***
Шел февраль месяц. Улицы города замело, из-за чего движение везде застопорилось. Кто-то кричал, кто-то прыгал в сугробы и вырисовывал ангелов, кто-то просто спешил домой с кучей пакетов в руках. Люси, ловко орудуя плойкой, дорабатывала последние штрихи причёски. Хартфилия подтанцовывала и подпевала песне на фоне слишком неумело; она улыбалась и кривлялась самой себе в зеркале и, при этом, каждый раз возвращалась к мысли – кажется, она самая счастливая девушка на планете. Грей, привычно лениво покачиваясь на ходу, всегда любил наблюдать за ней. Пусть он изначально шел за помощью, но как тут устоять, когда твоя девушка слишком сногсшибательная в этом чёрном платье с открытой спиной? Фуллбастер облокотился на дверной косяк и, кажется, сам начал подпевать глупой песне во главе всех хитпарадов. Хартфилия, расправляя пряди, усмехалась и пела во весь голос, иногда переглядываясь с парнем в зеркале. Она всегда таяла, когда чувствовала этот взгляд на себе, когда Грей мог без предупреждений взять и закрутить её вокруг себя, шепча на ухо, как же ему повезло. О, Господи, кажется, они по уши влюблены в друг друга! Люси всегда в шутку называла их пару сумасшедшей, потому что в этих отношениях мало что можно обозвать нормальным. Они оба были сумасшедшими и оба сходили с ума от друг друга. О, и Фуллбастер, целуя её в макушку, смеялся, что совсем не против провести с ней всю жизнь в больницах и клиниках. Лишь бы оказаться в соседних палатах. Так и сложилась легенда об идеальной паре. Даже Лисанна наспех пустила шутку о том, что Люси наверняка родилась, чтобы однажды стать женой Грея. И, как всегда, не прогадала в предсказаниях.Потому что всё шло по чётко продуманному сценарию.
Блеснувшее в свете ламп колечко на пальце каждый раз напоминало о чудном дне, когда Хартфилия прокричала «Да!» на всю центральную улицу их маленького городка. И плевать, что там подумали другие, когда Люси с истерикой в голосе набросилась на Грея, повалив бедного парня в сугроб. Они смеялись, целовались и плакали от того, что, в принципе, должно было случится. Потому что их изначально связала судьба. Фуллбастер, посмеиваясь, знал, что рано или поздно эта квартира будет обставлена кучей фотографий их свадьбы, счастливых моментов с Плю и тремя детьми. Он знал об этом, когда в первый раз увидел его Люси возле «Гранда» с разорванными пакетами в руках и разбросанными продуктами под ногами. И решил помочь, не потому что захотел следовать какой-то морали, а потому что знал – его жизнь после этого знакомства кардинально поменяется. – Сколько лет, а ты всё ещё не умеешь завязывать галстук. – У меня для этого есть ты, Принцесса. Хартфилия заботливо и с каким-то смешком принялась поправлять неумелое рукоделие любимого. Грей смотрел на неё и привычно улыбался – слишком чувственно и совсем нехарактерно для его натуры. Господи, как же смешно подумать, что это белокурое чудо предназначалось ему изначально? Разве так бывает? Люси чмокнула его в губы, хохоча так, словно услышала его мысленную дискуссию сам-на-сам. Они всегда высматривают друг друга в толпе, всегда тянутся к ладоням и всегда ищут тёплые касания губ друг друга. Это было жаждой, безумием и жестокой надобностью верить в то, во что верят глупые фанаты гороскопов. В судьбу. Люси и Грей, целуясь в коридоре, пытались не поддаться желанию отказаться от похода в ресторан. Как же это тяжко – оторваться от губ того, кого ты любишь до едущей крыши и разбивающегося стекла в глазах!Но, кажется, с того самого дня, легенды об идеальной паре – Грее и Люси – постепенно перестали соответствовать действительности. По глупой ошибке обоих, стечению обстоятельств и прихоти судьбы всё изменилось.
***
Люси хихикала, попивая шампанское. После ресторана приспичило отдохнуть в каком-то клубе: оторваться, натанцеваться и нагулять голод перед очередной бурной ночкой. К счастью, конфликты у Грея и Люси были редко, потому что оба всегда пытались идти на компромисс. Удивительно, но Хартфилия с трудом вспомнит хоть какую-то серьезную ссору, доходящую до вопросов в штыки: может, нахер оно надо? Грей – чудо, на которое невозможно долго обижаться. Или дело было в том, что Люси, накидавшись посуды в стенку, быстро остывала и сама первая лезла мириться? Фуллбастер отошел несколько минут назад, наспех кинув что-то на подобии: «Дамочка, никуда не уходите, я у вас номер телефона не взял». Хартфилия знала, что у него есть привычка иногда прикидываться незнакомцем, подкатывающим к ней. От этого ощущения ностальгии становилось весело и интригующее одновременно, поэтому Люси, смеясь, подыгрывала и строила из себя недотрогу. Но Грея долго не было, минут двадцать, так точно. Хартфилия, с волнением выглядывая любимого среди незнакомых мужчин, надеялась, что он не нарвался на драку или ещё чего, как было в прошлый раз. Но вместо этого увидела Фуллбастера в компании каких-то девушки и парня. Люси спешно подошла к ним и громко прокашлялась, привлекая внимание. Но Грей, кажется, совсем не реагировал, а продолжал распинаться в каком-то анекдоте перед «старыми друзьями». И тут Фуллбастер соизволил обернуться и расплыться в счастливой ухмылке, словно увидел Люси впервые и тут же влюбился. Он выглядел счастливым и пьяным, чуть ли падающим в сторону лепетавшим о чем-то веселом мужчиной. – Дорогая! Он по-собственнически приобнял её, придавив шею локтем. Девушка заворочалась и запыхтела, пока Грей в деталях описывал Люси, как свою девушку и лучшую женщину в его жизни. Хартфилия, думая о том, что пора бы его укусить, всё ещё не могла понять, с кем он так мило разговаривает и кто заслуживает такой глупой улыбки на его лице, кроме самой Люси. У любимого мало действительно хороших друзей, в основном это либо Леон, либо Руфус, но их общение начинает и заканчивается редкими походами в бар, чтобы посмотреть футбол и пропустить пару бокалов пива. Да и Грей сам особо не радуется возможности провести время в сугубо мужской компании. Да, в какой-то степени, он вполне сойдёт за определение термина интроверт.Правка №1
– Люси, это мой университетский друг – Нацу. Лучшее, чтобы было в той дыре. Хартфилия проморгалась и неловко ответила улыбкой, пытаясь разглядеть паренька в цветовом мерцании. Он ухмыльнулся и виновато скосил взгляд, явно с намёком сочувствия – видимо, только он заметил плачевное положение девушки. Люси промямлила свое имя глухо и почти неслышно – даже если бы кричала, музыку и вереск толпы она не перекрикнула бы. Хартфилия, словно околдованная, не могла оторваться от его глаз. Бесспорно, Нацу был красавцем, привлекал неординарной внешностью и широкой добродушной улыбкой. Но и Грей не отставал во всех категориях, более того, Люси никогда не сравнивала кого-то с Фуллбастером. А зачем? Грей всё равно безоговорочный победитель. Но тут что-то другое. Она уже сопоставила двух совсем разных мужчин и даже успела сделать выводы. Люси окаменела, недоумевая замершему сердцу. Ей показалось, что этот Драгнил из редкой категории тех, кто располагает и к себе и обещает быть невероятным во всех смыслах человеком. Она была уверена, что это не первая и не последняя встреча. От этого и ловила ртом воздух, пытаясь унять стремительный поток противоречивых мыслей. Что-то тут не так. – Джувия Локсар, девушка Нацу. Джувия не уступала своему парню во внешности. Они дополняли друг друга, как вода и пламя, и почему-то Люси была уверена, что это идеальное сравнение. Но Хартфилия, отлипнув от Грея, не могла связать окончательной мысли о новых знакомых. Локсар влекла к себе каким-то спокойствием, уверенностью и мягкостью, да, они могли бы стать хорошими подругами. Но Нацу… Кажется, при других обстоятельствах и условиях игры, она бы точно не прошла мимо. Люси успела сделать вывод, что Нацу, при всех его бросающихся качествах в первые минуты знакомства, врезался в память, как невероятный человек. И его улыбка ещё долго будет всплывать перед глазами, как нечто толкающее настроение в позитивную сторону. А почему, собственно? Они сидели в клубе еще часа четыре, смеясь над приключениями второкурсников Нацу Драгнила и Грея Фуллбастера в самый бурный и ярчайший период молодости. Люси в голове прокручивала все истории движущимися картинками, посмеиваясь над непредсказуемыми поворотами и неожиданными концовками. И всегда ловила себя на пугающей мысли. Почему в голове фигурировал чётко вырисованный Нацу, а рядом стоял расплывчатый образ её парня. Каждый раз перепуганная Хартфилия сжимала ладонь Грея и едва заметно переглядывалась с его лицом, пытаясь вспомнить, как он выглядит. Это было странно. Возможно, алкоголь и переизбыток семейного счастья одурманили сознание? Не впервые Люси встречается со старыми друзьями Фуллбастера, но ни разу не возникало то колебание внутри, как в этот раз. Словно что-то изменилось. Словно чудная улыбка Грея перестала быть самой чудной в мире. Словно ласка его взгляда перестала быть самой лучшей наградой для бешено стучащего сердца Хартфилии. Словно и сам Грей Фуллбастер спрыгнул с пьедестала, уступив место чему-то другому. Это ненормально. Необъяснимое, пугающее явление, свалившееся на Люси Хартфилию шквалом противоречивых эмоций. И тогда, когда Люси мысленно впервые назвала Грея ублюдком, вслед его «шутке» насчёт её дерьмового характера и отвратительной еды, занавес идеальности потихоньку начал спадать. Первый скандал, не первая побитая посуда и куча ведер ненависти, грязи, опрокинутых на головы. Первая пощечина и первая истерика, закончившаяся грохотом закрытой двери. Куча сожалений и бутылок красного вина, вслед обрезанным фотографиям и удаленным видео.Настал самый трудный период жизни Люси Хартфилии и пришлось мириться с тем, что её отношения и вправду никогда нельзя было назвать нормальными.
***
Люси и Грей с трудом помирились, но затянувшийся конфетно-букетный период никогда не вернется в хлипкие стены их дома. Наступила пора огорчений, непрекращающихся скандалов из-за мелочей и натянутых улыбок на публику. Фуллбастер часто не ночевал дома, отмахиваясь задолбавшей рутиной на работе; бывало вваливался в квартиру с претензией и полупустой бутылкой виски, а вместо нежности и ласки в постели грозился оттрахать собственную девушку, как какую-нибудь грязную шлюху в переулке. Хартфилия понимала, что это не отношения, а глупые попытки притвориться, словно ничего не происходит. Её терпелка кончается, когда Грей просто раздирает и рвёт её изнутри бешеным темпом в постели, не замечая криков, слез и просьб остановиться.Это не отношения. Это пытка.
Они сошлись снова, потому что думали, что их «любовь» просто не могла угаснуть только от одного скандала. Они держались друг друга слишком долго, чтобы так быстро обрывать то, что УЖЕ переросло в глупую мысль о свадьбе. Но с каждым прожитым днём, Грей и Люси всё больше находили в друг друге недостатки, раздражающие вещи, да и просто пытались принять факт того, что, видимо, судьба ошиблась. Они цеплялись за безобидные вещи, видели какой-то противоречивый смысл в невинных фразах и расценивали любые поступки, как плевок в лицо. Медленно, их карамельная, расчудесная любовь становилась ненавистью. Но они терпели. Мирились, просили прощения и отдавались друг другу, как это было раньше. Они думали, что это просто ещё один тяжелый этап их отношений, который нужно пройти, чтобы окончательно заявить всему миру: они созданы друг для друга! И Люси верила в то, что вот-вот наступит момент, когда безумие и хаос в стенах их гнёздышка образумится. Она верила и ждала момента, когда всё вернется на круги своя и она снова начнёт видеть Грея так, как видела до этого. Словно он лучшее, что было в её жизни.Однако…
Правка №2
– Что ты сказал? Люси выпустила из рук нож. Она готовила для Фуллбастера его любимую лазанью, заботливо нарезая овощи для салата. Грей стоял напротив, безразлично оглядывая её «творчество». Он не выглядел виноватым, он не просил прощения, не пытался потеряться где-то в тумане. Он даже не понимал, насколько ЭТО было отвратительным. Это было тем, чего Хартфилия боялась больше всего, а он пришел сюда и, сквозь её вопрос о планах на выходные, спокойно поделился причиной вчерашнего позднего визита домой. – Я говорю, что вчера переспал с Джувией. – Ты нормальный? – Это вышло случайно. Я был пьяным, она была пьяной. Я просто перепутал тебя с ней и всё. Не делай из этого трагедию. С его слов никакой катастрофы не случилось, только так – неудачная попытка малолетних школьников пошутить о заминированной школе. Но для Люси в голове всё рухнуло. Их отношения, подобно карточному домику, сдуло ветром. Она пыталась, она выдавливала из себя улыбку, она била себя по голове, чтобы заставить себя представить, что всё хорошо. Но сейчас на неё выплеснули гору навоза. Хартфилия плыла против течения, ставила карты друг на друга, не смотря на торнадо за спиной и думала, что не одна она проходит через круги Ада, чтобы сохранить хотя бы видимость. Видимость чего?Что она пыталась спасти, ценой собственного спокойствия?
Грей ушел на работу, отмахнувшись какими-то простыми делами. Он хлопнул её по плечу и отвесил какой-то хилый комплимент о лазанье. И всё. Люси, утерев слезы, решила плюнуть. О чём она думала, когда ночами шептала сама себе: «Он тоже старается. Он любит тебя, помни об этом!»? О чём она думала, когда без вопросов закидывала его рубашки в стирку, пытаясь не смотреть на остатки тональника и тонкий шлейф дорогого женского парфюма. Почему она тогда себя отговаривала и додумывала нелепые случайности, столкновения и ситуации, где её парень отнекивался от заманчивого предложения «выпить чаю» не без компании? И Хартфилия сломалась. Рыдая и крича самые гнусные и гадкие вещи, она отбрасывала свои вещи в чемодан, выкидывала его рабочие книги в окно, разбивала молотком фоторамки и вышвыривала его подарки в мусорный пакет.Всё должно закончится сегодня.
Лучший наряд, лучший макияж и лучшая ночь в жизни. Не важно с кем, не важно как, не важно, что будет завтра. У каждой истории есть свой конец, не важно насколько история была хорошей. Захлопнув двери и пообещав самой себе вернуться завтра за своими вещами, Хартфилия хохотала. Колечко прилетит Грею в лицо утром, когда Люси вернется домой вся изувеченная метками, жадными поцелуями и синяками. Довольная и счастливая перепавшим сексом с невероятным мужчиной.Кто-то должен поставить точку. Без возврата в прошлое и несбыточных теорий насчет будущего.
***
Люси чувствовала себя шлюхой. Грязной потаскухой, подставляющую свое тело под поцелуи незнакомых мужчин. Шестой по счёту сомнительный коктейль и третий отвесивший на шее поцелуй мужчина. Все они грозились подарить послушной девочке подарок за «пожалуйста», но почему-то постоянно куда-то отходили и пропадали. Кто после звонка, кто после прихода бывшей, кто после дикого желания посетить туалет. То ли так угодно судьбе, то ли такова на самом деле удача Люси Хартфилии, но вечер похоже решил закончится на барной стойке с полупустым бокалом Пина Колады. Девушка, утыкаясь подбородком в стол, раскачивала харрикейн в пальцах, пытаясь понять: что с ней не так? Грей, забравший лучшие годы её жизни и лучшую пору, когда её внешность цвела и пахла, особо не пёкся об её отсутствии, будто бы прекрасно знал, в чём дело. Или был занят кое-кем другим. Проще пойти и сброситься с моста, чем возвращаться в ненавистную квартиру с неудачей в женском отмщении. Хоть бери и вызывай стриптизера с услугами проститута. – Вижу, ты тоже в курсе. Она обернулась, встретившись взглядом с побитым такой же ситуацией Нацу. Его внешний вид – потрёпанный и уставший – говорил о схожих идее и желании. Напиться и забыться в ближайших трущобах, перед этим как следует отомстив. – Я подсяду? Люси, стушевавшись ещё больше, кивнула, чувствуя жгучий стыд на щеках. Ей стыдно, за то, что не смогла предостеречь случившееся, так как Грей наверняка был инициатором. Пострадала не только Хартфилия, но и Драгнил, видевший в отношениях с Джувией нечто больше, чем просто сожительство до первой измены.Да, они два сапога пара.
Нацу аккуратно подсел рядом, заказал рокс виски и, переглянувшись с Люси, добавил Холодную мимозу. Хартфилия, приподнявшись, промямлила благодарности и отнекалась, мол, «не стоит, я заплачу». Но Драгнил, вынужденно ухмыльнувшись, отмахнулся. – Забей. И почему-то ей хватило одной лишь Холодной мимозы, чтобы качнуться вперед немного расслабившись, остыть и отойти от идеи самобичевания. Картинка в глазах плыла, но Люси, неистово краснея и тихонько хихикая, видела перед собой только Нацу. Музыка глохла, публика за спинами расплывалась, а мысли об измене спустя два года «крепких» отношений не удручали и не добивали. – Что думаешь по этому поводу? – Решила, что пора бы мне переехать к родителям. А ты? – Рад, что не успел купить кольцо. Люси качнула головой и пролепетала слова сожаления. Она искренне желала ему лучшей девушки, лучшего будущего. Она хваталась за его ладонь, сжимала её и, словно шестилетняя девочка на ногах у Санты, расписывала свое желание о его счастье в красках. Они говорили о том, что произошло часа три, прерываясь на алкоголь и редко проскакивающие шутки. Нацу говорил о Грее, как о ветреном кадре с замашками бабника, и бывало пытался надоумить девушку окончательно разорвать с ним связи. Мол, даже разбираться не стоит. Но Люси стояла на идее поставить все точки на «і» и разойтись мирно, без драк или выяснений. Ей впервые было так спокойно, несмотря на то, что мгновение назад в душе стояла буря. Драгнил вспомнил Джувию единожды, когда обмолвился о том, что у него проскакивало ощущение, будто бы всё происходящее совсем не то. Он знал, что Локсар не для него, но почему-то не мог отказаться от неё. Держался, держался и вот какой результат. А Люси, впервые скользнул ладонью по его щеке, теснила губы в улыбке и снова воодушевляла его насчёт будущего. Он впервые принял всё произошедшее, как то, что должно было случиться, не смотря на гнетущие мысли о конце абсолютно всего.И, кажется, тогда начался отсчёт до момента наступления полуночи. Время для того, чтобы либо остановиться, либо идти дальше.
***
Правка №3
Первая шальная мысль о чём-то невозможном, проскочила во время танца. Оговариваясь о историях с детства, о любимых напитках и первых неуверенных отношениях, Нацу и Люси танцевали неумело. Они держались за руки, смеялись и чувствовали себя отстранёнными от окружающего мира. Каждый раз, когда их глаза встречались, внутри поднимался ветер, земля грохотала, а лава внутри вулкана выбрызгивала подобно фонтану. Люси, завлекая его в очередные активные движения, хихикала и смущалась от зашкаливающего градуса в крови. Она шептала, что эта ночь самая безумная в её жизни, потому что она не любит клубы и шумную атмосферу. Она закусывала губы, когда случайно касалась его, но отчего-то внутри росло желание стать чуточку ближе. Самую малость. Нацу, буровя взглядом желающих подойти познакомиться, готов был втиснуться в какую-то потасовку. Он ухмылялся, когда Хартфилия – смущенная и качающаяся – спотыкалась и падала на него, попутно трижды извиняясь. Он не мог оторваться взглядом от её глаз и губ, не мог объяснить жгучее желание что-то с ней сделать и не мог распознать это странное влечение к её телу, прикрытому лишь коротким и открытым белым платьицем. Что делать? Вторая шальная мысль о том, что терять, когда всё уже потеряно, в принципе, нечего, встала перед глазами, когда они поцеловались. Вряд ли кто-то из них вспомнит, кто именно был инициатором. Обоих колышил тот факт, что, кажется, одного поцелуя будет мало, чтобы утолить появившуюся жажду. Губы пылали, требовали ещё и ещё и казалось, что огромная танцплощадка, сотни случайных зрителей этих странных порывов не воспримут подобное вожделение адекватно. Поэтому оба с трудом выбрались на улицу, чтобы остудить головы, но что-то снова пошло не так. Нет. Всё шло, как нужно было тем колким ощущениям внизу живота. Это стало понятно, когда Нацу, случайно из-за алкогольного вмешательства, впечатал девушку в стену, целуя с ощутимым голодом и потребностью в её губах. И Люси отвечала с тем же диким аппетитом, поражаясь прогрессу своих притупленных алкоголем способностей в поцелуях. Хартфилия стонала ему в губы, при этом, пыталась заставить принять себя тот факт, что поддается вполне осознанно. Она хотела его всего, хотела отдаться ему, как это бывает после удачных походов в клуб, но ей не давало покоя колебание её сердца. Вполне реальное, бьющее по голове и намекающее на что-то противозаконное. Кажется, на одних сносящих голову и остатки трезвости поцелуях вечер не закончится, да? Драгнил думал, что сошел с ума. В край обезумел, потому что не в его привычках набрасываться на пока чужих девушек и зацеловывать их до нехватки кислорода у стен отстойного клуба. Люси хваталась за его щеки и прижимала его губы к своим, когда он пытался остановить то, что уже началось. Начало гребанной катастрофы. Но Хартфилия, проглатывая переизбыток слюны и завлекая в очередной грязный поцелуй словами-мольбами, тёрлась об него, возбуждённо выдыхала и отговаривала его от вполне разумной идеи. И, кажется, Нацу Драгнил, выступающий в этой истории чуть ли не ангелом, медленно переметнулся на тёмную сторону, куда повели его руки дьяволицы Люси Хартфилии. Сметая к чертям остатки адекватности, трезвости и хладного разума, Нацу и Люси возжелали друг друга в той самой недозволенной мере, которую пару часов назад осуждали. Третья и последняя посетившая светлые головушки мысль о том, что на это уйдет целая ночь, закрепилась окончательно, когда Нацу, нависнув над разгоряченной Люси, позволил самому себе нарушить нерушимое: провести ночь с девушкой, которая, в принципе, не его. Хартфилия, откинув рубашку, ставила метки на его теле с какой придирчивостью. Она шептала будоражащие вещи, сеяла сумасшествие и доводила Нацу до пика желания заиметь её на этой постели. Люси танцевала, сидя на нём, всё еще скованная бельем и каким-то стыдом. Она заводила его ладони себе под бюстгальтер и умоляла сделать её своей грязно, ошеломляющее. К чёрту трезвость! Девушка, спустившись к штанам, подмигнула Драгнилу и, облизнув растертые помадой губы, потянула зубами бегунок ширинки вниз. Примурлыкивая, она нависнула над ним и вжалась губами в его, умоляя сорвать с неё белье до треска швов. Люси заглатывала его губы, давилась слюной и снова, и снова целовала с проскакивающим мятежом. Хартфилия дурманила голову, опьяняла своим обнаженным телом и заставляла выть от тесноты в трусах. Нацу хотел испробовать её всю. Её грудь, вздымающаяся от его касаний и игр с сосками, влекла к себе словно яркая точка среди темноты. Он кусал её за плечи, шею, бёдра так, чтобы оставить метки, переходящие в шрамы. Драгнил доводил её до оргазма руками, врываясь в возбуждённую плоть резко и разрабатывая влагалище, энергично вдалбливаясь парой пальцев. Он думал о том, каково это быть в ней? Каково слышать её хрип, переходящий в надрывные стоны у самого уха, когда он уже у матки, кончивший, но продолжающий проталкиваться вперёд? Люси царапала его спину специально, она целовала мокро, оставляя дорожки на его животе. Хартфилия брала в рот член сразу же слишком глубоко, чувствуя его пульсацию где-то в горле. Она не привыкла к таким размерам, но это не помешало девушке давится вытекающей спермой и глотать, облизываться, дразнить тут же забытыми фразами. Она хотела, чтобы пространство внутри неё заполнилось им. Чтобы её органы подскакивали внутри, смещались, чтобы она каждый раз терялась в этой огромной комнате, содрогаясь от толчков и хлопков. Она хотела согрешить, хотела сойти с ума или умереть в его объятиях. Люси не знала, что когда-нибудь прочувствует то, что было при первом заходе. Как внутри все ныло, разрывалось от аккуратного вхождения в неё. Она растягивалась болезненно, но после нескольких мгновений, Хартфилия ощутила себя конченной мазохистской. Внутри всё набухло, раздулось, ныло, оставляя после себя приятное и расслабляющее послевкусие. Девушка выворачивалась, едва вскрикивая от наращённого темпа. Драгнил рычал ей на ухо и хватался за её руки, вжимая в шуршащую постель. Он ругался, что очень узко и тесно, но продолжал входить и выходить из неё с каждым разом легче и легче. Нацу выдыхал у её плеча и приподымал её за спину, прижимая к себе, чтобы она не замерзла. И Люси, целуя его в ухо, вытанцовывала бёдрами какую-то восьмерку, доставляя еще больше новых ощущений. Перепачканные спермой и слюной, Нацу и Люси теряли человеческое обличье, подставляясь под друг друга в какой раз. Они походили на обезумевших, страдающих бешенством животных, оставивших рассудок на пустых улицах ночного города. Драгнил перебросил её на спину и снова вошел до самого основания, утыкаясь лбом в её плече. Он глубоко дышал, бывало кашлял, но продолжал двигать бёдрами и соприкасаться с её взмокшим телом. Люси задрожала, испустила хрип и попыталась выдержать приближающуюся разрядку. Она хваталась за его волосы, просочившуюся соком простынь и выгибалась, сжимаясь внутри от прошедшей судороги.И снова. Снова. Снова.
До самого утра. Оба не могли насытиться друг другом. Оба, когда казалось, что пламя страсти затухало, разводили куда больший костёр и снова овладевали друг другом – словно в первый раз. Оба, опьяненные обнаженными телами, не отпускали чужие губы и продолжали доводить собственные тела до истомы и голода.Это полоумие, помешанность, одержимость, мания. Это конец.
***
Люси действительно старалась, как никогда. Она закусывала губы, расправляла позаимствованную рубашку на груди, и пыталась приготовить самую вкусное блюдо, на которое только способна. Хартфилия пыталась вложить в этот пирог всю душу и всевозможные навыки готовки, поэтому с творческим подходом украшала свое творение ягодами черники. Сегодня утром, проснувшись от переизбытка тепла, Люси зарделась и тут же побежала в душ. Ночь действительно выдалась бурной, к этому нужно привыкнуть. К тому же нужно принять сам факт того, что вчера у Люси Хартфилии был самый охрененный на её памяти секс не с Греем. Смывая с себя липкие остатки, Харфтилия каждый раз возвращалась мыслью к Нацу. О том, что её сердце бешено стучит после упоминания о нём. Она не может найти объяснение глупой улыбке и какой-то непонятной радости, бьющей в груди. И почему-то мысли о потраченных в никуда годах с Греем не посещали её светлую головушку. Все мысли о Нацу и его реакции на небольшой бонус. Пусть Фуллбастер и обозвал её готовку жалкой пародией на киоск с шаурмой, это не значит, что за его словами стоит истина. Сзади что-то отдаленно загудело. Видимо, он уже проснулся и пошел в душ, значит, у Люси не так уж много времени. Девушка заметушилась на месте, вырезая аккуратный треугольник и выкладывая на столе приборы. Кажется, Нацу любитель крепкого кофе? Стоило Драгнилу зайти на кухню, он остолбенел. Обнаружив себя в гордом одиночестве на постели, в голову пришла мысль, что Люси, испугавшись неоднозначной реакции, сбежала. Как обычно это бывает после эннного количества алкоголя и рядом сидящего такого же синего тела, требующего секса. И Нацу не осудил бы девушку за подобный поступок. Ему и самому было бы стыдно ей в глаза смотреть, потому что они вроде вчера рьяно осуждали бывших за измену, а под конец вечера и сами сделали то, что окрестили смертных грехом. Не ирония ли?.. Но Хартфилия, не замечая его недоумения, продолжала нарезать пирог треугольниками и подпевать мелодию едва слышной по радио песни. Видимо, Нацу просто идиот, раз уж успел смириться с тем, что с девушками ему конкретно не везёт. Что с девушкой в статусе, что с девушкой лучшего друга. – А ты… что делаешь? И тут Люси обернулась, непривычно улыбнулась и подбежала, чтобы чмокнуть его в губы. Драгнил тут же среагировал – инстинктивно, на появившемся после вчерашнего автомате. Он ответил пылко, чувственно и затягивающее, чему девушка была, несомненно, рада. Она ухватилась за его плечи и вжалась в него, завлекая в более глубокий поцелуй, отличающийся от первоначального с подтекстом безобидного приветствия. – Доброе утро… Хартфилия, выдохнув парню в губы, расплылась в улыбке и, отстранившись, ускакала подавать завтрак. Нацу, явно смущенный происходящим, послушно сел и, промямлив благодарности, принялся дегустировать аппетитный кусок фруктового пирога. Вообще, Люси готовила безупречно. Он, подавившись с непривычки, воскликнул что-то неразборчивое, мол, «я бы помер от счастья, если бы ел подобное каждый день». И почему-то Хартфилия, раскрасневшись от неожиданной приятности, отнекивалась от своих талантов и просила есть поаккуратнее. Она практически всё делала без изъянов и с каким-то изяществом в движениях. В особенности, Драгнил это понял, когда они, сойдясь на идее побыть в компании друг друга чуточку больше, чем одна ночь и отрывок утра, решили развлечься. Сначала поменяли постель, устроили бойню подушками, потом неумело танцевали и падали на ковер, прижимаясь к друг другу и хохоча во весь голос. Ну, а закончилось всё очередной готовкой, только с шутками Нацу и его помощью с мясом. – Самое смешное случилось потом! Оказалось, что… Вдруг Люси, утирая полотенцем подступившие слезы, услышала знакомую мелодию рингтона. Она недоуменно переглянулась с парнем и попросила присмотреть за практически готовым пловом. Хартфилия прекрасно знала, что эту мелодию поставила на Грея, но не думала, что после той разрухи в квартире, он соизволит позвонить. Только у неё всё начало налаживаться, только она успела проникнуться чувствами к Нацу, как этот чертов Фуллбастер начинает громко напоминать о себе. Неужели ему неймётся с подругами? Девушка не успела ответить на звонок, так как долго не могла найти телефон в курточке. Выхватив мобильный, Люси пожалела, что не сидела в тот момент. Цифра пропущенных звонков, непрочитанных сообщений и попыток связаться через социальные сети поражали. Сердце Хартфилии пропустило удар. Внутри всё сжалось, глаза запекли от подступивших слёз и очередной порции сожалений – может она поспешила с резкой сменой направления? Может ещё ничего не потеряно? То, как Грей ругался в сообщениях, что она пропала без предупреждения говорило о его редком волнении за неё. Он вызванивал её всю ночь, наверно обзвонил всех друзей в её поисках и не спал целые сутки – Боже, как он переживает! Люси, поддавшись воспоминаниям, когда им было хорошо, желала всем сердцем оказаться возле Фуллбастера и крепко-крепко обнять его, прошептав, заветное «люблю». Только она собиралась набрать его номер, только она, собравшись с чувствами, приготовилась толкать речь безнадёжно влюбленной «всё прощу, всё пойму», как из-за угла выглянул взволнованный Нацу. – Лю, всё нормально?Правка №4
Хартфилия опешила, чуть ли не выпустив смартфон из рук. Стоп. Тут девушка оказалась на распутье. Припомнив, что Грей сотворил с ней за прошедшие пару месяцев, резко отбило любое желание звонить и падать на коленки с клеймом на спине «терпила». Он ей изменил. Изменил, сказал об этом и преспокойный ушел на работу. Более того, главным напоминаем является сам Нацу – такой же пострадавший в непонятых играх Грея и Джувии. Вчера ему действительно было хреново, но он держался и продолжал увиливать от темы «Кто такая Джувия Локсар и почему она заслуживает быть упомянутой, как собака женского пола?». Вчера Драгнил выступил бесплатной жилеткой для слез и жалоб, хотя и сам был не в лучшем положении. Это достойно уважения. У Люси не было никакого плана, кроме как сбежать в столицу к родителям с разбитым сердцем и кучей «о наболевшем». Но мысли о вчерашней ночи, о её поехавшей крыше и о том, что нездоровое влечение к Нацу постепенно возвращается, кое-как отрезвили её. Хотя, нет. Картинки в глазах снова поплыли и закружились в пьяной дымке накатившего возбуждения и напоминающего зуда между ног. Хартфилия, окрестив себя одержимой, захотела поцеловать его. И может быть сейчас Люси не может прошептать ему слишком чувственное «люблю», но может попробовать влюбится в него до беспамятства. Это не самое худшее, но, на данный момент, это то, чего хочется до скрутившего желудок узла. – Нет, ничего. Ошиблись номером. И, снова подбежав к нему, она завлекла его в поцелуй, мурлыча о давно забытом ужине и горящей в духовке курице. Люси не знает, к чему приведет её спонтанный выбор пойти на встречу Нацу. Ни он, ни она, друг друга не любят и оба всё ещё помнят о бывших, вырывая с мясом воспоминания обо всём хорошем и прекрасном, что когда-то было.Но, день за днём, поцелуй за поцелуем, Нацу и Люси, как и в ту ночь, сходили с ума от друг друга безнадежно стремительно и окончательно безвозвратно.
***
– И что было потом? Жерар, хило улыбнувшись, отставил на стол пустующую чашку – это было небольшой паузой, внезапным перерывом, так как Хартфилия замолкла слишком неожиданно и на самом интересном. Люси ссутулилась и сжалась, словно её только что отчитали и поставили в угол. Она по-прежнему хотела казаться меньше, ёрзала в кресле и виновато косила взгляд в окно, будто бы ей стыдно. Это тяжело. Вероятно, Фернандес первый и последний кому достались такие детали этой истории. Эрза оказалось неправой, когда вечерком пару лет назад заикнулась, что Люси просто обвели вокруг пальца: что Грей с его ненадёжностью, что свалившийся, словно снег на голову, Нацу. Тут она конкретно промазала, так как, по всей видимости, инициатором случившегося была именно Люси. – А потом… Мы разошлись. Люси, негромко пискнув, до ощутимой боли кровавого послевкусия закусила губы. Это уже вошло в привычку – терзать себя подобным. Стоит ей вспомнить её гонки то туда, то сюда, тут хочется вернуться в прошлое и выпороть глупую себя. В её жизни было двое слишком запоминающихся мужчин. Если один ранил, то второй оставил ощутимый до сих пор шрам. А ведь она по сей день одна… А всё из-за собственной тупости и эгоизма. – Жалеешь? Эту часть знают не все, но Фернандес наслышан от Грея лично – это было вынужденной исповедью и секретом, поэтому не стоит подавать виду, что Жерару что-то известно. Кажется, Нацу и Люси строили свои отношения слишком быстро, их история получила грандиозный и слишком очевидный финал. Предсказуемый конец обычной истории: хотим забыться, используя для этого других. Нелюбимых.В этом и вся проблема.
Они НЕ любили друг друга. Это было «услугой» для каждого, но оба интерпретировали это как начало какой-то симпатии. – Жалею ли?– Нам нужно взять перерыв. – Знаешь, Люси… Про перерыв обычно говорят, когда хотят разойтись по-мирному. Ты хочешь расстаться? – Думаю, да…
Люси сжалась, припоминая то утро. Нацу по натуре вспыльчивый и бывает перегибает с эмоциональностью. Он прямолинейный, обидчивый и слишком собственник. Именно из-за этих «глобальных» недостатков Хартфилия решила, что пора на этом и закончить. Они заигрались. Они перетрудились с этим притворством продолжительностью чуть больше, чем полгода. Они хотели обмануть окружающих, но все шесть месяцев с хвостиком обманывали самих себя. Драгнил ответил спокойно, даже слишком серьезно, в отличии от повседневного Нацу, которого Люси привыкла видеть. Он молча допил свое кофе, пожал плечами и согласился закончить всё мирно: без разбитой посуды, сожалений и вырванных волос. Хартфилия, удивленная резким скачком в его реакции, тихонько собрала свои вещи и ушла обратно к Грею. Чувства не остыли – повторяла она себе по пути «домой». Фуллбастер предложил начать всё с начала, а Люси, лелея мысль о том, что не может на этом всё закончится, на всех парах ускакала к нему в объятья. – Даже не представляешь насколько, Жерар. Ты просто не представляешь. Её руки дрогнули и она, хныкнув, сломалась, громко прохрипев. Это было тем, о чём Фернандес догадывался с самого начала – даже по истечению семи лет, его вывод остается всё тем же. Грей женился, у него на подходе второй ребёнок, но «будущее» он решил разделить не с Люси. Их совместный старт – вторая попытка сыграть удачно – увенчалась крахом. Фуллбастер первый остепенился и разошёлся с Хартфилией без скандалов. Люси только тогда поняла саму суть произошедшего. Зачем ей нужно было встретиться с Греем и пройти через, несомненно, все девять кругов Ада. Судьба упорно вела её не к Грею, а к тому, кого Хартфилия слишком быстро оттолкнула. Увы, было слишком поздно, чтобы что-то менять. Когда она вернулась с подготовленным раскаянием, квартиру уже как месяц обживали новые владельцы. Телефон вечно вне зоны, соцсети заморожены, друзья в незнании – Нацу Драгнил пропал, стоило Люси только подойти к порогу противоречивых чувств. – Ты его искала? Пыталась связаться? – Да… До сих пор пытаюсь. Его нигде нет, Жерар! Нигде! Это просто невозможно! Люси схватилась за голову по новой переживая всё то, что было у неё на душе в тесной кабинке душевой. Припоминая свои фырканью в сторону недостатков Нацу, Хартфилия забывала о том, что именно Драгнил не искал этого в ней. Каким бы «плохим» Нацу ни был, он принимал все погрешности её характера и был рядом, не смотря на ругательства и посылы в лес. Грей, Локи, Стинг – все они также, как и Люси, фыркали и говорили о её недостатках, выгораживая любимого себя напоказ. Но Нацу бывало загадочно улыбался и говорил, что идеальных или правильных не существует. Залог долгих и крепких отношений – доверие и принятие, как хорошего так и плохого. Он сжимал её ладошку, переплетал пальцы и как-то непривычно шептал: «Глядишь, и со временем, хорошее будет превозмогать плохое. Тебе будет наплевать, потому что ты будешь уверена – я люблю его таким, каким он есть». Слишком простой смысл таких мудрых слов. Жерар видел с какой злостью и ненавистью Люси утирает слёзы. Как она яростно мажет ладонями по глазам и щекам до красных пятен. Хартфилия плакала, хрипела и бывало выла в дрожащие ладошки, не оглядываясь на встревоженный персонал кафе. Фернандес шептал, что всё образуется, но по мере нарастания истерики подруги, он и сам потихоньку терял веру в собственные слова. Люси снова перепутала влюблённость с любовью. Она снова свернула с пути, ловко уворачиваясь от грубых намёков кого-то над головой. Люси Хартфилия никогда не любила Грея Фуллбастера. Это была привязанность и надобность исполнять свою роль для окружающего общества, мол, «все так думают, значит, так оно и есть; нужно соответствовать». Эта игра на публику успела стать привычкой и, увы, Люси не заметила главного.Всё это время нужно было искать человека не для «кого-то», а для себя.
***
Люси торопилась к воротам школы, попутно раздражённо выискивая в телефоне нужный номер. Парковка напротив самой школы оказалась забитой, по всей видимости, родителями старшеклассников: сегодня намечалось серьезное собрание по вопросу летней практики-подготовки к выпускным экзаменам. Хартфилии пришлось припарковаться за углом, как раз возле кафе Леви, так что появился повод пропустить пару кусочков безупречного Шварцвальда. Пока что ей приходится довольствоваться уже подостывшим кофе из недавно открывшейся кофейни около полиграфии – сообщение об окончании последних практических уроков в школе пришли как раз, когда Люси спешно заказывала себе флет уайт. – Нэнси, давай бегом, у меня через несколько часов важная встреча. В ответ ей обиженно пробурчали что-то неразборчивое и, угрюмо крикнув: «Уже иду!», бросили трубку. Люси нахмурилась, переглянулась с высветившимся дисплеем мобильного и раздражённо цыкнула. Никакого воспитания! Глотнув безвкусное кофе, Хартфилия, причмокнув, неудовлетворённо фыркнула. Чтобы она ещё раз пошла в ту чёртову кофейню – ни ногой. А машины всё тормозили и тормозили около школы, пытаясь втиснуться где-то между и так стоящих бок-о-бок иномарок. Хартфилия увлечённо просматривала материал о новом авторе для публикации, заодно мысленно ставила галочки, о чём стоит его спросить при встрече. Если подумать, она зачастила встречаться с этим Хибики по сугубо «рабочим вопросам». Уж больно он настойчивый. Люси, раздражённо настукивая каблучком, поправила съехавшие рукава пиджака – в этом году июнь выдался жарким, даже парящим. Она пренебрежительно откинула практически полный стаканчик кофе в ближайшую мусорку. К собственному несчастью, из-за выбрыков кое-кого по поводу каши, Хартфилия даже не успела соорудить на голове что-то дельное: так и осталась со вчерашними чуть распрямившимися кудрями – гнездо, ей Богу. Тут слишком шумные родители, под такой же громкий вереск мальчика-десятиклассника, отъехали на своём Лэнд Крузере и вывернули в сторону поворота. Тут же сориентировавшись, место заняла иномарка не хуже по качеству – тоже японец. Люси не особо разбиралась в машинах, в особенности в марках, однако ей хватало элементарных знаний по поводу запчастей и количества нулей в суммах от зачастивших поездок на СТО. Кстати, об этом… Переглянувшись с наручными часами, Хартфилия цыкнула, раздражённо притопнув каблучком. Стоило бы забрать Нэнси и тут же сдать машину в химчистку, так как, опять-таки, кое-кто додумался опрокинуть на сиденье целых два рожка мороженого. Пятна повсюду и куда не плюнь, прости, Господи. Сигнализация того авто пискнула и мужчина (судя по голосу) спешно зашагал в сторону школы, попутно припрятывая ключи в карман. Люси безразлично хмыкнула, возвращаясь к мысленному выговору Нэнси и вечеру с доброжелательным Хибики. Она всего на секунду переглянулась с тем мужчиной и снова вернулась к бумажкам, однако её что-то дёрнуло.Стоп.
Притаившись в теньке под деревом, Хартфилия усердно прикрывала лицо удачно прихваченной папочкой. Да не может этого быть! Она аккуратно выглянула, всматриваясь в его удаляющийся силуэт, и припоминая уж слишком похожую походку. Если память не изменяет, он всегда ходит с пятки, поэтому шаги казались тяжёлыми. Чёрт, да нет. От жары, наверно, глюки пошли. Люси засуетилась на месте, вытаптывая круговую дорожку вокруг грёбанного каштана пока Нэнси не додумается, наконец, выбежать. Нацу редко ходил в рубашках, что уж там говорить о каком-то деловом стиле, прям с иголочки. Хартфилия запомнила его, как большого ребёнка, удачно косившего под подростка – такой же, так сказать, развязный и вызывающий характер на пару с подобранной одеждой. А сейчас – если же её зрение её не обманывает – это отнюдь не большой ребёнок. – Мама! Мам, смотри! Нэнси, внезапно оказавшаяся около Люси, протягивала ей слегка помятый у края рисунок: видимо, девочка слишком сильно сжимала рукоделие по пути сюда. Хартфилия, опустившись на корточки, развернула рисунок, рассматривая кривые и неуверенные линии, бережно вырисованные яркими масляными карандашами. Под каждой фигуркой корявая печатная подпись: мама, папа, Плю и Нэнси. Люси проглотила комок воздуха и тут же выдавила улыбку, приглаживая всполошенные волосы на крохотной макушке. Дочка всё ещё верит в то, что её папа когда-нибудь вернётся в семью – ошибка самой Люси, когда та рассказывала невероятные истории о папе, вместо непонятливой для четырехлетней девочки правды. – Очень красиво, сама рисовала? – Да! А ещё я познакомилась с мальчиком – Август. Он помог мне нарисовать Плю, правда красивый? Как настоящий! Хартфилия кивнула, расплывшись в ласковой улыбке – она не могла смотреть в эти огромные глаза и врать. Девочка широко улыбнулась, демонстрируя неполный ряд зубов; она хвасталась такими же неумелыми линиями и точками, которое называла именем питомца-лайки по имени Плю. Нэнси оглянулась за спину и тут же хихикнула, потянув маму в сторону ворот. Дочка рвалась в сторону выложенной брусчаткой дороги, желая что-то показывать. Или кого-то. Люси, чуть не споткнувшись от неожиданности и резкого толчка, послушно побрела за Нэнси, попутно пытаясь не выпустить бумаги и рисунок из рук. Хартфилия умоляла дочку не спешить, всё равно, кто бы это ни был – он подождёт, никуда не денется. Но проворная девочка усердно тянула за собой маму, махая знакомому мальчику. – Август! – Нэнси! Девочка выпустила из мёртвой хватки Люси и побежала в сторону так называемого художника-Августа. Хартфилия, упёршись в коленки, пыталась вернуть фокус в глазах и стабильность равновесия – какого чёрта она надела каблуки? На её плечо что-то опустилось – тёплое и имеющее вес. – Нужна помощь? – Ох, нет, спасибо, я привы… В ту же секунду, когда их глаза встретились, Люси пожелала расплавиться или раствориться – перед ней стоял Нацу. Драгнил, резко опешивший и замолкший, недоуменно переглядывался то с позеленевшей Хартфилией, то со счастливой новой подружкой Августа. От удивления, солнцезащитные очки съехали с аккуратно уложенных волос на нос и Нацу, цыкнув, отвлёкся. Люси с трудом поднялась и расправила блузку, отворачиваясь от настойчивого взгляда мужчины. У него явно назрел вопрос. А у Хартфилия появился повод поскорее свалить отсюда, подумывая над сменой школы. – А мы можем чуточку дольше погулять? Мальчишка с растрёпанной шевелюрой подбежал к Нацу и дёрнул того за штанину. Хартфилия чувствовала дикий неуют и дискомфорт, мало того, теперь между ними висело напряжение и у самой Люси закрался пугающий вопрос. Август – ребёнок Нацу? На вид мальчишке лет шесть-семь, внешностью отдалённо смахивает на самого Драгнила, не исключено, что это его сын. Внутри что-то неумолимо затарахтело, словно глохнувший двигатель. Люси прекрасно понимала, что то, что было, произошло практически больше семи лет назад. Единственное живое доказательство чего-то между ними – Нэнси, о которой Нацу вряд ли догадывался всё это время. Судя по его потерянному и одновременно сбитому с толку лицу, он уже догадался и трижды убедился в этом. Нэнси – точная копия его самого: с головы до пят. Хартфилия зажмурилась, когда дочка ухватилась за её ладонь и принялась дёргать, мол, «мама, пошли погуляем, пошли». Люси успела подумать о землетрясении, о обстреле террористов, да о чём угодно, что в силах оттянуть эту внеплановую прогулку. Шепча «пожалуйста, прекрати», мамочка хило улыбается и беззвучно умоляет Нэнси притихнуть. – Я не против, а Вы? – Ох, я не против, но мы спешим к дантисту… – Мам, так ты говорила в понедельник… Нацу прохрипел в кулак, чтобы скрыть смешок. Люси, покраснев, незаметно отдёрнула дочку за рукав, попутно пытаясь удержать шаткую улыбочку. Она приговаривала себе в мыслях, мол, «всё будет отлично, всё наладится, просто нужно придумать отговорку и свалить восвояси». Но, чёрт, сегодня явно не её день. Она хотела бы поговорить с Драгнилом и попытаться наладить отношения, хотя бы подарить Нэнси возможность видеть отца, но… Если же Август – сын Нацу, значит Люси в охапку с Нэнси никак не вписываются в то чудесное трио, намеченное фантазией. Хартфилия незаметно скользнула взглядом по рукам Драгнила, пытаясь отыскать там обручальное кольцо. Его не было. Тогда что за ребёнок и неожиданное появление «при параде»? – Мы можем поехать в парк. Нацу кивнув Люси с привычной насмешливой ухмылкой, явно утаил намёк. Он хочет поговорить, пока дети развлекаются? Хартфилия готова была схватить Нэнси и босиком убежать в сторону машину, лишь бы подальше от душащего воздуха, наслоившегося между ними – ей срочно нужен глоток свежего воздуха. Её сердце отбивало бешеный ритм, будто бы Люси сейчас собралась с парашюта прыгать. У неё действительно был простой нереальный выброс адреналина и, чёрт, это пугало. Она хотела этой встречи, ждала, искала, но уж точно не при сложившихся обстоятельствах! Не при Нэнси и не при возможном ребёнке в браке Нацу. Только недавно она смирилась с тем, что её поздно осознанные чувства к Драгнилу так и останутся безответными и не озвученными, как Нацу явился собственной персоной, так ещё и с РЕБЁНКОМ. Именно это и было добивающей деталью, от которой хотелось только пятками и сверкать. Люси проглотила собственную неуверенность, пытаясь взять себя в руки и нормально отказать. Ему нужно дать понять, что всё кончено и Люси ни на что не претендует. – Мы подбросим, если что. – Не стоит. Простите, мы с Нэнси спешим. – Я настаиваю. Нацу упорно стоял на своём и, чёрт бы побрал душащее чувство появившейся тоски по его голосу – Люси прокряхтела и, не хотя, кивнула. Только ради Нэнси. Только ради того, чтобы у неё была уверенность в том, что если не мама, то папа. Да и самому Нацу стоит знать о дочери, он этого заслуживает.***
Нацу шёл рядом, едва касаясь её плеча своим – он делал это специально. Люси нервничала, незаметно сжимая пальцами край пиджака и ощущая, как блузка противно прилипает к взмокшей спине. Хартфилия украдкой посматривает на него, оценивая последствия прошедшего времени – оно пошло ему на пользу, однозначно. Кажется, он стал ещё выше, практически на целую голову. Сменил парфюм, даже манера речи стала более уверенной, сдержанной. Он чертовски возмужал и похорошел. С виду и не скажешь, что ему за тридцать, а на плечах маленький сын. Люси, опустив голову, думала: а изменилась ли она? Похорошела ли? Похожа ли она на мамочку шестилетней проказницы? Хартфилия увлечённо теребила кончики передних прядей и взглядом выискивала, где можно было бы прихорошиться. Одни деревья и ещё десятки таких же «пар», гуляющих с детьми. – Август твой?... – Племянник. Зереф женился и практически сразу родился Август. На подходе Ракейд. Должен родиться ближе к сентябрю. Люси кивнула, немного стушевавшись от слишком резкого ответа. Она и забыла о существовании божего одуванчика – старшего брата Драгнила. Зереф полная противоположность Нацу, так что не мудрено, почему он удался примерным семьянином. Нацу хохотнул, незаметно переглядываясь с ней. Хартфилия решила, что ей стоит увлечься чем-то другим, поэтому принялась следить за Нэнси и её игрой в догонялки с Августом. Хотя бы не сын, уже хорошо. – А ты?... – Нет, я не в браке, Люси. Как и ты, вижу. Люси заторможено кивнула, ответив нервной улыбкой. Он стал проницательнее. Или же Хартфилия просто не замечала этих качеств за ним, когда вздыхала по Фуллбастеру и думала только о том, как поскорее забыться? Неужто Нацу всегда был таким? Даже сейчас Люси украдкой замечает, как на него оглядываются дамы и смущённо перешёптываются. Если измерять тупость в степени, уровень Люси Хартфилии зашкаливает? Нацу остановился, когда дети ринулись на площадку – видимо, пришла пора для разговора. Люси не сразу остановилось, только взволновано оглянулась, не заметив возле себя его равномерных шагов. Драгнил, опустив руки в карманы, всматривался в её лицо и молчал. Он ждал ответов и уж точно не хотел начинать первым. – Нацу, я… – Как долго ты планировала молчать? – Ты уехал, я не могла с тобой связаться. Драгнил потупил взгляд, припоминая, что случилось несколько лет назад. Он думал, что сможет забыть Люси, поэтому уехал по удачно подвернувшемуся предложению брата. Действительно, это его вина, почему Хартфилия не смогла рассказать о «неожиданности». Он шепнул извинения и снова затих, переглядываясь то с Нэнси, то с посеревшей Люси. А ведь могло быть всё по-другому. – Прости меня. Прости… Люси, сжавшись в плечах, прохрипела это слишком тихо и совсем неслышно – она вот-вот заплачет. Нацу, опешив, растерялся и просто стоял столбом, наблюдая, как Хартфилия спешно утирает слёзы. Август и Нэнси смеялись и бегали по всей площадке: то с одной горки, то на другую. Драгнил прерывисто выдохнул, ощущая, как дышать стало тяжелее: прошлые обиды и переживания дают о себе знать.А он-то думал, что всё закончилось.
Люси всё плакала, утирала слёзы, размазывала косметику по всему лицу и тихонько хныкала. Нацу нахмурился: плачущая Хартфилия всегда ассоциировалась с чем-то, в чём он безусловно виноват. И он виноват. В том, что уехал без лишних разъяснений, в том, что отсутствовал в самых важных моментах жизни его семьи. Чёрт, у него даже дочка есть. Подтянув Люси за ладошку, Драгнил обнял девушку, приглаживая волосы ладошкой – это меньшее, что он может сделать сейчас. А Люси всё по-прежнему такая же: дурно пахнущая цветами и мягкая, словно облако. Хартфилия вжималась в его шею и шмыгала носом, нашёптывая слова-извинения. Воспоминания, где они держатся за руку и позволяют друг другу больше, чем успокоительные объятия, дурманили голову. Нацу поклялся, что больше не допустит мысли о том, что с Хартфилией было хорошо и он скучает по ней. Он был уверен, что лишний в её жизни и, даже если вернётся, их дороги всё равно никак не сойдутся. Эта уверенность присутствует до сих пор. Им не стоит думать о каких-то «нас» снова. Люси, глубоко вдохнув, пыталась успокоится. Она всё ещё тряслась и норовила упасть в любую секунду, однако цепко ухватилась за его рубашку и мямлила что-то непонятное. Нацу, всё ещё хмурясь от нескончаемого потока противоречивых мыслей, всматривался в её черты лица – по-прежнему чарующие и без грамма косметики. Он обещал себе, что больше никогда в жизни не допустит непозволительной близости с ней. Чёрт, да он клялся, что даже не поздоровается, если вдруг увидит счастливую Люси под руку с Греем на улице. – Останься… Хартфилия хрипнула практически прямо ему в губы. Нацу замер от прогрессирующего незнания, что делать дальше – она скользнула ладошкой по его щеке, и ласково пригладила скулу большим пальцем. Драгнил хотел сказать ей в вынужденном грубом тоне, мол, «даже не думай, Хартфилия, вспомни к чему привели твои предложения», но встрепенулся на полпути. Он собирал всю свою смелость и мужество – осевшие из-за Люси на нет, чтобы, наконец, оборвать этот порочный круг. Нацу Драгнил не из любителей получать по лбу граблями раз в семь лет.Поэтому ЭТО нужно остановить.
– Прошу, если не ради меня, то ради Нэнси… Она поняла, поэтому отступила, прикусив губы. Драгнил понимал, что это будет правильно: Люси не предназначена ему, как и он ей, а Нэнси – всего лишь случайность и его оплошность, за которую придётся нести ответственность. Хотя бы редкие встречи и алименты. Чёрт! Люси НЕ его, чтобы допускать мысли об очередной «пробе». Напробовались, наигрались – хватит на тех разочарованиях семилетней давности. Нацу цыкнул, сильнее сжав ладошки на её спине, будто бы он сопротивляется внутренним желаниям. Что-то внутри упорно оттягивает его от того, что говорит разум. Вторит и вторит о каком-то втором шансе, аргументируя «тебе тридцать, когда последний раз у тебя была нормальная баба? Ты всю жизнь собрался племянников домой забирать или, наконец, одумаешься?». Драгнил, мотнув головой, случайно зацепился взглядом за маленький блеснувший камушек, идеально примостившийся во впадинке ключицы Люси.– Нацу, я не могу принять такой подарок… – Надень хотя бы один раз, а там захочешь – продашь или выкинешь.
Она носит его, несмотря на то, что виновато косила взгляд и отказывалась носить, мол, «мог бы потратиться на что-то действительно нужное». Он свято верил, что, по его уходу из её жизни, Люси будет блистать в сапфирах и диамантах куда большего карата, выкинув его негодные подарки. Хартфилия изменилась, нельзя сказать, что она, как и тогда, мечется с работы на работу – она может позволить себе дорогие украшения, но почему-то отдала предпочтение маленькому камушку.Правка №5
Может быть её слишком правдоподобная игра в их «отношениях» не была игрой? Стала бы она сейчас волнительно ждать ответа и надеяться на согласие? Нацу непроизвольно улыбнулся, поддев пальцами то самое украшение – камушек блеснул, оправа со временем почернела, а цепочка, похоже, не раз менялась. Вот ведь дурочка. – А говорила выкинешь… – Не смогла бы… Люси пыталась удержать на губах улыбку, но вся тряслась и дрожала, словно от холода. Она вытерла ладошкой подступившие слезы, едва удерживая дрожащие пальцы на его плечах – Хартфилия понимала, что Нацу не даст свое согласие. Возможно, только ради Нэнси, но не ради Люси. Он остыл совсем не вовремя, когда сама Люси разгорелась слишком чувственной любовью к нему. Драгнил хохотнул совсем тихо: он не любил долгие паузы, поэтому рефлекторно заглушал тишину пускай даже неуместным смешком. Люси неловко ответила сдавленным «ха-ха» – то ли от нарастающего напряжения, то ли от бессмыслицы всей ситуации в целом. Два влюблённых идиота, Господи. Нацу, аккуратно склонившись к её лицу, прикрыл глаза, чувствуя, как Люси тянется губами в ответ. Робкий, даже невинный поцелуй, но он был таким же безупречным, как и тот – самый первый. Хартфилия подрагивала, сжималась и боялась отвечать, будто бы всё ещё ожидала услышать грубость. Драгнил, сильнее прижав трясущуюся и заливающуюся слезами девушку, пытался сказать этим поцелуем, что он не забыл и больше не станет отрицать внеземного притяжения. Он хрипло выдохнул ей в губы, уткнувшись лбом в её – она всё ещё дрожала, но теснила губами неловкую улыбку. Люси гладила его по щеке, чувствуя, как жар его дыхания оставляет ожоги на и без того горящих стеснением щеках. Она боялась, что всё будет по-другому.Их взгляды встретились в сотый раз, но, кажется, именно сотня стала решающей для обоих.
– Хочешь попробовать заново? – Нет, хочу начать всё с начала....у каждого есть сценарий, но никто не обязан ему следовать с дотошной точностью. Безумствуйте! Допускайте ошибки, ведь именно в этом залог успешной киноленты.