Говори, Лизавета

       Ночь начиналась как обычно…       Лиза в ночном платье перед зеркалом снимала украшения. Она думала о Николае, думала о своем супруге, которого уже не любила так, как когда-то. Лекарства, прогулки — ничего не помогало избавиться от тревожных мыслей… Погруженная в думы, барышня уронила колье, которое перебирала пальцами. Камни упали на ковер с глухим звоном — она наклонилась, чтобы поднять, и в тот же миг почувствовала чье-то дыхание на своей шее. Повеяло болотной травой. Лиза резко оглянулась — никого. Сердце тревожно забилось быстрее, стало неуютно и прохладно.       Она, сглотнув ком в горле, вернулась к зеркалу, но тут же закричала — в отражении на нее смотрела бледная девица в широкой белой рубахе, лукаво улыбаясь и наклонив голову вбок. Лиза снова в панике оглянулась назад — пусто, а девица из зазеркалья звонко засмеялась, глядя на испуганную барышню.       — Красива ти дiвчина… — раздался в голове Лизы приятный девичий голос. — Зрозумiло, чому Микола тебе вибрав. Бариня… навiщо йому проста дiвка, як я? Правда, Лiзавета, а? — она снова захохотала, откинув голову назад.       Лиза закрыла руками глаза и быстро зашептала молитву. Смех за спиной не стихал.       — Не молись, Лiзавета, чай, не в церквi, — девушка из зеркала подошла ближе и, приобняв ее за плечи, зашептала в покрасневшее ухо:— Навiщо тобi москаль? Одступись… — тонкая рука обвила грудь, влажные волосы коснулись плеча.        Лиза знала, что позади нее никого нет. Незваная гостья обнимала ее отражение, но все прикосновения были ощутимы: губы на шее; рука, задирающая платье, которое у Лизы по эту сторону зеркала само собой поднялось наверх. Она снова закричала, пытаясь позвать на помощь, но девица лишь покачала головой.        — Кричи, не кричи, все бестолку, Лiзавета, — она огладила ее бедро, поднимаясь рукой все выше. — Ти ж хотiла залишитися з Миколой одна? Щоб вiн гладив тебе… Ось так, — и она провела ладонью по ее животу и ниже, принуждая раздвинуть ножки.        Лиза ощутила зарождающийся внутри себя жар, глубоко вздохнула и закрыла глаза, желая отстраниться от происходящего. Не нужно это… Грешно о таком думать…        — А раз грiшно, що ти в монашки не пiдешь, а? — девица прильнула к ней всем телом, а пальчики под Лизиным подолом уже почти добрались до самого сокровенного.        — Пусти, пусти меня, — почти плакала от стыда барышня, пытаясь вырваться из цепких рук гостьи с того света. — Пожалуйста, оставь!        Та только ухмылялась и продолжала свое, упиваясь властью над соперницей, ее тихими всхлипами, которые уже больше походили на стоны.        — Немає, Лiзавета, не пущу. Поки ти Миколая не вiдпустиш, я з тобою буду. Мучити тебе буду, ось так мучити, — губами приникла она к ее шее, жадно целуя и пуская волны наслаждения.        Лиза до последнего старалась освободиться, не позволяя себе поддаться искушению. Она представляла себе простые успокаивающие вещи, но и в мыслях находила ее эта черноволосая, каждый раз хватая и утаскивая за собой, покрывая тело поцелуями и сбивая с ног нежными прикосновениями.        Упираясь упругой грудью в плечо барышне, девица постоянно заглядывала ей в глаза, насмехаясь над ней:        — Хочешь, щоб так Микола гладив? — вторую руку она запустила в широкий ворот платья и коснулась ее груди, обводя ее пальцами и сжимая легонько. — Говори, Лiзавета! Або не по роду тобi з дiвками простими говорити? — и она снова залилась смехом, заставляя Лизу еще больше краснеть и прятать лицо в сгибе локтя.        За что ей это? За то, что полюбила на свою голову? Стыд-то какой, Господи! Мало того, что нечисть, так еще и…        — Так скажеш, Лiзавета? — прижалась она совсем близко, слизав языком слезу, катящуюся по лизиной щеке, и вызвав новою волну жара пальчиками внизу. — Я ж довго можу, а ти протримаєшся?        Нет, не продержится… Лиза знала, что еще чуть-чуть и кинется она в омут вслед за нечистой, которая тянула ее со всей силы. Еще немного и начнут стоны слетать с губ, а тело предав откинется в обьятья душегубицы. Жарко будет и так сладко-сладко, что жить потом не захочется… А девица все улыбалась и улыбалась, наблюдая, как меняется лицо Лизы от ее ласк, как она дрожит и мечется в своих мыслях между ней и Николаем.        — Говори, Лiзавета, говори, щоб думати потiм про це не хотiлося, — сминала она ее губы своими и ни на секунду не останавливалась, медленно подводя Лизу к краю омута.        Та глухо застонала сквозь поцелуй, уже не в силах сдерживаться. Все внизу пульсировало и горело до дрожи и онемения. Руки не слушались — она пыталась оттолкнуть девицу, но вместе с тем же будто прижималась к ней. Сходила с ума от стыда и тут же хотела еще, и еще, и еще, лишь бы все продолжалось.        — Говори! — она яростно шептала, двигаясь глубже и сильнее, вырывала это признание, сминая грудь и оставляя следы на шее.        Лиза мотала головой, пытаясь сбежать уже от самой себя, от своего отражения, которому это явно нравилось, но против воли из губ вылетало отрывистое «да-да-да!» Черноволосая смеялась, показывая белые зубы, и продолжала ласкать ее:        — Вiдпустиш його? Не пiдiйдеш бiльше?        — Не подойду… Никогда не подойду! — будто в бреду бормотала барышня, прыгая в омут и отдаваясь без остатка.        Огонь внизу разгорался все жарче и в какой-то момент полыхнул, заставляя Лизу закричать от удовольствия. Она видела, как девица из зеркала победно улыбалась, подчиняя и окончательно делая своей, но было уже все равно. Стыд с каждой секундой распускал свои путы, и под конец барышня мотыльком полетела на бушующее пламя, свободная от мыслей и о Николае, и о муже.        Когда она пришла в себя, в зеркале уже никого не было, хотя в воздухе все еще витал отчетливый запах болотной травы и чье-то почти неслышное дыхание.        — Стой, кто ты? Как зовут тебя? — сбивчиво проговорила Лиза оглядываясь.        — Звуть Оксаною, а ти не клич бiльше, коли жити хочеш, — насмешливый голос звучал уже будто издалека.        Барышня в бессилии упала на сложенные на столике руки.        А ведь ночь начиналась как обычно…