60% их не особо греют душу. Складывается ощущение, будто Киришима попал в какой-то кошмар, в котором все резко его возненавидели, но продолжали строить обходительных друзей и знакомых. От этой мысли становилось тошно. Он уже сутки то и дело слышит какие-то упреки относительно своего поведения и внешности. Смотрит в зеркало и пытается понять, действительно ли его прическа настолько дурацкая. Начинает неожиданно мало болтать, прикрывать рот рукой и при любом удобном случае стараться покинуть то место, в котором кто-то вновь чувствует себя некомфортно в компании с ним. Потому что он всегда боялся чужого мнения. — Неужели до него дошла его ущербность? Горло сдавливает. Эти мысли прозвучали где-то в столовой, когда Киришима сидел за общим столом слишком тихо, вызывая обеспокоенные взгляды одноклассников. Они волновались, спрашивали всё ли хорошо и почему он такой грустный, а Эйджиро чувствовал вину. За то, что его загоны тревожат друзей. За то, что он не может совладать с этим глупым поведением собственного мозга. Но ему страшно. Страшно, что люди действительно только притворяются, делают вид, что ценят его. И что на самом деле он самый заурядный неудачник, который никогда ничего не добьется, потому что слишком слаб. Морально. Стоило ему услышать пару десятков презрительных фраз в его сторону, как страхи из детства тут же поползли в его нынешнюю жизнь. Если бы кто-то два дня назад ему сказал, что он снова начнёт чувствовать себя мелким неуверенным в себе неудачником, то Киришима бы от души посмеялся. Ведь это же бред. Бред же?.. Почему ему не хватает сил себя переубедить? С каких пор он так зависит от чужого мнения? Киришиме казалось, что ничто и никогда не пробьет его защиту. Он будет танком, идущим напролом через любую преграду. Он так думал. И лишь одно нелепое касание, там, в бою, так изменило его представление о реальности. Сумело открыть глаза, хорошенько прочистить мозги и разбить чертовы розовые очки. Потому что в этом мире не всё так просто. И тебя всегда будет кто-то ненавидеть. Казалось бы, это же формальность. Даже у Всемогущего есть ненавистники, но он не падает от этого духом. Какая разница что о тебе думают люди, совершенно не знакомые с тобой, с предвзятым мнением? Ведь в обществе друзей он не слышит подобных мыслей. О нем там вообще.. Никто не думает. В классе стоит гомон, но для Эйджиро это тишина. Ни одной навязчивой чужой мысли, которая бы резала слух. За один учебный день они вымотали его сильнее, чем спарринг с Бакуго. Все о чем-то болтают, смеются, обсуждают и Киришима даже не особо понимает, что чувствует. Ему даже обидно. Впервые в жизни в классе после уроков не слышен его голос и никто этим не озадачен. Возможно, все даже счастливы. Тихо, уютно и без тупых шуток. Будто так и должно быть. Будто так всегда и было. И парта, в которую уткнулся Киришима, оказалась не таким уж и плохим собеседником. Из мыслей его слишком неожиданно вырвал резкий напор на голову сверху. Кажется, в этом жесте было желание проломить черепом Эйджиро стол. Было сложно, но парень сумел слегка повернуть голову вбок, уловил взглядом стоящего над ним Бакуго. — Ты какого хрена сегодня такой тихий, а? — звучит как наезд, хотя посыл вроде должен быть обратным. — Э-э, — чувствуя как неудобно рукам под головой, протянул Киришима, неловко улыбнувшись краешками губ, — Разве?.. — Не делай из меня дебила, дерьмоволосый! — тут же вспыхнул Кацуки, на что Бунтарь тут же пожалел о подобном своем вопросе, — Я тебя, блять, насквозь вижу, какого черта с тобой происходит?! Не то чтобы Бакуго волновался. Скорее его волновали подозрения. Что-то, что сейчас происходит с Эйджиро, случилось там, вчера, и Бакуго в этом частично виноват. Это же Киришима и он, блять, ни за что никому не пожалуется, даже если у него дыра в боку. Да он же лучше с окна выпрыгнет без причуды, чем заставит кого-то о себе волноваться. И это бесило. Просто ужасно, особенно это наигранно непричастное выражение лица. — Да ничего такого, бро, правда, не о чем волноваться, — улыбнувшись чуть шире и прикрыв глаза в жесте «всё ок», как ни в чем не бывало ответил красноволосый. — Да почему ты не можешь просто сказать?.. Прежде чем Киришима успевает отреагировать на «сказанную» мысль, Бакуго, скрипя зубы, стискивает шевелюру парня и почти тут же отпускает, подхватывая сумку и молча направляясь к выходу. У Киришимы пропадают слова. Он меньше всего ожидал услышать подобные мысли от Бакуго, ведь тому по большому счёту насрать на всё, кроме себя и своих стремлений. И тон, с которым парень услышал его мысли, был каким-то.. Совершенно неожиданным. Кацуки попросту не способен выражать что-то помимо гнева и безразличия. Но, коротко оглянувшись, Киришима осознал, что в классе их всего двое. И это только сильнее топит в нем способность говорить. Он открывает рот, чтобы что-то сказать, но судорожно осознает, что разучился излагать мысль. Будто он сейчас услышал не едва тревожные мысли Бакуго, а был объявлен врагом всего человечества. Но, наверно, любой на его месте так отреагировал. Ведь это же Бакуго. Ведь это же Бакуго... Вредный, самовлюбленный, вспыльчивый, агрессивный, своенравный. И единственный, кто о нем волнуется. — Б-Бакуго, подожди! — едва успевает выдать Киришима, прежде чем блондин достигает порога класса. Тот апатично оборачивается и ждет следующих слов, — Я.. — Эйджиро нервно потупил взгляд в пол, стараясь сформулировать речь,— Помнишь, я говорил, что попал под действие причуды? Так вот.. насколько я понял, она позволяет мне слышать то, что обо мне думают другие и.. это немно-А-А-А-А! Едва успев заметить и пригнуться от летевшего в него стула, Киришима ошарашенно уставился на Бакуго, который, кажется, взъелся ещё больше. — ЧЕ ТЫ, СУКА, ЛЯПНУЛ?! — заорал парень, встав в такую позу, будто сейчас взорвет здесь всё к чертям, и Бунтарь реально в это поверил. Киришима не совсем понимал причину столь сильного гнева. Даже слов в ответ подобрать не мог, хотя знал, что от этого будет только хуже. Он аккуратно поднялся с корточек, на всякий случай готовясь активировать причуду, и с явным непониманием уставился на одноклассника. — Что могу слышать чужие мысли?.. — почесав кончик носа, неуверенно повторил красноглазый. Вид у Бакуго был такой, будто ему вызов бросила малолетка. Немного растерянный и крайне гневный, даже оскорбленный немного. От этого Киришима и вовсе растерялся. Может на него наложили причуду неправильно воспринимать информацию? — И что ты слышал? — почти сквозь зубы проговорил Кацуки, явно желая испепелить эту красную макушку перед собой. — О, ну.. наверно, в этом то и причина, почему я так себя веду. Серьезно, ничего страшного, наверно, я просто навязал себе чужое мнение, — решив собрать учебники в сумку, коротко пояснил Киришима, чувствуя странный привкус после этих слов, будто нажаловался, и.. улыбнулся. Как никогда не улыбался. Как никто и никогда не видел, даже, наверно, сам Эйджиро. С грустью. Настолько болезненной, что даже Бакуго от этого передернуло. И если быть честным, то Киришиме и правда было грустно. Просто чертовски грустно, как ни посмотри. Он узнал, что половина академии видит в нем глупого неудачника с завышенной по возможностям целью, и от этого просто невозможно было не грустить. Но... Что-то при этом внутри всё же теплилось. Такое маленькое, но значимое. Будто от этого зависела его жизнь. Будто от этого он ещё не до конца себя загнал. Дарящее надежду и душевное равновесие. Способное одним своим присутствием перекрыть все остальные услышанные мысли и навсегда изгнать их из памяти. Способное стать больше. — Слыш, — кажется, успокоившись, позвал Бакуго. — М? — подняв голову с сумки на парня, протянул Эйджиро, продолжая резать этой улыбкой самую душу. Бакуго мог поклясться, что именно эта улыбка, столь грустная и не киришимовская, является тем, что он бы больше никогда не захотел увидеть вновь. — Если услышал, как кто-то называет твою прическу лютым дерьмом, то он прав, — неожиданно для самого себя начал Кацуки, на что Киришима усмехнулся и опустил взгляд обратно на сумку, — Но какая нахрен разница? Бакуго говорил это как нечто очевидное, с таким видом, будто имеет образование психолога. И Бунтарь в это реально поверил. Потому что если Бакуго говорит кому-то что-то помимо оскорблений, то сейчас с холма должны сойти три звезды... — Если ты будешь слушать каждого тупого и неспособного неудачника, то как ты собрался стать героем? — невероятно спокойно продолжил Бакуго, а у Киришимы который раз за последние 24 часа исчезает способность говорить, — Тебя не должно ебать чужое мнение, основанное на зависти и предвзятости. Люди слишком тупые, чтобы уметь судить не по первому впечатлению. Кажется, сердце Эйджиро пропустило удар. Сжалось и упало куда-то в желудок, если не к пяткам. Бакуго сейчас стоит и совершенно спокойно говорит ему нечто подобное. Всё слишком похоже на сон, причем настолько невероятный, что даже подташнивало. И невероятней всего было то, что Бакуго говорил это совершенно искренне, без насмешек и стеба. Он действительно подбадривает Киришиму. Он. Не Мидория, не Каминари, не Урарака. Именно он. Бакуго. Слишком невероятно, чтобы быть правдой. Лёгкие напоминают о своей первостепенной задаче, заставляя хозяина наконец возобновить дыхательный процесс, и Эйджиро понемногу выходит из прострации. Он осмысливает слова Бакуго и видит в них настолько очевидный смысл, что становится смешно от осознания того, что он действительно позволил чужим мыслям занять свою голову. Ведь правда, какая разница? Какая разница, что думают другие? Ни один друг или учитель за весь день не думал о нём в плохом русле, а когда он настоял на том, что с ним всё хорошо и не стоит волноваться, то они, поверив, перестали его дергать. И весь этот гул, звучащий в его голове последние сутки, заглушил действительность. Негатив от каких-то ноунеймов смог пошатнуть в нем мечту? Киришима поднял голову и посмотрел на Бакуго. Тот всё ещё стоял и продолжал смотреть на парня. Кажется, безразлично и совершенно непричастно, будто не он сейчас помог Эйджиро не заблудиться в трясине чужого мнения. Но на самом деле это безразличие было таким приятным и греющим душу. Будто именно его не хватало Киришиме всю жизнь, как бы глупо это не звучало. Ведь он мог попросту развернуться и уйти, не тратя ни слов, ни времени. Но не стал. Смог всего парой слов развеять сомнения над этой пустой крашенной башкой. Дал понять, что чтобы оставаться таким же сильным и физически, и морально, нужен всего один человек, который будет видеть в нём прекрасное. И это так сильно грело душу, что сердцебиение начало учащаться. У обоих. Они ведь всегда значили друг для друга чуть больше, чем хотелось казаться. — Да, ты прав, — чуть склонив голову на бок, наконец отозвался Киришима. Зажмурился и улыбнулся. Во все тридцать два. Так чисто и светло, что, кажется, крало у солнца свою красочность. Так невероятно мило и обаятельно, как умеет только Киришима. Так, как любит Бакуго.