Музыкальная школа

- Хватит капать мне на мозг! Отстань от меня и дай спокойно посмотреть телевизор! - возмущался Соул. - Ну, Соулик, миленький, сыграй мне, - все умоляла парня его Повелительница. - Позже. - Резко ответило Оружие. - Это "позже" переросло уже в несколько лет! - Значит, не судьба. - Разведя руками, сказал пепельноволосый. - Ну все, я обиделась. Соул, а почему ты так не любишь играть? Расскажи мне, как ты учился. - Нудная история. - Ну, расскажи-и-и-и, - все так же "капала на мозг" Мака. - Но только ты потом, дашь мне спокойно посмотреть телек! 8 лет назад. Соулу тоже восемь лет. POV Соул - Та-а-ак-с, сыграй ещё раз, - мой отец был на пределе. Я видел, как его уши краснеют. Он был готов сорваться. - Хорошо, отец. - У меня так же они тряслись. Я готов был разреветься, но это меня не достойно. Я продолжал, через силу, играть эту сонату. Ошибка выскользнула. Чтоб её. Голова звенит от очередной пощечины. Щека вся покраснела и надулась. Я всхлипывал от обиды и несправедливости. Руки ещё больше тряслись. Глаза уже налились слезами, но я с силой подавил их. Я буду сильным. Что мне стоит это стерпеть? - Какая мелкая бесполезная тварь! - орал папа, - Ты никогда не достигнешь таких высот, каких достиг Вес-кун! Он в сто раз талантливее тебя, заморыш! Играй в последний раз, а потом сам будешь, без меня. Я приду и проверю! Если ты сделаешь хоть одну ошибку - ремня тебе не избежать! - Хорошо, отец. Мои пальцы вновь забегали по клавишам. Когда я уже почти доиграл и без ошибок, случайно вылезла совсем не та нота, которая должна быть... Я продолжил играть - вдруг не заметил. Разве это укроется от четкого слуха моего отца? Он яростно дал мне подзатыльник и ушел, громко хлопнув дверью. Слезы полились из глаз. Они падали одна за другой на черные и белые клавиши. Я тихонько плакал. Мне хотелось разломать этот рояль к чертям! От этой мысли становилось ещё хуже, тогда, я и стал орать в бессилии подавить свои эмоции. Отец всегда бьет меня. По поводу и без. На теле красуются фиолетовые синяки и ссадины. Как бы я хотел убежать или умереть, только лишь бы не чувствовать этой физической и моральной боли. Я опустил голову на рояль и продолжал плакать, смотря куда-то на лестницу, ведущую на второй этаж. Я кричал, чтобы хоть кто-то услышал. Так все дети делают, дабы привлечь внимание взрослых. Вижу, где-то из-за двери, той, что самая дальняя, выглядывает наглая довольная рожа Веса. Смеется надо мной. Хочу стукнуть его. Я принялся играть. Ошибка. Прекратив я дал сам себе пощечину, как делает папа, когда я допускаю ошибку. Играю снова. Опять ошибка. Новый удар по щеке. С каждой пощечиной, она все больше надувалась и краснела, а из моих глаз, все больше лились слезы. Я отработал сонату идеально. Слышу чьи-то шаги. Кто это? На лестнице появилась моя мама. Она холодно и безразлично смотрела на меня. Даже, могу сказать, с ненавистью и презрением. Я изгой в этом особняке. Никому не нужен. Только горничной, которая меня воспитала - Васелине. Моя мама стояла в красивом белом платье, которое опускалось к полу. Я смотрел в её красивые рубиновые глаза; волосы, белоснежные волосы, цвета чистого снега или дальних звезд, нежными волнами ложились на ее хрупкие плечики. Моя мама очень красивая прям, как кукла. Только холодна ко мне. Мать напоминает мне Снежную Королеву, про которую читала мне Васелина. Такая же красивая и холодная. Она прошла мимо, ласково позвав Веса кушать. А я принимаю пищу отдельно от семьи. Они не подпускают меня к семейному столу, я ем вместе со слугами в старой части особняка, на кухне. Живу в той же самой заброшенной части. А я все продолжал играть, снова и снова, раз за разом, все лучше и лучше. Я играл идеально. Мог похвастаться перед Вес-куном. Я хочу, чтобы папа гордился мной, так же, как гордится братом. Я хочу, чтобы мама и меня ласково звала кушать. Я хочу играть вместе со старшим братом в дуэте. Жаль, этого никогда не случится. Раздались тяжелые шаги за дальней дверью. В небольшую залу вошел мой отец и требовательно на меня взглянул. - Я слушаю тебя. Я заиграл. Из-под моих пальцев полилась мелодия сонаты. Я чувствовал свою душу. Меня всегда интересовало: есть ли у людей душа или как она выглядит? Если есть, то я вложил её в эту игру. Я делал и крещендо и форте и пиано, где нужно, соблюдал все не сделав ни единой ошибки. Я играл с закрытыми глазами. Играл душой... Я закончил а минорном аккорде и выжидающе посмотрел на отца. Он смотрел куда-то в пол, а потом резко спихнул меня со стула и начал пинать ногами. - Ах ты мелкая тварь, поганец, гаденыш, идиот! - Орал на меня отец. За что? Что я не так сделал?.. Папа продолжал избивать меня и кричать обидные ругательства. Из глаз рекой хлынули слезы, а из горла вырвался протяжный крик или, даже, вой. Я катался по полу и умолял папу остановиться. Наконец, когда из уголка губ показалась тонкая струйка крови, он остановился и зло посмотрел на меня. - Убирайся, щенок, с глаз моих долой. И завтра, чтоб я тебя не видел вообще. - Прости меня, папа, я люблю тебя, очень сильно люблю, - говорил я с жалкой улыбкой, - я обязательно буду... - Убирайся, кому я сказал! Я задрожал всем телом. Не зная зачем, продолжал улыбаться. Медленно встал и пулей рванул в свою коморку, в самой высокой башне поместья. Я сидел у открытого окна, смотрел на закат и думал, как все-таки было бы хорошо, если кто-нибудь заберет меня отсюда. Потом я встретил Шинигами, и он забрал меня из Лондона в Город Смерти, но это уже другая история... - Давай я лучше сыграю, Мака! - С энтузиазмом побежал к синтезатору. Только ей я это рассказывать не буду. - Ну, Соул, так кто же все-таки тебя учил? - Васелина, горничная моя, - ответил я, пряча глаза. - Хорошо, тогда играй мне. Я играл ту самую сонату, а руки тряслись. Я вспомнил все так живо. Но Мака не узнает. Пускай думает, что это приносит мне удовольствие, пускай, я прошел через это, чтобы она потом наслаждалась моей музыкой.