***
— Карамон... — громко стонет Рейстлин, голова его запрокидывается, тело изгибается тонкой дугой. Брат крепко держит его за узкие плечи, буквально вжимая в кровать. Юный маг находит в этом странное животное удовольствие, упиваясь тем, какие у Карамона сильные руки. Для Рейстлина Карамон, что огромный медведь, схвативший жертву. Опасный зверь, но только не для него. Он не жертва, нет. Он самый настоящий дрессировщик. Брат целует его тонкую шею, щекоча ее частым жарким дыханием. Поднимается выше, чтобы найти тонкие губы близнеца. Рейстлин не дает просто так себя поцеловать, отворачивая лицо, либо вместо поцелуя даря брату довольно болезненный укус в нижнюю губу, подзадоривая, распаляя сильнее. Он прекрасно знает, что при желании Карамон легко обездвижит его и возьмет всё что нужно силой. Вот только даже в порыве страсти, он не перестает бояться, что причинит своему хрупкому близнецу вред. Рейстлину не очень-то нравится эта мысль, поэтому он и пытается лишний раз вывести Карамона из себя. Он не хочет, чтобы братом управлял лишь страх навредить ему, лишь презираемая Рейстлином жалость. О нет, он хочет выпустить из Карамона зверя, чтобы по-настоящему обуздать. — Но, Рейст... — неожиданно для себя раздраженно бросает Карамон. Ни одна девушка в жизни его так не изводила. Брат не дает ему поцеловать себя, а бедрами стискивает его в области таза, позволив в себя войти, но не давая двигаться. Карамону кажется, что он сейчас просто взорвется. В голове мелькает мысль, что можно было бы резким рывком раздвинуть худые ноги Рейстлина и наконец нормально овладеть им сильными размашистыми движениями. Молодой воитель поспешно отгоняет эту мысль прочь. Ведь если брат так поступает с ним, значит так нужно. Может ему больно? Может он был слишком напорист и напугал Рейста? Он пытается усмирить себя, прикрыв глаза и стараясь сконцентрироваться на дыхании. Частое и сбивчивое, Карамон слушает его, и постепенно успокаивается, начиная дышать глубоко и медленно. Старается не думать, как сильно стенки обхватывают его член, как же ему горячо. Рейстлин затуманенным взором следит за близнецом. Его забавит, какие лица корчит Карамон в попытках успокоиться. Рейст прекрасно его понимает, хоть и не подает виду. Он тоже на пределе, волна дрожи проходит по его телу, когда брат умудряется сделать краткое движение бедрами. И все же нельзя просто позволить овладеть им. Это должно быть наградой за послушание, за хорошее поведение, этот момент должен быть самым желанным, о котором брат будет готов умолять. Иначе, все это окажется напрасным, Рейстлин просто станет еще одной слабой на передок девкой из таверны, коих у Карамона набралась бы целая армия. Нет, это должно быть сложнее, но и награда должна быть соответствующей, в противном случае, его близнец решит, что игра не стоит свеч. У Рейстлина не было того, что Карамон любит в девушках, хоть в каком-то смысле он и был несколько женственным с его худобой, тонкими чертами лица. Что уж душой кривить, опыта у него тоже толком не было. Эта затея была для него куда сложнее, чем попытки выучить новое заклинание. Если о магии он что-то и знал, то о подобной близости практически ничего. Он лишний раз поражается той стратегии, что придумал для обращения с братом, невольно вспоминая Китиару. Есть в этом что-то от нее. Рейстлин поощрительно гладит Карамона по голове, его длинные пальцы вплетаются в каштановую волну волос. Богатырь осторожно открывает глаза, встречаясь взглядом со своим близнецом. Рейстлин слегка улыбается, тянет голову брата на себя за волосы: уверенно, но не слишком сильно, чтобы не причинить лишней боли. Карамон понимает приглашение, припадая к губам брата, которые в этот раз призывно приоткрыты. Рейстлин подмечает, что Карамон целуется чувственно, с полной самоотдачей, будто пытаясь передать все то, что питает к своему близнецу. Брат позволил себя поцеловать, Карамон решает, что это хороший знак. Осталось только добиться, чтобы тот ослабил хватку вокруг его бедер. Упрашивать? Это кажется немного унизительным. Неужели Рейстлин хочет подобного? В задумчивости, молодой воин скользит ладонями по груди брата, затем ниже, к животу, имея по пути возможность пересчитать все его ребра. Одна его рука нашаривает возбужденный, упругий орган. Рейстлин явно хочет его, но почему же тогда не позволяет двигаться? Карамон почти инстинктивно обхватывает член рукой. Ощущения более, чем странные, ему и голову не приходило, что он однажды окажется в постели с мужчиной, и уж тем более с Рейстлином. Маг кратко вздрагивает от прикосновения брата. Он готов сдаться и позволить Карамону сделать с собой все, что тот пожелает, но убеждает себя потерпеть еще немного. Карамон начинает двигать рукой, явно пытаясь возбудить. Рейстлин решает подыграть и кратко, но чувственно стонет, одновременно сжимая мышцы. Богатырь издает что-то очень похожее на звериный рык: — Рейст! В этом восклицании невообразимо смешиваются мольба, злоба, вожделение. "Именно так должна отзываться верно настроенная струна, и нельзя дать ей ослабнуть или же наоборот лопнуть", — понимает Рейстлин. Он сделал это, он добился, довел Карамона до этого состояния. Маджере мысленно ликует. Сейчас его брат будет слишком зол и возбужден, чтобы трястись над ним, как над хрустальной вазой, но не настолько, чтобы полностью потерять над собой контроль и причинить боль. Рейстлин расслабляет ноги, из последних сил сдерживающие близнеца, и даже подается навстречу, чтобы тот осознал, что может двигаться. Он ни на секунду не пожалел о своей выдержке, ведь таким образом успел привыкнуть к размерам Карамона. На этот раз Рейстлин стонет неосознанно, почти задохнувшись от ощущений. Теперь ему просто необходимо, чтобы близнец взял его. Юный воитель не до конца верит, что его бедра, наконец свободны. Он уже было решил, что Рейстлин хочет заставить его кончить, ни разу не пошевелившись. Вот теперь ему можно проявить себя, быть лучшим любовником для брата, у которого он первый. Он должен гордиться, что близнец проявляет к нему такое доверие, что хочет быть в его руках. Не важно, что Рейстлин, оказывается, любит мужчин, для Карамона это на том же уровне отличий, что и магический талант. Главное, что Рейст может поделиться с ним всем, чем захочет, попросить о чем угодно. К тому же, это оказывается так сладостно, так хорошо, даже где-то приятнее, чем с девушкой, пусть даже пришлось помучиться. Во имя Бездны, и чего Рейстлин так отчаянно не давался? Мысли летят в голове Карамона так непривычно быстро и лихорадочно, чтобы в один момент исчезнуть вовсе. Он делает первое движение, и тут же забывает обо всем на свете. Толчки Карамона размашистые и сильные, они заставляют Рейстлина сотрясаться всем телом, стонать, забыв про всякую сдержанность. Руки крепко вцепляются в спину брата, вонзаясь ногтями для надежности. Кажется, что член близнеца, который действительно большой, под стать хозяину, стремится достать его до желудка, а то и дальше. Настоящий монстр ворочается в нем, задевая что-то такое, от чего сладостная волна жара расходится по телу. К этому чувству примешивается еще и боль, пусть слабая, но такая разная. Руки Карамона стискивают его бедра чуть сильнее, чем следовало, а член все же слишком велик для первого раза. Это отрезвляет, не дает кончить раньше времени, так что Рейстлин ей даже благодарен, ведь он переживал, что не протянет и пары минут, в отличие своего опытного близнеца. И все же, так ему Карамона не обуздать, он сейчас лишь поимеет его и все, пусть и с небольшой задержкой. Выиграть битву, но проиграть войну, все также закончив в роли доступной девки? Нет, такой расклад был не в его планах. Мягко, но уверенно, Рейстлин уперся ладонями в широкую, играющую мышцами грудь брата: — Карамон, стой, — хрипло просит он, не пытаясь звучать повелительно, а скорее наоборот, жалобно и скромно. Будет нехорошо, если братец вдруг поймет его замысел. Да, он не отличался блестящей сообразительностью, но даже пёс на цепи способен различить интонацию хозяина. К тому же, одно дело потребовать, чтобы тебе сделали чай, но совсем другое заставить выполнять прихоти в постели. Карамон останавливается, пусть и не сразу. Выражение его лица вызывает у мага настоящий восторг, он едва сдерживается от довольной улыбки. Его брат в первые секунды выглядит агрессивно, явно рассерженный тем, что его отрывают от такого занятия, но затем лицо его становится тревожным, даже рассеянным, он со всей нежностью смотрит на своего партнера: — Что-то не так? Тебе больно? — Ох, нет, я... — Рейстлин запинается, понимая, что ему действительно неловко произносить следующие слова, — я бы хотел сменить позу. Карамон энергично кивает: — Конечно, Рейст. Как ты хочешь? Рейстлин много чего хочет, но к его сожалению, пока это просто нельзя было предлагать брату, не спугнув его, поэтому он лишь скромно просит следующее: — Хочу быть сверху. — Э-э, как именно сверху? — немного рассеянно решает уточнить Карамон, понимая, что в их случае "сверху" может означать два разных варианта развития событий. К одному из них старший Маджере был явно не готов даже ради брата. Это, видимо, отразилось на его лице, так что поймав слегка насмешливый взгляд голубых глаз, богатырь зарделся, как девица. — Нет, братец, не волнуйся, я предложил поменять позу, а не роль. Маг устраивает брата так, что тот полулежит, прислонившись к спинке кровати. Рейстлин, смотрит ему прямо в глаза, перекидывая через него ногу, усаживаясь на его бедрах. Рукой направляет возбужденный орган в себя, тот беспрепятственно проскальзывает внутрь. Юноша какое-то время сидит так, осваиваясь, прислушиваясь к ощущениям. Он кладет руки брату на плечи — теперь он контролирует происходящее, теперь ему решать, в каком темпе они продолжат. Руки Карамона покоятся на его тонкой талии, обхватывая ее почти целиком. Брат выглядит спокойным, но по хватке становится ясно, что он на пределе терпения. Продолжая смотреть в карие глаза, Рейстлин начинает медленно, размеренно приподниматься и опускаться на члене брата, призывно постанывая. Руки Карамона дрожат, чувствуется, как тот желает, но не смеет перебить брата, насаживая на себя. Маг находит его губы, прижимаясь к ним своими. "Если мы проклятые, обреченные быть умом без тела и телом без ума, то кажется я нашел способ слиться воедино", — думает Рейстлин, ощущая, как близнец отзывается на его поцелуй. Он вдруг впервые почувствовал себя таким полным, завершенным. "Все так. Карамон должен быть моим без остатка". Он и не замечает, как ускоряет темп, он едва осознает, что покрывает лицо близнеца нежными, но быстрыми поцелуями, что рука Карамона уверенно ласкает его возбужденную плоть. На какое-то мгновение он и вовсе теряется среди ощущений, и приходит в себя лишь тогда, когда понимает, что его всего сотрясает от захлестнувшего тело экстаза, а сам он впивается зубами в крепкое плечо брата. Карамон стоически терпит, но все же невольно задается вопросом, а не прокусит ли его Рейстлин насквозь? Боль все же подстегивет его собственное удовольствие, но и неплохо отрезвляет. Они кончают почти одновременно, Рейстлин немного раньше, Карамон следом. Он готов поклясться, что настолько яркого оргазма он еще никогда не испытывал. Возможно от того, что он может не волноваться о последствиях, и разрядиться прямо внутрь. Может и укус в плечо добавил остроты. Так или иначе, ему неописуемо хорошо, его сильное тело расслабляется, наливаясь приятной усталостью. Брат же, так и замирает на нем, напряженный, дрожащий всем телом. Богатырь начинет волноваться. Он осторожно гладит близнеца по длинным волосам: — Рейстлин... — ласково зовет он. Тот вздрагивает, разжимая челюсти, а затем, обмякнув, повисает на его крепкой шее. Рейстлин осознает, что произошло. С него как будто спала пелена наваждения, а удовольствие и похоть обратились стыдом и жалостью к себе. Да как смотреть в глаза Карамону теперь?! Что за дурацкий план он придумал? На что надеялся? Любая девушка в сотни раз привлекательнее его, и получит Карамона одним мановением руки. Кто он такой, чтобы состязаться с любой из них? Юноша тихо всхлипывает. Затем еще и еще. Он бы рад это прекратить, но не может. Его сотрясают рыдания. Ему хочется убить себя. Нет, сначала Карамона, а потом себя. Не должно остаться свидетеля его позора. — Ну-ну, Рейст, что такое? — гудит брат где-то над ухом. Сильные руки крепко прижимают его к широкой груди. Только не жалость. Самые страшные муки прямиком из Бездны, но только не это пустое сочувствие. Как? Как этот здоровенный болван может понимать его?! Злость окончательно лишает его сил. Карамон осторожно сползает по спинке кровати вниз, на подушку, прижимая к себе брата, как самое дорогое сокровище. Нашаривает одеяло одной рукой, осторожно накрывает их обоих. Он понимает, почему у Рейстлина началась истерика. Он уже видел подобное, когда юная неопытная девушка оказывалась с ним впервые. Тут же ситуацию тяготит еще и то, что Рейст девушкой не был. А еще они были братьями. Братьям, вроде как, не положено заниматься подобным друг с другом. Карамон тоже чувствовал себя не вполне в порядке, но был куда более спокоен. А теперь надо успокоить брата: — Рейст, все нормально, все абсолютно нормально, ты не отвратителен, всё прошло просто чудесно. Голос близнеца словно вырывает его из пучины отчаяния. Рейстлин мгновенно успокаивается. Он ведь смог. Действительно смог провернуть с Карамоном так, как планировал. Это ведь победа. Как можно так просто дать себе растерять остатки достоинства? Нужно пожинать плоды. Нужно срочно доиграть эту партию, использовав проявленную слабость в свою пользу. Он приподнимается на руках, чтобы смело посмотреть брату в глаза. Он ожидает увидеть в них что угодно: насмешку, снисходительность, отвращение или же треклятое сочувствие. Карие глаза смотрят слегка взволновано, но невероятно тепло: — Я просто немного устал, вот и все, — уверенно отвечает Рейстлин, словно бросая вызов. — Конечно, — кивает Карамон, бережно утирая большим пальцем слезы с лица брата. Юный маг набирает в легкие воздуха, чтобы задать вопрос. Это ловко расставленная сеть: — Ты же любишь меня, Карамон? Ему не столь нужен ответ, сколько загнать Карамона в свою ловушку, убедить, что всё именно так, сделать вид, что это его крайне волнует. — Да, конечно, брат, очень, — отвечает близнец, ища в своем лексиконе самые убедительные слова. Вот и все. Теперь Карамон к нему окончательно привязан.Теперь этот вопрос может управлять им, манипулировать, как Рейстлину вздумается. Но все же, в глубине души его крайне согрел ответ брата. Он ведь раньше никогда не спрашивал это, не нуждался. Юноша ложится обратно головой на грудь своего близнеца. Может, в его потребности завладеть Карамоном было куда меньше корысти, чем он думает?***
Утро бесцеремонно заявляет о себе, бросив солнечный луч сквозь приоткрытую ставню прямо на лицо юного Рейстлина. Он недовольно морщится, но моментально сбрасывает с себя остатки сна. Давно ему не спалось столь крепко, да и судя по солнцу, было уже около полудня. Попробовав пошевелиться, юноша обнаруживает, что мощные руки Карамона держат его в объятьях, словно капкан. Развернувшись к брату, всматривается его в безмятежное лицо — тот явно посмотрел еще не все сновидения. Вздохнув, Рейстлин осторожно высвобождается из плена объятий, пытается встать. Ноги держат его не очень хорошо, да и ходить слегка дискомфортно, что напоминает события прошлой ночи. Накинув на себя длинную ночную рубаху, Рейстлин спешит покинуть спальню — волна стыда подступила к нему. Кое как помывшись в холодной воде, он буквально заставляет себя осмотреть свое тело, особенно ниже пояса. В целом, все в порядке, не считая нескольких синяков на нежной коже бедер, оставленных пальцами Карамона. Надев рубаху обратно, юноша неловко ковыляет на кухню, где позже садится на табурете с чашкой чая в руках. Он борется с собой, пытаясь понять свои ощущения. Вчера ночью он испытал многое: было и стыдно, и больно, и неописуемо хорошо. Сладостнее, чем оргазм, оказался триумф. Вспомнив, как он почувствовал власть над Карамоном, Рейстлин старается откинуть куда подальше все сомнения и сожаления. Да, это был его первый раз, он наверняка выглядел глупо, но какая теперь разница? Теперь пути назад нет. Рейстлин медленно отпивает из чашки, невольно вспоминая, как много понадобилось ухищрений, чтобы затащить близнеца в постель, чтобы расположить к себе настолько, чтобы он привык к его новому поведению. Все началось с мимолетного поцелуя в уголок губ в качестве благодарности за принесенные тяжелые книги, которые Рейстлин в одиночку долго бы таскал по одной штуке. Карамон так опешил, что чуть не выронил их на пол, удивленно и немного смущенно смотря на брата. Рейстлин же сделал вид, что это самое обычное дело и отвернулся к книгам. Каждый день после этого Рейстлин позволял себе немного больше вольностей, порой поражаясь самому себе, насколько он умел быть нежен с братом, если хотел. Объятия без особой причины, благодарная улыбка за помощь, легкое движение рукой по каштановым вьющимся волосам, быстрые поцелуи куда-нибудь в щеку или висок, а также просьбы полежать с ним немного, как в детстве, ведь снова снился кошмар. Карамон, сначала сильно озадаченный, даже настороженный такими переменами, теперь расцветал на глазах, стремясь ответить своему близнецу взаимностью. Затем, в ход пошли разговоры: Рейстлин стал больше общаться с братом, особенно на темы, что обычно пресекал на корню, вроде тех, что касались отношений, с которыми, как известно, у младшего близнеца не ладилось. Он изо всех сил делал вид, что ему действительно нужны были советы Карамона. Когда их отношения окончательно потеплели, нужно было сделать последний шаг, чтобы переступить их. Это было самым сложным, нужно было совершить большой рывок, оставляя позади свои собственные комплексы, а также ища в брате нечто привлекательное. Впервые Рейстлин смотрел на него не через призму зависти и сравнений, без тайного желания, чтобы с Карамоном случилось что-то, что лишило бы его той красоты, что располагала к себе буквально всех. Он смотрел на полные губы, красивую форму лица, носа, смотрел на сильные руки и волны волос, прислушиваясь к себе, размышляя, хотел ли он близости с братом. Он пришел к довольно интересным выводам, припомнив, что подобные мысли нет-нет да и закрадывались его голову, когда он был помладше. Он усердно подавлял их, пока не сумел запретить себе думать о таком, да и бурлящая кровь на тот момент поутихла. Пришло время отворить замок, выпустить интерес наружу. Оставалась еще одна проблема, ведь маг совсем слабо представлял, что делать в постели, как это бывает у тех, кто предпочитает мужчин. Пришлось подтянуть познания в анатомии, даже поставить на себе несколько опытов. И вот, в один день Рейстлин решил, что готов. — Рейст, доброе утро, — внезапно раздается над ухом юноши, и мощные ручищи Карамона заключают его в объятия. Маг вздрагивает, чуть не выронив чашку, настолько он был погружен в свои мысли. Что ж, настает время для еще одного разговора по душам: — Карамон, я хочу сказать тебе кое что, — он мягко отстраняет брата, глядя ему в глаза, — прошу, присядь. Близнец повинуется и с искренним интересом смотрит на любимого брата. Рейстлин прочищает горло и уверенно начинает свою речь: — Ты обязан понимать, что то, что произошло вчера не должно стать известным кому бы то ни было. — Еще один секрет? — тяжко вздыхает богатырь, со скрипом подсчитывая, сколько же всего ему нельзя говорить кому-либо. — А ты сам подумай, мой братец, какую реакцию ты вызовешь, хотя бы заикнувшись, что спал со мной. Карамон нахмуривается. Его брат прав: скажи он кому такое, собеседник точно будет в шоке, а в лучшем случае просто не поверит, приняв все за шутку. Карамон сам бы себе не поверил, еще буквально вчера. Тут, словно воплощением совести, его мысленному взору предстает лицо Стурма. Вот уж кто действительно никогда их не поймет. — Я никому не скажу, Рейст. Это просто напросто опасно. — Правильно, — маг удовлетворенно кивает, — и особенно, ни слова... — Китиаре, — заканчивает за него близнец, будто перехватив мысль брата, — ни словечка, уж будь уверен. Рейстлин дарит брату поощрительную улыбку, а затем продолжает: — Теперь скажи мне, Карамон, было ли тебе хорошо со мной этой ночью? — задавая вопрос, юноша чувствует, что невольно заливается краской. Он поднимает взгляд на брата и словно смотрится в зеркало, ведь щеки близнеца моментально зарделись, как у девушки. — Да, Рейст, очень, — шепчет он. — Ты хотел бы это продолжить? — Ну, если ты хочешь... Рейстлин хмурится: — Я спрашиваю, чего хочешь ты. Карамон, слегка поерзав на стуле, продолжает всё также, почти шепотом: — Я просто не хотел бы причинить тебе боль, а так... Подожди, Рейст, почему ты хочешь это продолжить? Юноша ждал этот вопрос, поэтому отвечает моментально, ведя узкими плечами и улыбаясь, ну точно, как Китиара: — Из любви конечно же. Карамон буквально теряет дар речи, ведь Рейстлин ни разу за всю жизнь не снисходил до подобных слов. Богатырь просто привык к этому, решив, что его близнец просто предпочитает не разбрасываться такими фразами, а так конечно же любит его. Однако теперь Карамона захлестывает ощущение, что он самый счастливый человек на всем Кринне. — Брат... — растроганно пролепетал он, смахивая навернувшиеся слезы. Рейстлин доволен собой. Он ждал подобной реакции от близнеца, следовало лишь закрепить эффект. Юноша легко подается вперед, заключая брата своими длинными тонкими руками в объятия и находя своими губами его полные губы. Впереди ждет еще очень долгий путь, прежде чем Карамон станет его собственностью, даже нет, больше — его неотъемлемой частью. Целуя брата со всей нежностью, Рейстлин прокручивает в голове весь его план по порядку, как делал это все дни до роковой ночи. Снова и снова. Как же много всего он задумал, главное самому не поддаться этому непривычному теплу, которое расходится по телу прямо сейчас, будучи таким незнакомым ему ранее. Как легко проиграть, пожалев брата хоть раз или поверя в собственную игру. Отчасти, Рейстлин понимает, что эта ловушка может оказаться с двумя петлями, одна из которых затянется уже на его шее. Он пока еще слишком неопытен, слишком мало знает о любви, слишком уязвим к ее проявлению, а теперь добровольно открывает душу для того, от кого прятал ее всю жизнь за семью печатями, будучи уверен, что брату никогда не понять его, что взаимность сделает его окончательно слабым и беспомощным по сравнению с близнецом, которому досталось куда больше красоты, привлекательности и банально сил и здоровья. А тем временем, в кладовой ждут своего часа жгуты и веревки, а где-то под кроватью юного мага уже спрятана по-изящному тонкая, но прочная металлическая цепочка, а также ошейник к ней, сделанный из старого ремня их покойного отца. Маджере невольно улыбается прямо в губы Карамона, вспоминая и о запасах свечного воска. Всё это ждет его брата. Не сразу, конечно, а постепенно. Однажды настанет день, когда эти игрушки будут забыты в той же кладовке, в пыли, так как будут больше не нужны, когда Рейстлин завершит их с Карамоном путь, полностью приручив. Но до той поры, не пройдет ни дня без новой забавы, без воплощения одной из задумок. И всё это Карамон будет терпеть и принимать, подчиняясь любой прихоти. Почему? Конечно же из любви.