***
В свой счастливый лотерейный билет я сперва благополучно не поверил. Вернувшись в мансардную халупу в умеренно-неблагополучном районе Cruillas на северо-западе Палермо в третьем часу ночи, первое, что я увидел, включив свет, был белый конверт без подписей, лежавший под дверью. Я сверлил его взглядом, наверное, минуты три, пока разогревал чайник и курил у плотно занавешенного окна. То есть кто-то пришел сюда, протолкнул это мне под дверь и свалил. Можно было бы, конечно, попробовать спросить Франческу, но час был поздний, а я не был уверен, что она не спит или не занята с клиентом. Теоретически это мог быть какой-нибудь заказ, но я только недавно закончил «халтурку» и деньги у меня были. От того заказа я в кои-то веки получил прямо моральное удовольствие, потому что криминала было по минимуму, а та бетонная недостроенная уродина в пять этажей, позиционировавшаяся как «будущий торговый центр», мозолила глаза всем — от местного населения до конкурирующих группировок. Вдобавок еще и возводилась без должно проведенной экспертизы. Мне довелось подержать в руках выписки из кадастрового реестра, я видел сами планы здания и технологические карты: на материалах явно экономили, фундамент не укрепляли сваями, что при таком рельефе вообще являлось нихуевым таким нарушением техники безопасности и строительства, в принципе. А учитывая, что с одной стороны там был хороший откос, то сползание и обрушение этой уродины на ближайшие здания и складские помещения было лишь вопросом времени. Неудивительно, что в итоге стройка замерла, а грызня лишь усилилась. В итоге, к моему удовольствию, крышующий этот район главарь вышел на меня и за полцены (к слову, десятикратно превышавшей мой среднемесячный заработок курьером, разнорабочим и продавцом в магазине) предложил «убрать бесперспективный долгострой». А на деле сровнять с землей. Для меня это был настоящий вызов. Просто напихать туда взрывчатки и взорвать многоэтажку было опасно: вокруг были склады, жилой район и штраф-стоянка. При неправильном подрыве была велика вероятность, что груда бетона просто обрушится набок и похоронит под собой целый квартал. Я убил на этот «демонтаж» почти четыре дня, делая замеры, сверяясь с планами (которые все равно оказались кривыми), чтобы филигранно распределить взрывчатку. Нужно было учесть дохера моментов — от радиуса взрывной волны, если полетят обломки, до толщины несущих стен для организации сквозного подбоя по периметру, чтобы многоэтажка схлопнулась в себя. И в такие моменты мне очень остро не хватало специальной подготовки: много ли начитаешь в интернете. Четырнадцатилетних сопляков на инженерский факультет не берут. Даже на вольные слушания. Я приходил пару раз на открытые лекции, но на меня там очень косо поглядывали, так что этот вариант пришлось пока отмести. Вдобавок мне пришлось очень сильно потратиться на заряды с аммонитом и дистанционные электронные взрыватели: даже самые мощные мои бомбы не обладали достаточной взрывной силой, чтобы сломать и обрушить бетонные перекрытия и несущие стены. Когда от серии точечных взрывов недостроенный торговый комплекс сложился как карточный домик, я был готов плясать от радости и распиравшего меня чувства гордости. Все же таких ювелирных взрывных работ мне еще проворачивать не приходилось. Но уже потом, получая окончательный расчет в окружении портового мафиозного клана, я невольно запараноил и насторожился. Даже с учетом нелегальности подрывных работ, ребята могли дать на лапу любому квалифицированному инженеру из департамента строительства. Но обратились ко мне. Я довольно критично и трезво оценивал свои силы в том, что касалось конкурентоспособности со старшими наемниками, но даже с моей репутацией лучшего организатора пиротехнических диверсий и отвлекающих маневров я оставался сопляком. И это пиздец как бесило! Я ждал совершеннолетия как манны небесной, прекрасно сознавая, что могу до него и не дожить. Но если бы мне это удалось, передо мной открылось бы множество дверей, я бы отвязался от этой назойливой опеки сталкерящих за мною родственничков, снял бы нормальную квартиру, а не вот это вот безобразие под крышей с картонными дверями, под которые любой может пропихнуть срань с какой-нибудь сибирской язвой… Ладно, кроме шуток, не настолько я птица высокого полета, чтобы мне такое подкладывать. Осознав, что на часах уже начало четвертого утра, а я все так же сижу на табурете с кружкой кофе и сверлю взглядом светлый прямоугольник под дверью, я наконец не выдержал и подошел к нему. Подняв конверт, я повертел его в руках, на всякий случай понюхал и скривился. От письма пахнуло таким убойным парфюмом, что я чуть было его не отшвырнул. Баба. Как пить дать. Кому еще придет в голову обрызгать конверт духами и подсовывать под дверь? Вариант потенциальной поклонницы я отмел сразу. Ну то есть рожей-то я, к сожалению, вышел, но с женщинами у меня разговор, как правило, короткий, ненормативный и трехэтажный. Потому что от баб одни проблемы. Взять хотя бы, к примеру, мою сестрицу с ее отравленными кулинарными изысками, которые она довела до совершенства, экспериментируя в том числе на мне. Нормальных девчонок, с которыми можно было попить пива и кофе и просто поболтать, в моей жизни можно было по пальцам одной руки сосчитать. Вот хотя бы Франческа, моя соседка по лестничной клетке. Даром что шлюха, но с юмором все в порядке и с мозгами тоже. Поколебавшись, я вскрыл конверт. Никаких любовных посланий там, слава богу, не оказалось, лишь черно-белая фотография, сделанная с зеркалки через многократный zoom. Какой-то смазливый азиат в блядской рубашечке и мятой жилетке с сумкой на плече. Бровь моя поползла вверх. Нахрена мне сдался какой-то китайский младшеклассник? Я что, похож на гомика-педофила? Раздраженно перевернув снимок, я заметил короткую запись, сделанную быстрым росчерком черными чернилами. В свете одинокой лампочки в красном абажуре под потолком видно было плохо, поэтому я плюхнулся на кровать под скатом крыши и включил настенный светильник. Candidato Decimo Vongola гласила подпись к фотографии. Я вновь перевернул снимок и вгляделся в него уже совсем другим взглядом. Конечно же, я знал про Вонголу. Крупная и одна из самых влиятельных семей на материке да и за океаном. Насколько я помнил, считались с Вонголой и в Штатах, и в Азии. Первая в Альянсе — аналоге нашего Сицилийского Синдиката. Но вот только… Какого хуя? Что за приколы, мать вашу?! Нахера мне подсунули эту мечту педофила?! Я не занимаюсь мокрухой! Возмущенно сопя, я шлепнул фотографию снимком вниз на подушку, вытащил пачку сигарет и закурил. Но мой взгляд нет-нет да возвращался к этой злоебучей фотке. Как он может быть кандидатом в Десятые Боссы такой мегакорпорации как Вонгола?! Ноно Вонгола, насколько я знаю, жив, здоров и здравствует, что с этим старым хрычом станется? У него за плечами такая мощная поддержка. Если только он сам решит представиться, чтобы им экстренно понадобился наследник… Поймав себя на этих мыслях, я мысленно двинул себе по челюсти. А мне-то какое дело, что там у них творится на материке? Много чести размышлять над чужими проблемами, когда и своих по уши хватает. В последнее время в Палермо стало неспокойно. Несколько раз мне приходилось уносить ноги от каких-то мордоворотов. Причем я готов был поклясться, что я не подворачивался им под горячую руку, и меня искали целенаправленно. Неужели папаша опять приплатил кому-то, чтобы меня притащили домой? Но если так, то как-то херовато они стараются, могли бы и получше. Я хорохорился, но на душе было тревожно. Вольные наемники всегда в зоне риска. Если ты принадлежишь к какому-то клану, то всякое быдло десять раз подумает, прежде чем щелкать на тебя зубами. Омерта давала хотя бы иллюзорное ощущение защищенности. Что если даже тебя грохнут, то клан за тебя отомстит. Ну в идеале. А когда ты отщепенец без клана, то смотреть надо в оба и ждать пакости с любой стороны. Вот и сейчас эта непонятная фотография, хрен знает для чего подброшенная в мое тайное (ли уже?) логово, меня здорово напрягала. Если я где-то умудрился перейти дорогу Вонголе, то пиздец котенку. Я не верю, что эта семья вся такая белая и пушистая, а Девятый — гребаный пацифист. Я слышал жутко стремные слухи, что у Вонголы на вооружении есть какой-то мифический отряд элитных убийц, которых боялись до усрачки даже наши отбитые сицилийские мафиози. Я принялся мысленно перебирать все свои заказы за последнее время, прикидывая, кому я мог перейти дорогу, но ничего не приходило на ум. При желании нагадить можно где угодно, ведь, по-любому, у Вонголы есть люди даже на Сицилии. Хотя в мире мафии, вроде как, действует негласная договоренность, что материковые семьи в дела южных соседей не суются. Помедлив, я взял снимок и вновь стал разглядывать мальчишку на нем. Не китаец, японец, мысленно поправил я себя, вспомнив слова отца про то, что из-за наследия Вонголы у них там второй обязательный язык после итальянского — японский. Помнится, у папаши был даже какое-то время бзик, что он заставлял нас с сестрой изучать этот адский язык, ссылаясь на расширение кругозора и тренировку памяти на их жуткой иероглифической письменности, но я, кажется, только сейчас сложил два и два. И мне стало еще более не по себе. Отец что ли с Вонголой связался? И про это узнали в Синдикате? Подобное может приравниваться фактически к измене, потому что Коза Ностра свято чтит свой суверенитет. Твою ж… Чем больше я об этом думал, тем сильнее меня начинало колбасить, какой уж тут сон. А завтра с утра надо идти на курьерскую подработку. Снова перекурив, я вырубил свет и попытался заснуть. Но от каждого шороха или хлопка двери в нашем многоквартирном доме я вздрагивал и невольно нашаривал под подушкой припрятанный динамит. Стены в этом зажопинске были картонными. Ну ладно, фанерными, наверное, слышимость была адская. Именно поэтому я старался не появляться дома, когда Франческа работала. Вот и сейчас складывалось впечатление, что здесь, как в этом самом Нью-Йорке, никто никогда не спит. Аж десять раз я, конечно, проснулся утром на подработку. Из-за плотно занавешенного шторами окна в квартире под крышей здесь было жарко как в аду. Кое-как я продрал глаза и скосился на часы на тумбочке. Почти одиннадцать утра. Ни капли в рот ведь не брал, а по ощущениям, словно бухал всю ночь напролет. Отдернув штору и открыв входную дверь, я запустил в комнату волну полуденного жара, растекающегося над Палермо, и включил чайник. Твою ж… Каждый раз я себе клянусь, что раскошелюсь на кондиционер, чтобы мозг не вскипал от духоты, но каждый раз, вот как сейчас, перед новым переездом, я понимаю, что это бессмысленно. — О, кофе пахнет, — послышался веселый женский голосок с лестничной площадки. — Угостишь? — Сигаретой или кофе? — турка и молотый кофе — одна из немногих моих слабостей, которую я могу позволить таскать за собой. Благо, умещается даже в рюкзаке, в который я методично сгребал немногочисленные личные пожитки. — Кофе, — Франческа в одной легкой ночнушке на голое тело, сонная и растрепанная привалилась к дверному проему и заразительно зевала. — Хм. Ты куда собираешься? — Да вот, подумываю переехать, — тщательно запаковав в рюкзак пожелтевшую от времени толстую нотную тетрадь, я отошел к своей двухконфорочной походной плитке. — Переехать? Блин, жалко, — искренне протянула девушка. — Опять какой-нибудь наркот поселится. Наливая воды, я лишь пожал плечами. Несмотря на картонные стены и такую же дверь, это была хорошая квартира. Я снимал ее уже год с лишним и ни за что бы не стал менять, если бы не это говенное письмецо. — Франческа, такой вопрос, — оторвавшись от побулькивавшего кофе в турке, я посмотрел на свою соседку. — Ты не видела, вчера кто-нибудь подходил к моей двери? Какая-нибудь подозрительная баба? — Для тебя все, кто старше тебя, подозрительны, — отшутилась девушка, пройдя в квартиру, и уселась за стол на единственный табурет. — Но вообще да. Я возвращалась с магазина и столкнулась на нашем пролете с девушкой. Повыше меня, в косухе, в шипастом ошейником, с розовыми волосами. Я чуть не перевернул турку, которую как раз снял с конфорки. — БЛЯДЬ. — Знаешь ее? — Франческа подала мне полотенце, явно обеспокоенная судьбой своего кофе. — Знаю ли я ее? — у меня аж голос сорвался на фальцет, хотя я надеялся, что с подростковой ломкой покончено. — Это моя сестра! Так, нахуй, съезжаю отсюда сегодня же. Если уж сестрица каким-то лядом пронюхала, где я живу, то ничего хорошего в этом нет. Не говоря уже о том, что она мне подбросила этот странный конверт. Неужели сестрицу перекупила Вонгола? И это какая-то их местная черная метка?! — А кто твоя сестра? — полюбопытствовала Франческа, обхватив обеими руками единственную уцелевшую кружку с кофе. — Она наемница, специализирующаяся на отравлениях. У нее талант любую еду превращать в яд, — при одной лишь мысли о сестре мне стало дурно, к горлу подкатил липкий комок тошноты, а во рту проступал привкус тех поганых печенек. — Хаято, ты в порядке? Ты что-то побледнел. — Норм, — отдышавшись, я подошел к кровати и решительно отодвинул ее на середину комнату. После чего принялся вынимать половицы, закрывающие тайник в полу. — Эээ… — только и протянула Франческа, округлившимися глазами наблюдая, как я вытаскиваю из-под половиц свертки с динамитными шашками, которые потом перекочевали мне на дно рюкзака. Я старательно навалил сверху одежды, утромбовав предметы самой первой необходимости. Туда же полетели пачки евро, стянутых резинками. Скорей бы уже сраное совершеннолетие, когда можно будет завести нормальный банковский счет и не таскать бабло, опасаясь, что его у тебя могут в любой момент подрезать. — Если ты о том, что все это время жила рядом со складом взрывчатки, то да, извини. Может, оно и к лучшему, что я съезжаю, — передвинув кровать на место, я отошел к раковине помыть турку. — Если эта баба с розовыми волосами вдруг снова нарисуется и будет расспрашивать про меня, не вздумай у нее ничего брать. Особенно всякую еду. Франческа только растерянно кивнула, наблюдая за мной поверх кружки с остывающим кофе. — Хаято, так ты что, из этих? — Из мафии, — на всякий случай уточнил я, запихивая турку в рюкзак. — Меньше знаешь, крепче спишь, Франческа. Бывай. Махнув девушке рукой, я вышел на лестничную площадку и быстро сбежал по ступеням вниз. Когда у тебя ничего нет, то тебя ничего не держит. Легче все бросить и начать сначала. Так говорят, по крайней мере. Потому что съезжать с насиженного и обжитого места — это чертовски дерьмовая затея. Особенно когда у тебя нет подходящего варианта для съема. Я этим проникся в следующие пару дней, пока жил в хостеле. Ну точнее это было просто койко-место, куда я заходил чисто переночевать, чтобы потом вновь отправиться на поиски жилья. Даже вещи не оставлял, а то рисковал не досчитаться сбережений и личных вещей. Новое место для жилья удалось подыскать в одном из многоквартирных домов-муравейников в Uditore. Ночами тут было шумно, постоянно кто-то выяснял отношения, играла музыка. Соседи по этажу курили травку, один толкал из-под полы контрабанду, еще одна парочка бурно ссорилась и не менее страстно мирилась по полночи, и я искренне скучал по прежней тихой квартирке. Да вот только пожить мне тут довелось недолго. На четвертый день, возвращаясь с подработки мойщиком посуды, я обнаружил у изгороди несколько черных внедорожников. Да, я прекрасно знал, что этот район крышует один из мафиозных кланов, и не особо парился. Не все же меня в лицо знают, а открыто я никому не гадил, чтобы приезжали по мою душу. Но тем не менее у меня словно сработал какой-то внутренний звоночек, иначе сложно было объяснить, почему я, вместо того чтобы зайти через подъезд и подняться на четвертый этаж на лифте, направился к пожарной лестнице. Здешние балконы были решетчатыми с опускающимися лестницами, позволяющими подняться на нужный этаж, минуя подъезд и барахлящий, как я уже успел убедиться, лифт. Поднимаясь на свой этаж, я сразу обратил внимание, что окно было нараспашку. Хотя я точно помнил, что оставлял на проветривании. И отчетливо пахло сигаретным дымом. Так-так-так. Типа если я курильщик, то в моей конуре можно смолить всяким левым мудакам? Пригибаясь, я подобрался к самому окну и прислушался. Говорили трое. И явно не хозяева квартиры. Ну вашу ж мааать… Как задницей чуял и не успел распаковаться и обжить эту хату. Правда, пришлось уплатить залог за первый месяц, но ни один залог не стоит вот этих братков в черном, вальяжно расположившихся на моем диване и жрущих мой кофе. Пора сваливать. Не знаю, что они там забыли, и не хочу знать. И вот угораздило же меня задеть лестницу верхнего балкона, которая с оглушительным лязгом обрушилась вниз. Разговоры в квартире стихли, но я не стал дожидаться окончания и резво сбежал по лестнице вниз. А сверху уже раздались ругательства, какая-то туша вывалилась на балкон и загрохотала по лестнице. Точно по мою душу. Последний этаж я буквально съехал по перилам лестницы. Надо было срочно уносить ноги. Идти до калитки было далеко, поэтому я просто перемахнул через каменную изгородь, ломанулся через кустарник. Преследовавший меня хмырь бежал тяжело, бухая своими ста килограммами по железу, он явно не станет сигать через забор, а значит, у меня есть фора несколько секунд. Увернувшись от проезжавшего по внутриквартальной дороге пикапа, я чуть не угодил под колеса одному из тех черных внедорожников. Кто-то, видимо, решил воспользоваться лифтом. Запрыгнув на капот припаркованного на противоположной стороне улица седана, я пробежал по нему под вой заоравшей сигнализации, и занырнул в узкий проулок, над которым были протянуты бельевые веревки. Туда-то эта гробовозка уж точно не заедет. Я пробежал насквозь целый квартал и только подумал, что они от меня отвязались, как вдруг мне наперерез с рычанием выехал байк и резко с пробуксовкой остановился. Ну нихрена ж себе. Такой организованной охоты я не ожидал. Неожиданно мотоциклист сдернул с головы шлем, высвободив пепельно-розовую гриву, рассыпавшуюся по плечам. ОЙ БЛЯЯЯЯ… — Хаято! — Не смотри на меня, горгона! — я с матюгами ломанулся в сторону, пытаясь закрыться от этой чумы. Не хватало еще грохнуться тут в обморок. — Хаято, постой! — Ты что, с ними заодно?! — нет уж, хрен вам, не возьмете. Перемахнув пристегнутые к подставке велосипеды, я метнулся в узкий переулок, ведущий к главной дороге. Там ходят автобусы, смогу оторваться. Гребаная ехидна, сдала меня с потрохами, а теперь глумится! За спиной взревело двигло байка. Ах ты сучка, решила поработать загонщиком для этих мордоворотов. Ничего, и не таких надувал. Поиграем в догонялки. Мотоцикл куда более маневренный, чем внедорожники, и с легкостью проскальзывал в узкие проходы, где я надеялся оторваться от преследователей. Так что побегать пришлось изрядно. После получаса беготни по муравейнику Удиторе я в полной мере прочувствовал себя загнанной гончими лисой. Двигатель байка ревел то совсем близко за спиной, то сбоку, когда я заворачивал в проулки. Похоже, что Ядовитый Скорпион успела изучить этот гнидник так же неплохо, как и я, и петлять тут было бесполезно, поэтому, занырнув в один из многоквартирных домов, я поднялся на самый верх и выбрался на раскаленную крышу. Здесь-то они меня не найдут. Подобравшись к краю, я осторожно выглянул из-за каменного парапета и попытался разобрать что-нибудь в путанице узких улочек и проулков. Я понятия не имел, как сестра узнала о моем новом убежище, но возвращаться туда я не стал. Как и возвращаться на постой в хостел в поисках нового жилья. Эти наезды уже нервировали, и я всерьез задумался о том, чтобы залечь на дно в Мессине. Выждав с четверть часа, я натянул капюшон толстовки и направился дворами к автобусной остановке. Надо сгонять на Палермо Централе и купить билет до Мессины. Оставаться в городе было опасно. Только вот уехать я не успел.***
Вечером я сидел в бургерной, которую крышевала портовая мафия. Учитывая, что последний заказ с демонтажом здания я выполнял как раз для этой группировки, хотелось надеяться, что хотя бы они не сдадут меня с потрохами. Свободным наемникам, вроде моей сестрицы, сюда путь заказан. Ну вообще я бы тоже сюда раньше сунуться не рискнул, если бы не то поручение. За столиками свободных мест не было, поэтому я примостился у стены за стойкой. — Хаято Гокудера, — послышался над ухом незнакомый голос, и чувак на соседнем стуле поспешил освободить место для какого-то хмыря в кожаной куртке и накрахмаленной рубашке. Я отложил гамбургер и настороженного уставился на нежданного гостя. Он меня знает, а я его нет. — Я работаю на Роберто Луна, — на всякий случай предупредил я. Ну то есть я разово выполнил его заказ. Так, невзначай, бросил взгляд через плечо хмыря, присматривая пути к возможному отступлению. — Мы знаем, кто ты. Вольный наемник по прозвищу Дымовая Бомба, — спокойно отозвался мужик и ехидно улыбнулся. — Сигаретку? Мудила. Словно жопой почуял, что у меня во внутреннем кармане рубашки припрятаны дымовые шашки для подобных случаев. — А че б и нет, — я прекрасно понимал, что если ему от меня действительно что-то надо, то хрен он от меня отцепится, и взял выщелкнутую из пачки сигарету. — Не боитесь? Дорогие курит, мажорные. Не чета моим. — Ну если ты настолько туп, чтобы разбрасываться бомбами в нашем заведении, то я зря трачу свое время, — насмешливо отозвался хмырь, щелкнув зажигалкой. — Мое имя Витторио, но вряд ли тебе это что-то скажет. Я чуть не выронил дымящуюся сигарету. В здешних краях не так много мафиози по имени Витторио. И это была отнюдь не какая-то там шестерка, с которыми я обычно имел дело. Скажем так, синьор Луна в этом аналоге пищевой цепочки стоял гораааааздо ниже, чем Витторио. — Нужно кое-кого взорвать, — сразу перешел к делу визитер. Я поерзал на своем стуле, мусоля между пальцев сигарету. Мокруху я не любил. Но за нее очень хорошо платили, потому что грамотно заложенная бомба решала целую уйму проблем, в том числе и с алиби. Опять же в обычном подростке даже самый бдительный полицейский едва ли заподозрит подрывных дел мастера. — Снова какой-то полицейский нарыл что-то лишнее на какую-то шишку Синдиката? — глядя на замусоленный стакан на стойке, спросил я. Витторио ухмыльнулся. — Почти. Один очень неудобный синьор, имеющий нехилый навар со своего милого хобби и не желающий делиться. Надо прикрыть лавочку. Я настороженно посмотрел на мафиози. Ненавижу, когда они так рассуждают. По их мнению: закинул «коктейль Молотова» в окошко «клиента» и все, дело сделано. Ладно, если это еще какой-нибудь склад в промзоне или отдельная постройка. А если это первый этаж населенного здания? И такое, бывало, заказывали. Посылал нахер. Единичный взрыв можно списать на взрыв баллона или утечку газа. А если взлетит на воздух половина жилого дома, этим живо заинтересуется полиция. — Неужто зассал? — иронично приподнял бровь Витторио. — И что нужно взорвать? На стойку шлепнулась пачка фотографий. На душе неприятно екнуло. Это была роскошного вида вилла на фоне зелени и гор. Ну ладно, по крайней мере одиночное строение. А на подрыве зданий я уже руку набил. Плюс аммонитовых зарядов несколько штук остались. — А чем… он промышляет? — Детской порнографией. Ты уже встречался с его шестерками в ЗЕНе, — невозмутимо отозвался Витторио, затягиваясь сигаретой. Вброс удался. Мои ноздри раздулись, а пальцы сами собой сжались в кулаки. О да. Я с ними встречался. Так вот, значит, для чего я им понадобился. Как будто на улицах Палермо мало беспризорников! — Так что, берешься? А то, глядишь, может, босс и сделает для тебя исключение и возьмет каким-нибудь помощником курьера, — продолжил рассуждать Витторио, не глядя на меня. Я вновь скосился на стопку фотографий. Одно дело организовывать диверсии и прикрытия для групп наемников или выполнять одиночные редкие заказы, вроде сноса зданий или подрыва тачки конкурентов. Но взрывать виллу, где могут оказаться гражданские, было как-то… мерзко. Но с другой стороны, может, они действительно сдержат слово и возьмут меня в свой клан. — Мне нужно только взорвать здание или вместе с обитателями? — стараясь принять как можно более равнодушный вид, уточнил я. — А что так? Тебе жалко эту мразь? — поинтересовался мужчина. — Нет. Но взрыв с массовой гибелью людей привлечет больше внимания, чем просто бытовой взрыв газа. Витторио только хмыкнул, признавая мою правоту. Если бы я разбрасывался взрывчаткой направо и налево, я бы долго не прожил.***
Загородная вилла была роскошная и очень хорошо охранялась. Я все утро прогуливался по периметру участка, внимательно изучая все подступы к зданию. Двухметровый решетчатый забор с острыми пиками наверху был только со стороны улицы и подъездной дорожки, дальше он переходил в сплошную каменную стену со все такими же пиками. Просто так не перемахнешь. Еще там были собаки. Как минимум, два дога. Массивные и неповоротливые на больших дистанциях, но это не делает их менее опасными. Если не приучены брать жратву у чужих, накормить их снотворным не получится. Значит, нужен какой-то нервно-паралитический газ, чтобы вырубить этих тварей, по меньшей мере, на полчаса. Это необходимый минимум, чтобы пробраться в виллу и заложить взрывчатку. Витторио достал план здания со всей информацией о несущих конструкциях и материалах. Просто взрывом не ограничится. Материалы использовались горючие. Деревянная обивка стен и паркет. Чтобы это выглядело как взрыв бытового газа, обесточивать нельзя. А значит, взрывать нужно дистанционно, как с тем недостроем. Согласно информации, предоставленной лазутчиками портовой мафии, сегодня вечером хозяин особняка вместе со своей женой отправится в оперу. Другой возможности может не быть. Разжившись стаканчиком кофе в пит-стопе, я пешком направился на автобусную остановку. Достав клочок бумаги с номером телефона, я заперся в телефонной будке. — Я пойду один? — дождавшись, пока на том конце раздастся знакомый голос, спросил я. От этого зависит подготовка к вылазке. — Один. Мы же не хотим наследить, — невозмутимо отозвался Витторио. Это все больше напоминало какой-то развод. Нет никаких «мы», есть только я один. Как и всегда. — А что так? Малыш испугался? — прицокнул языком Витторио. Судя по звукам, он что-то жевал. Пластиковая трубка скрипнула в моих пальцах, от злости у меня свело скулы. Ублюдок. И задний ход уже не дашь. С такими людьми это не работает. Теперь им ничто не мешает кинуть меня. Вплоть до того, что сдадут меня копам или пострадавшему «клиенту», если что-то пойдет не так. Вот для этого и нужен клан. Если попадешься, тебе смогут прикрыть задницу, заплатить залог, подкупить следователей. Если же заметут такого беспризорника как я, либо пристрелят на месте, либо позвонят моему папаше. И неизвестно еще, что хуже. — От этого зависит, как я буду пробираться внутрь, — отрезал я. — Как будто ты никогда не форточничал, — усмехнулся Витторио. — Мы предоставили тебе информацию, план здания, если этого тебе недостаточно, то на кой-нам сдалась такая никчемная, ни на что не способная шестерка? — Как я вообще могу быть уверенным, что вы сдержите свое обещание?! — процедил я сквозь зубы. Каждый раз одно и то же. Не надо было вестись на этот поролон, свалить вчера нахер из этой закусочной. Сейчас был бы уже на пути в Мессину. — Не можешь, — согласился Витторио. — Но тогда тебе тем более следует постараться выполнить это задание. В трубке зазвучали короткие гудки, и я подавил желание со всей дури шарахнуть трубку об телефонный аппарат. Если свободный наемник пойдет на попятную, его жизнь и репутация не стоят и ломаного гроша. Итак. У меня было чуть меньше двенадцати часов, чтобы произвести «демонтаж» виллы торговца детской порнухой. Аммонитовые заряды у меня были припрятаны в нычке на пустыре неподалеку от места сноса недостроя. Шашками со слезоточивым газом можно было разжиться у знакомого вышедшего в отставку полицейского. Правда, цены он заламывал драконовы, но это был единственный способ вывести из строя собак. Если они нюхнут этой гадости, им, как минимум, отобьет нюх, и им будет не до всяких нарушителей. В восемь часов вечера я занял наблюдательный пункт в густом, но крайне неудобном кустарнике на противоположной стороне дороги, откуда прекрасно просматривалась подъездная дорожка к вилле. Без четверти девять вечера решетчатые створки ворот распахнулись, выпуская роскошный красный мерседес. Так, первый пошел. Натянув плотные кожаные перчатки без пальцев, я перекатился на живот и устроился поудобнее. Рюкзак со взрывчаткой неприятно давил на плечи, от асфальта, нагретого за день, исходил сухой жар, было очень жарко. Все бы отдал за стакан холодного лимонада… Постепенно пламеневшее закатом небо темнело. Еще спустя сорок минут створки ворот вновь пришли в движение, выпуская мужчину и женщину. Обслуга. Выдвинулись в сторону автобусной остановки. Выждав еще с четверть часа, я поднялся, отряхивая штаны. Уже достаточно стемнело, на шоссе зажглись фонари. Пора было действовать. Хрен знает, сколько будет длиться эта опера. Насколько я помнил, средняя продолжительность представлений — минимум три часа. В это время пробок не будет, значит, доедут быстро. Подобравшись к забору, я стянул рюкзак и закопался в него. Вытащив связку газовых шашек, я пристегнул ее к поясу. За ними последовали пластиковые очки для дайвинга. Увидь кто этот джентльменский набор, решили бы, что я спятил. От слезоточивого газа прилично защитить может разве что армейский противогаз, который используется при химических учениях. А это так, баловство. Впрочем, газ предназначался собачкам. Нацепив маску и сдвинув ее на макушку, я осторожно закинул рюкзак на стену, стараясь, чтобы тот не перелетел на другую сторону. После чего взял короткий разбег и подпрыгнул, уцепившись за выступающие из кладки пики. Подтянувшись, я вскарабкался на забор и остался стоять на четвереньках. Во дворе было темно. Горели лишь два фонаря у ворот. Особняк тоже утопал в темноте. А где-то там внизу были очень злые и, несомненно, голодные собачки. Натянув рюкзак, я сел на край, свесив ноги, и прислушался — не хрустит ли галька под тяжелыми шагами. Придется пробежаться. Спрыгнув вниз, тяжело приземлившись на какую-то клумбу, я выхватил газовую шашку и припустил бегом в сторону дома. Мерный дробный топот откуда-то справа я услышал, когда уже почти добежал до центрального входа. Хорошие сторожевые псы не лают, когда загоняют вора. Рывком я сдернул маску на лицо и активировал газовую шашку. Здоровенная зверюга скакнула на меня сбоку. Я еле успел увернуться и, хватанув воздуха, бахнул шашку под ноги. Пес громко взвизгнул и отскочил, яростно мотая лобастой башкой. Где-то здесь еще один, а маска для ныряния — чертовски дерьмовая защита от слезоточивого газа. Я свернул в палисадник: там должно быть панорамное окно, ведущее в гостиную. От мощного толчка в спину я кубарем полетел вперед, одновременно срывая с пояса газовую шашку. Меня спас рюкзак — рычащая псина вцепилась в него, а я уже метнул шашку через плечо. Судя по истошному визгу, угодил прямо в пса. Но вообще с наскоку бросаться на полный взрывчатки рюкзак — исключительно дерьмовая идея… Выкатившись из облака газа, старательно сдерживая дыхание, я подскочил и бросился к здоровенному окну. Так как дому все равно хана, я подхватил плетеное кресло и собрался уже было жахнуть по стеклу, но в последнюю секунду заколебался и решил кое-что проверить. Отставив кресло, я прилип к стеклу, пытаясь сквозь пластик маски разобрать хоть что-нибудь в темноте комнаты. И заметил это. Равномерно вспыхивающий красный огонек, отражавшийся в какой-то зеркальной поверхности. — Сazzo in bocca… — прохрипел я. Про сигнализацию речи не было. У сигнализации всегда дублирующий источник питания — вот, что я знал наверняка. Даже если я взорву нахер трансформаторную будку, не факт, что обесточится вся энергия в доме. И что эта срань наоборот не включится. Рванув из кармана фонарик, я побежал вдоль стены. Кружок света метался по стене, фундаменту, полосе гравия и розовым кустам. Прежде чем позорно поджать хвост и свалить, нужно проверить все возможные варианты. Луч фонаря выхватил узкое прямоугольное окно в основании фундамента. Стащив рюкзак и маску для дайвинга, я склонился над подвальным окном и посветил туда фонариком. Взрослому человеку точно не протиснуться, даже по диагонали. А раз так, то смысл цеплять сюда сигнализацию. Ну в идеале. Наверное. Прикурив сигарету, я вытащил из-за пазухи одну из средних динамитных шашек и, запалив фитиль, закрепил бомбу на этом слуховом окне. Главное, чтобы там не оказалось датчиков дыма. Бахнуло знатно — аж стекла в доме звякнули. Но недостаточно громко, чтобы они повылетали. Дождавшись пока дым немного рассеется, я посветил в развороченный оконный проем. Снизу не доносилось ни звука. Если бы сработали датчики дыма, то прозвучало бы оповещение. Во всех супермаркетах обычно включается прерывистый звуковой сигнал. Взрослый мужик, возможно, сюда и не протиснется, это верно. Но не тощий субтильный подросток. Спустив вниз рюкзак я принялся раскачивать его туда сюда. Снизу не доносилось ни звука. Поколебавшись, я разжал пальцы и отпустил лямки. Рюкзак глухо шлепнулся внизу. Судя по звуку, расстояние не больше двух метров. Оглядевшись по сторонам и убедившись, что надышавшиеся слезоточивого газа псы не бегут на звук взрыва, я принялся стаскивать с себя толстовку и рубашку. За ними последовали кеды. Связку газовых шашек и маску я тоже сбросил вниз. Растерев покрывшиеся гусиной кожей руки и заправив в штаны футболку, я спустил ноги в развороченный оконный проем и стал сползать вниз. Бедра прошли легко. А вот на уровне груди дело застопорилось. Даже выдохнув весь воздух, я протискивался все с большим и большим трудом. Главное не застрять. А то это будет эпичнейший фэйл всех времен. Задрав руки, вертясь и извиваясь ужом, я кое-как сползал под собственным весом вниз и неожиданно провалился внутрь и больно шлепнулся на каменный пол. Отдышавшись и поморщившись от свежих ссадин на боках и плечах, я включил фонарик и осмотрелся. — Бинго… — шепотом пробормотал я, внимательно разглядывая переплетение труб со счетчиками, уходящими под потолок от увесистой стальной бандуры в глубине подвала. Кажется, зря я загонялся из-за аммонитовых бомб. С сигнализацией и датчиками движения наверху мне все равно не удастся установить заряды так, как я собирался. Здесь действительно газовый котел. И наверняка подводка газовых труб на кухню. А значит, после детонации это будет не столько подрыв несущих стен, как я планировал, а взрыв с пожаром, что, в принципе, тоже неплохо. Если сюда заложить два аммонитовых заряда с дистанционным взрывателем, после этого бахнет газ. Жаль, для пущего эффекта нельзя открыть вентили в кухне. Зажав фонарик в зубах, я занялся делом. Сейчас главное правильно все подключить, потому что второй попытки не будет. Газовых шашек осталось только две, если собачки оклемаются. Не говоря уже о том, что надо успеть выбраться тем же путем, что и пробрался сюда. А время не резиновое. Не говоря уже о том, что какой-нибудь особенно исполнительный вечерний прохожий мог позвонить в полицию и сообщить о взрыве. Установив заряды, я нацепил маску для ныряния и пропихнул в окно заметно полегчавший рюкзак. Дистанционный взрыватель я на всякий случай сжимал в левой руке. Как показывал опыт, в подобных обстоятельствах выпускать из рук взрыватель противопоказано. Держа газовую шашку наготове, я осторожно высунул голову и огляделся по сторонам, проверяя, не очухались ли собакены. Снаружи было тихо, лишь курлыкали лягушки в невидимом в траве пруду и пиликали кузнечики. Осторожно подтянувшись на руках, я принялся протискиваться в оконный проем, морщась от боли в локтях. Надо заняться спортом, пойти в качалку там или хотя бы подтягиваться на турнике. Пыхтя и сдавленно ругаясь, я ерзал в узкой дыре, все больше и больше принимая вес тела на руки. Внутрь попасть было гораздо проще, потому что туда я сползал больше под собственным весом, а теперь этот же вес мешал мне выбраться наружу. Где-то в стороне послышался невнятный шум, очень похожий на тяжело ковыляющее большое животное на четырех лапах. Шумно и хрипло дышащее. Я перестал возиться, даже дыхание затаил, напряженно вглядываясь в темноту. Если эта тварь припрется сюда, я даже газовую шашку бросить не смогу. Я не смогу надолго задержать дыхание, маска для дайвинга не спасет меня от слезоточивого газа. А я, зажатый в этой крысиной норе, просто ходячие пособие по перегрызанию догами глоток. Секунды тянулись бесконечно. Где-то в темноте сопела и возилась огромная зверюга, и я болтался в разбитом слуховом окошке подвала и боялся пошевелиться. Никогда не чувствовал себя более глупо и беспомощно. Звук не повторялся. Тварь либо свалила, либо затаилась. А у меня совершенно не было времени. Выдохнув, я опустил маску на лицо, взрыватель зажал в зубах, а газовую шашку стиснул в правой руке. Чтобы можно было сразу метнуть в эту тварь, если решит выползти из кустов. Постепенно выпрямляя дрожащие от напряжения руки, стискивая в зубах взрыватель, я кое-как подтягивался, выталкивая себя из подвального окна. По лицу, спине и груди, неприятно холодя кожу, стекали противные капли пота, пластиковые очки маски запотели изнутри, а собственное рваное дыхание, вырывавшееся из пережатой грудной клетки, напоминало мне хлюпанье дырявого велосипедного насоса. Как я еще не разгрыз зажатый в зубах взрыватель — хрен его знает. Когда я наконец полностью выпрямил руки и подтянулся по пояс, я чуть не задохнулся ночным прохладным воздухом. Я хрипел, дышал полной грудью, рухнув лицом куда-то в траву на клумбе, и не мог надышаться. Дав себе блаженной передышки несколько секунд, я забил ногами, извиваясь как уж, выталкивая нижнюю половину тела из окна, пока полностью не выполз из окна, после чего рухнул ничком в заросли на клумбе. Несколько минут я лежал и восстанавливал силы, пытаясь отдышаться. Мышцы гудели от боли, ссадины ныли, пить и курить хотелось просто невыносимо. Но нужно было закончить работу. Поэтому я с кряхтением поднялся, кое-как отряхнувшись от земли и пыли, и принялся натягивать обратно одежду. Даже если та псина, что пыхтела неподалеку все это время, и не рискнула подойти тогда, не означает, что она не решит напасть сейчас. Натянув изрядно полегчавший рюкзак, сжимая в одной руке взрыватель, а в другой — газовую шашку, я припустил бегом обратно к забору. Собакены так и не показались. Видимо, от газа им досталось сильнее, чем я предполагал. Ничего не поделаешь. Я не садист, в жизни бы не стал первым нападать на живность, если только она не пытается меня сожрать. Так что ничего личного. На стену забора удалось забраться только с третьей попытки. Руки предательски дрожали и тряслись, не удавалось подтянуться. Кое-как вскарабкавшись на стену, я почти кулем перевалился через нее и даже не удержался на ногах, шлепнувшись на четвереньки на бетонные плиты тротуара. Натянув на мокрые от пота волосы капюшон толстовки, я поднял взрыватель и повернул переключатель. Бахнуло так, что я чуть инстинктивно не рухнул на асфальт, закрывая голову. Почти одновременно со взрывом подорвавшихся инженерных зарядов прогремел второй взрыв. Похоже, что теперь точно газопровод рванул. И… кажется, на такую виллу два аммонитовых заряда было многовато. Понимая, что скоро здесь станет шумно и людно, я выпрямился и подзатянул лямки рюкзака. Нужно быстро уносить ноги, пока обитатели соседних вилл на другой стороне не вызвали пожарных и полицейских. И я уже было сделал шаг в сторону, как вдруг сзади послышался громкий и отчетливый голос: — Чаос, Хаято Гокудера по прозвищу Дымовая Бомба. БЛЯДЬ… Ну все, приехали. Я даже сперва не сообразил, что в этом голосе было необычного, и медленно повернулся, нашаривая за пазухой динамитную шашку. За спиной никого не оказалось, и тогда я поднял голову. На стене стояла небольшая фигура. Сзади шла сильная засветка от полыхающего на месте взрыва пожара, поэтому, даже сощурившись, черт лица я разобрать не смог. Только очертания широкополой шляпы и торчащие из-под нее вихры. Вашу ж мать… Все так провернуть и блистательно обосраться в самом конце… Я медленно потянулся за пачкой сигарет в задний карман штанов, но тут же послышался характерный звонкий щелчок и фигура на стене вытянула в мою сторону руку с зажатым пистолетом — миниатюрным, самого мелкого калибра. Я слышал, что такие крошечные пистолеты используют самые изощренные убийцы. Бед такая пуля может натворить едва ли не больше, чем обычных размеров патрон, так как может увязнуть в тканях, что не подберешься. — Без глупостей, — коротко приказал все тот же неестественно высокий, я бы даже сказал писклявый голос, и в этот момент я сообразил, что мне показалось в нем странным. Словно это карлик какой-то. Или… Ребенок. — Ладно, ты победил! — я выставил перед собой руки, ощущая нацеленный мне в лоб пистолет. — Чего тебе от меня нужно?! Деньги жалко, но жизнь дороже. Если ублюдок Витторио сдал меня с потрохами, то отвечать придется по всей строгости. — Я думал, что-то нужно тебе, — невозмутимо отозвался недомерок, все так же держа меня на прицеле. — Раз уж ты так старательно пытаешься прибиться к любому, разной степени паршивости клану Синдиката вот уже шесть лет. Я непонимающе нахмурился, нервно засопев. О чем болтает этот полурослик? Что ему от меня надо? Если хочет пристрелить меня, хватит тянуть кота за яйца! — Кто ты, черт тебя дери, такой?! — не выдержав, рявкнул я. Придержав шляпу пижонским совершенно недетским жестом, малявка легко спрыгнул, словно спорхнул, с двухметровой стены, и встал передо мной. Я с трудом подобрал челюсть. Нет, это был не карлик, как я сперва подумал. Это был ребенок. Самый натуральный ребенок в строгом черном костюме, в шляпе и с пистолетом, все еще направленным на меня. Лица в тени шляпы в отблесках пожара и свете фонарей было толком не разобрать, но у него были пухлые щеки, острые нос и подбородок и завивающиеся, словно подкрученные пряди волос на манер бакенбардов. Из общего облика выбивалось лишь странное шейное украшение, больше всего напоминающее игрушечную, тускло светящуюся изнутри желтую пустышку, надетое поверх галстука. Больших фриков я в жизни не видел. — Мой рабочий псевдоним Реборн, и я работаю на Девятого Вонголу, — так же буднично заявил мелкий, и вот тут уже у меня натурально отвалилась челюсть. Знавал я одного Реборна, которого боялись и уважали даже здесь, на Сицилии, наверное, даже похлеще мифического отряда боевиков Вонголы. Его еще называли «человеком с тысячью лиц». Никто его в глаза не видел, но имя было на слуху и репутация у этого парня была жуткая. Он считался лучшим наемным убийцей чуть ли не во всей Италии. Вот тут все и стало на свои места. Та фотография, подброшенная моей ненаглядной сестренкой, та охота, что за мной устроили неизвестные мордовороты, науськиваемые опять же сестрицей, и вот теперь это «чудо» передо мной. Черт, я всегда считал, что гениальный киллер как-то постарше будет… Или он уродец-микроцефал какой? — И кому же я настолько поднасрал, что меня заказали? — убито спросил я. Направленное мне в лоб дуло пистолета как бы недвусмысленно намекало. — Вообще много кому, — отозвался микрокиллер. — Но я здесь не за этим. Ты — цель не моего уровня. При желании я мог бы снять тебя, еще когда ты барахтался в подвальном окошке. Я сглотнул. За мной что, еще и следили?! — Но если ты все видел… То какого… — начал было я, но мелкий уродец неожиданно поднял голову и пристально посмотрел на меня. Под широкими полями шляпы блеснули большие темные глаза — совершенно недетские, несмотря на невинную мордашку детсадовца. — Витто сказал, что из всей малолетней швали, что ему попадалась в Палермо, ты — самый способный и с неплохим потенциалом. Насчет потенциала ничего не скажу, с подрывом виллы сработал грязно, наследил. При желании копы тебя вычислят на раз, — заявил пацан, и я от возмущения аж поперхнулся воздухом. — Да блядь, мне ничего не сказали про сигнализацию и… — я осекся, заметив, как на личике пацана расплылась недобрая ехидная ухмылка. — Этот мудак все знал, но специально ничего не сказал! — Конечно. Иначе смысл был бы тратить на тебя время? Где-то вдалеке завыли пожарные сирены. Дорога к городу круто поворачивала и петляла, так что несколько минут форы у меня будет, а потом надо быстро уносить ноги. Если, конечно, малолетний киллер все же не решит меня пристрелить. — Но для чего все это было? — я махнул рукой в сторону стены, за которой полыхало пламя. — Ты получил снимок с кандидатом на место Десятого Вонголы? — вопросом на вопрос ответил малец. — Так это дело твоих рук? И моя сестра с вами заодно? — разозлено выдохнул я. — Может быть, — все так же невозмутимо отозвался малявка. — Мне нужно проверить этого парня в реальной боевой обстановке. Девятый Вонгола приказал найти исполнителя, и я его сегодня нашел. Я нервно потянулся за пачкой сигарет, забыв даже о направленном на меня пистолете и о том, КАК может истолковать мой жест изучавший меня киллер, учитывая, чем я поджигаю запалы динамита. Пацан и глазом не повел. Походу, реально профи и не заливает. — Я не занимаюсь мокрухой, — нервно отрезал я. — А те следователи и прокурор, которых ты дистанционно подорвал в их машинах, так не считали. — Это другое… — То же самое, что и сегодня. Тебе посулили деньги, место в семье, и, как обычно, кинули, — усмехнулся Реборн, убрав наконец пистолет. — Это реальный шанс для тебя, Хаято Альери, вырваться из тени своего отца и продемонстрировать, чего ты стоишь. Я чуть дымом не поперхнулся и пронзил недомерка злым взглядом. — Не смей называть меня этим именем. — У тебя пока нет своего имени. Ты незаконнорожденный полукровка, которого никогда не возьмут в члены Сицилийского Синдиката. Здесь, на Сицилии, куда бы ты ни пошел, ты всегда будешь тем пианистишкой в коротких штанишках, что играл на приемах в доме твоего отца, — безжалостно, припечатывая каждым словом, отчеканил Реборн. — У тебя есть только прозвище и твои амбиции, которые ты тратишь на то, чтобы мыть посуду за гроши утром и бегать мальчиком на побегушках для этой шушеры вечером. — ЗАТКНИСЬ! — рявкнул я, чуть было не схватившись за динамит, но под пристальным взглядом словно прирос к тротуару. От этого сопляка вдруг повеяло такой темной тяжелой аурой, что я буквально не мог пошевелиться. Словно стоит мне двинуть хотя бы рукой, и я тут же повалюсь с окровавленной дыркой промеж глаз. — Подумай хорошенько. Если проверишь Саваду на вшивость, Девятый примет тебя в семью. По-настоящему. Слово Вонголы. Время на раздумья — до утра. Надумаешь — свяжись с Витторио. Из-за поворота дороги с завыванием выехали несколько пожарных машин и, кажется, скорая. Значит, скоро подоспеет и полиция. Я буквально на мгновение бросил взгляд через плечо, а когда повернулся обратно, улица передо мной была пуста. Мелкорослика, работающего на Вонголу, и след простыл.***
В свое логово я приковылял к четырем часам ночи на подгибающихся ногах. На десятичасовой автобус я опоздал, пока нарезал круги и пытался выбраться из оцеплений. Возможно, этот любитель детской порнухи был какой-то шишкой, но помимо обычной полиции и пожарных бригад сюда нагрянули и карабинеры. Любой взрыв сразу наводит мысли о теракте, поэтому неудивительно, что сразу же подключили военную полицию. Если начнется расследование и выяснится, что это не взрыв бытового газа, а лишь следствие подрыва, то у меня действительно могут быть проблемы. Я, конечно, осмотрел все на предмет камер слежения, но откуда я могу быть уверен, что там не было скрытых камер ночной съемки или еще чего-нибудь? Пока я тащился пешком с пригорода Палермо на другой конец города, я многое успел обдумать. В частности, касательно предложения легендарного убийцы, работающего на Вонголу. После стольких подстав и обломов я уже ни во что не верил. В своем нынешнем состоянии я был нужен кому-то лишь для самых грязных дел, и меня без стеснения пустят в расход, как только запахнет жареным. Это же касалось и Вонголы. Я решительно не понимал, что забыли люди Девятого на Сицилии, потому что подобную шваль, вроде меня, можно найти в любом крупном городе, не уезжая далеко от Неаполя — там, по слухам, и находилась резиденция Вонголы. Опять же, почему они остановили выбор на мне? Да, у меня было боевое прозвище, и я действительно косвенно засветился в крупных мафиозных разборках в качестве вольного наемника. Как, например, в том мерзком случае с подрывом следователей и прокурора, раскручивавших дело одного мафиозного клана, входившего в Синдикат. Но где я, а где Вонгола? Доковыляв до хостела, я прошмыгнул в свой закуток, больше похожий на шкаф. О душе мечтать было поздно: душ был общий с несколькими комнатами, горячую воду наверняка уже всю израсходовали, не говоря уже о том, что на шум воды может выползти кто-нибудь из соседей и засветить в табло, что мешаю спать. Поэтому пришлось ограничиться просто переодеванием. Быстро перекурив, я увалился спать. Закинув стоптанные гудящие ноги на спинку дивана, я честно попытался заснуть, но от усталости и избытка эмоций я еще долго вслушивался в шум машин и визгливые голоса припозднившихся обитателей трущоб. Лишь под утро меня ненадолго срубило. При свете дня ночное происшествие уже не казалось мне настолько значимым, поэтому я даже решил послать все к чертям. Плавали, знаем. Такой же развод, как и с подрывом особняка. Поэтому залив в себя мерзкий растворимый кофе и заев его уже изрядно зачерствевшим с вечера сырным багетом, я отправился вытряхивать из Витторио свой гонорар. Если уж этот хрен сдал меня с потрохами Вонголе, это вовсе не означает, что я буду заниматься благотворительностью. Дождавшись, когда на том конце ответят, я сразу без обиняков перешел к делу: — Заказ выполнен. Что с моим гонораром? — Ишь какой ты резвый, парень, — насмешливо протянул Витторио, судя по звуку, затягиваясь сигаретой. — А я уж подумал, что ты звонишь по поводу Вонголы. — С чего бы? Снова случайно раздумали принимать меня в клан? — не ты один, сука, можешь яд с клыков сцеживать. — А почему б и нет? В конце концов, это не меня пасут мужичики в армани и люди твоего папочки. Я еле сдержался, чтоб не шарахнуть трубкой об стену телефонной будки, но в следующее же мгновение насторожился. Так, ладно, насчет людей Альери можно догадаться, учитывая связи папаши, а про этих он откуда узнал? — Это ваши что ли? — натянув пониже капюшон толстовки, сухо спросил я. — Нет. Но на твоем месте я бы волновался сейчас не о гонораре, а об этих ребятках. Я напряг память, пытаясь вспомнить, говорил ли вчера Реборн что-нибудь про эту шайку. — Мои проблемы вас не касаются. Я выполнил ваше поручение и хочу получить свой гонорар, — хрена с два я пущу это на самотек. А анонимные заявы в полицию еще никто не отменял. Впрочем, если я решу так отвести душу, мне придется не то что уехать в Мессину, но и вообще уносить ноги с острова. А к этому я пока был морально не готов. — Ты до сих пор еще не понял, придурок? — я прямо отчетливо себе представил этот страдальческий вздох и возведенные к небесам глаза. — Если тобой заинтересовалась Вонгола, с тобой ни одна собака больше не свяжется. — Что это значит? — невольно вырвалось у меня. — А то, что перебежчиков никто не любит. Я чуть воздухом не поперхнулся от возмущения, но, кажется, ко мне стало приходить осознание. Я не верил, что наемник уровня Реборна станет трепать направо и налево, что ему на кой-то черт сдался ублюдок Альери, но если Витторио перекупили, то чего ему скрывать? Нагрелся на мне и вдобавок получил приятный бонус от Вонголы за то, что сдал меня. Сплошная выгода. — И сколько же за меня заплатили? — зло сцедил я. — Тебя не это волновать должно, пацан, — интонации Витторио заметно изменились, и я прикусил язык. Все же в портовой мафии этот хрен — как минимум один из офицеров и щелкать зубами на крупную рыбу в моем положении было бы форменным самоубийством. — Ты в любом случае уже в полной заднице. С тебя могут спросить что друзья твоего вчерашнего клиента, что копы, поэтому решай сам, с кем ты больше жаждешь пообщаться. Свою часть сделки я выполнил, и я не намерен больше тратить на тебя свое время. Поэтому спрошу лишь одно: да или нет? Я сглотнул ком в горле. Кажется, в этот раз я действительно попал. Меня не то что никто не прикроет, но, кажется, еще и сдадут с потрохами сразу всем обиженным сторонам — там уж кто больше предложит, как говорится. Может, Витторио и пиздит, но в одном он прав: слишком много времени и чести на такого сопляка, как я. — Я согласен. — Вот сразу бы так. Шесть минут на тебя потратил, — раздраженно подытожил Витторио. — Через час подгребай к закусочной, заберешь пакет. Повесив трубку, я с силой врезал кулаком по металлической стойке, больно отбив руку. Меня опять развели как ребенка! Начиная с того разговора в закусочной и этого злоебучего заказа, я еще ни разу не контролировал ситуацию. В закусочной Витторио даже не появился. Прислал очередную шестерку, чьей шестеркой, возможно, мог бы стать я. На руках у меня оказался пакет документов, после изучения которых я натурально уронил челюсть. Серьезные ребята в этой Вонголе сидят. Ну ладно, допустим заявлением, напечатанным якобы от моего имени, как я жажду обучаться в стране суши и самураев, меня удивить не удалось. А вот аттестатом о среднем образовании за последние несколько лет, заверенным директором одной из элитных школ Палермо, — очень даже. Ну то есть, конечно, у меня были репетиторы, к которым я ходил заниматься несколько раз в неделю, и у меня была вечерняя школа в далеко не самом выдающемся заведении исключительно ради аттестата о среднем образовании. Но Вонгола на то и Вонгола, чтобы действовать с размахом. Далее в папке я обнаружил новенький загранпаспорт со своей мрачной рожей и одобренной в консульстве учебной визой. В прилагающихся документах было прописано что-то про принимающую сторону. Ну да, ученики по обмену одни не живут, их селят в семьях. И вот от этой перспективы у меня разом испортилось настроение. Блеск. Мало мне этой авантюры с «командировкой», так еще и расшаркиваться с какими-то аборигенами и изображать примерного итальянского студента. А потом я натурально выпал в раствор да там и остался, пока изучал справку о прохождении мной теста по японскому языку. CHE CAZZO (1). Вот просто. У меня тут хорошее знание японского прописано. Смешно. Я бы истерично расхохотался, если бы это не был такой пиздец. Да, когда-то в детстве я по инициативе отца и его общеобразовательных программ изучал вместе с сестрой японский, но я ни черта не помнил уже из того курса. Ну да, если напрягу память, возможно, я вспомню хирагану и катакану. Ну может, еще несколько слов. Но что-то сложнее… Бля-я-я. А ведь мне, чтобы подобраться к этому япошке, нужно хотя бы доехать до него. Вытащив заявку за обучение в школе, я посмотрел адрес и подтащил к себе ноутбук. Намимори, префектура Айти. Из японских городов я знал только Токио. Имена принимающей семьи почти наверняка были липой, у меня был адрес, на месте можно будет проверить, хотя останавливаться ни у кого я не собирался. Но сперва язык… Накачав себе электронных обучающих программ, я отправился в книжный магазин за учебниками. В Японии учебный год начинается в апреле, а значит, я туда приеду уже в середине семестра. Про билет в документах не было ни слова. Только разрешение на выезд из страны и перелет на самолете. Но после загранпаспорта и полученной визы, сделанных даже без моего участия, едва ли меня можно было удивить подделанной отцовской подписью. Рассудив, что, если Вонголе и тому микрокиллеру от меня что-то потребуется, они сами на меня выйдут, я засел за зубрежку. Если сперва я хотел искать себе новое жилье, теперь мне было решительно не до этого. Каждое утро, просыпаясь под карканье холодильника в коридоре, я заваривал какой-нибудь бич-пакет и садился за учебники. Уже к концу третьего дня у меня трещала и раскалывалась башка от количества информации, которую я пытался в нее впихнуть. А ко второй неделе у меня в голове была адская каша из английского, итальянского и японского. Даже выходя перекурить и за очередным быстрофудом, я повторял про себя заученные слова и выражения. — Ты еще здесь? — удивленно протянула синьора Феличи, заглянув ко мне как-то поздним вечером. Я медленно опустил учебник и попытался незаметно вытащить изо рта окурок, украдкой затолкав его в карман штанов. — Hai. В смысле — да. А где мне еще быть? — я невольно напрягся. Неужели она хочет меня выселить? — Сидишь как мышь. Не видно, не слышно, — женщина прошлась по комнате, с интересом осматриваясь. Я быстро огляделся по сторонам, проверяя, не валяется ли у меня где динамитный или иной компромат. — Уроки делаешь? — Ага, уроки… — Тебя тут какой-то малявка в костюмчике спрашивал. Твой младший братик? Я чуть кофе не подавился. Что Реборну опять надо? Снова какие-то планы поменялись? — Братик, да… — пробормотал я, снова закрывшись как щитом учебником. — Я съезжать пока не собираюсь. — И чтоб не смел тут смолить, — пригрозила хозяйка, хлопнув дверью. Все такие ЗОЖники, аж не могу. Да тут еще до меня просмолили все занавески! Не зря хозяйка помянула этого мелкого гада. Утро по определению добрым не бывает, а уж когда ты открываешь глаза и видишь бухающего твой кофе лучшего киллера Италии — и подавно. — Kon'nichiwa, genki desu ka? (2) — невозмутимо поинтересовался сидящий на подоконнике пацан, с отжатой невесть откуда крохотной чашечкой под эспрессо, потому что моя единственная чашка, не самой первой свежести, была для него как супница. Вашу ж мать… Я сперва подумал, что у меня уже глюки спросонья. Еще такой писклявый голос, словно в их японских мультиках. Убрав сползший с лица учебник, я кое-как подтянулся на локтях и мрачно уставился на Реборна. Несколько секунд мне понадобилось, чтобы собрать мысли в кучку и понять, чего от меня надо мелкокиллеру. — Genki des (3), — хрипло спросонья отбуркнулся я. Мальчишка ехидно ухмыльнулся. Зараза, даже кофе из своей игрушечной чашки пьет по-пижонски — оттопырив мизинец. — Очень похвальное рвение, — констатировал Реборн. — Глядишь, не опозоришься по приезде в Японию. Поймав себя на мысли, что я уже с пару минут разглядываю распластавшуюся на плече мальца зеленую пучеглазую ящерицу, я перевел взгляд на самого Реборна. — К слову об отъезде. Если хочешь уехать в целости, а не по частям, то советую поторопиться, — легко соскочив с подоконника, заявил мелкий. Я чуть дар речи не потерял от возмущения и зло уставился на Реборна. Да будь он хоть трижды самым лучшим киллером Италии, я не переношу, когда меня запугивают в моем собственном логове. Ну ладно, не моем личном, но все-таки! — Чего ты глазки на меня пучишь? — фыркнул Реборн, жестом фокусника убрав чашку в карман. — Думаешь, те братки оставили попытки разыскать тебя? Стряхнув с себя горку учебников и распечаток, я сполз к краю дивана и напряженно нахмурился. — Жилье и билеты на тебе, — поправив шляпу, Реборн повернулся спиной и свесил ноги из окна. Рембо, да? Я бы посмотрел, как он будет прыгать на свои короткие лапки. — А принимающая семья же… — начал было я, но мелкий киллер наморщил курносый носик и пренебрежительно махул рукой. — Фикция. И все же настоятельно рекомендую валить из Италии. Sayōnara! — козырнув, малявка легко соскочил с подоконника и исчез за окном. Я рванулся к окну и высунулся наружу, ожидая увидеть разбившегося в лепешку мелкого. Ну или по крайней мере с отбитыми пятками. Но снаружи никого не было. Валить, значит…***
Ох и дорогое же это удовольствие — летать из Италии в Японию. Такими темпами я без всех сбережений останусь. Проглядев все возможные рейсы, я убедился, что прямых из Палермо до Токио нет, только с пересадкой в Фьюмичино. Так как вариант добираться своим ходом до Рима я отмел сразу, оставалось лишь готовиться к почти семнадцатичасовому перелету. Рассудив, что о том, как добраться до Нагои, подумаю уже на месте, я полез на сайты по поиску жилья, и вот тут-то стало понятно, что не так сложно добраться до Японии из Италии, как найти съемное жилье в провинциальном японском городишке. Только прочитав общие правила, я потерял дар цензурной речи и нервно пошел курить. Прочитав список необходимых платежей, я едва превозмог желание постучаться головой об стол. Отстегнуть агентству сумму месячной аренды за услугу, отстегнуть владельцу первоначальный взнос, который варьируется от стоимости от одного месяца до полугода, а еще залог за порчу имущества и возможный депозит просто за то, что ты решил снять это жилье. Блядь… Я знал, что Япония — страна бюрократии, но что настолько… А еще там категорически не любят иностранцев. В этом я убедился после переписки с агентом одного из агентств недвижимости. «— Вы подданный Японии?» — спросил он меня. Колдуя с гугл-переводчиком и онлайн словарем иероглифов, я сперва не понял вопроса, а потом вежливый клерк продолжил: «— У вас японские имя и фамилия». «— Моя мать была японкой, — то, что лишь наполовину, я конечно же, предпочел умолчать, — я итальянец». И вот, как правило, после этого «не японец» у них словно створка железного занавеса какая-то падала, и они всячески начинали отмазываться от сотрудничества со мной. И это еще не зная, сколько мне лет. Убедившись, что бака-гайдзинов в Японии не переваривают от слова совсем, я полез на другие сайты агентств, ориентированных на иностранцев. Цены там оказались еще выше, как и требования. Я в этот момент мысленно возблагодарил всех синтоистских божеств, что Намимори — провинциальный городишко, а не областной или вовсе Токио, где я ради интереса посмотрел цены и быстро закрыл. Ну ладно, даже если отмести вопрос цены, нужно было решить вопрос с самой квартирой. В основном сдавались пустые квартиры, без меблировки. Вариант комнаты я отмел сразу. Если мне придется разбираться с преемничком Девятого, под неусыпным надзором японских бабулек, не привыкших к итальянским разборкам, сделать это будет гораздо сложнее, чем с отдельным жильем и отдельным входом. Отыскав по карте школу Намимори, я стал прочесывать жилье в ее окрестностях. Город заметно делился по секторам на промзону, деловой и частный. Причем количество отдельных построек преобладало. Этот вариант я отмел сразу: целый дом я просто не потяну. Да и не к чему мне столько пространства. А вот так называемые mansion, многоквартирные дома с однокомнатными и студиями выглядели куда как более перспективными. Ну если не считать кусачей цены. Впрочем, у них все цены кусались, куда ни посмотри. За несколько часов я просмотрел, наверное, с полсотни вариантов. С некоторыми агентствами связаться не удалось из-за колоссальной разницы во времени, но, проглядывая объявления на сайтах, я заметил странный ценовой разброд. Некоторые квартиры по одинаковому адресу, примерно одинаковой площади стоили по-разному. Настолько, что одной я заинтересовался. По терминологии агентств она проходила как 1DK — студия на третьем этаже в пятиэтажном многоквартирном доме. Без особой надежды я развернул фотографии и невольно завис. На первом же снимке красовалось черное лакированное пианино, на которое падали косые солнечные лучи из окна. Серьезно? Пианино? Какая ирония. Я пролистал вниз. Меблированная квартира. Барная стойка, евроремонт, диван раскладывается, отдельный санузел, бытовая техника. Но цена намного ниже средней за жилье, что я уже успел посмотреть. Интересно, в чем же тут подвох. А подвох оказался в том, что квартирка была нехорошая. Списавшись с агентом, я выяснил, что так в их деле называют квартиры, пользующиеся скверной репутацией. Конкретно в этой проживал банковский служащий, связавшийся с местными якудза и закончивший свои дни в собственной ванне. Подобные квартиры, как я понял, в Японии считались проблемными в плане сдачи. Да и ладно, мне же лучше. За время зубрежки я уже успел выяснить, что якудзой называли организованные преступные группировки, проще говоря, японскую мафию. Едва ли меня можно было подобным испугать или смутить. Главное, чтоб на обивке дивана пятен крови не было и на пианино. Остальное меня не волновало. Сговорившись с агентом о цене и основных выплатах, я откинулся на спинку стула и сдвинул на макушку очки для чтения, чтобы протереть глаза. А теперь осталось самое сложное. Несовершеннолетние не заключают договоры об аренде квартир в чужой стране и не покупают билеты на самолет. На этот случай у меня был план В. Который, впрочем, явно будет не в восторге от происходящего. Если только он не был в числе тех, кто навел на меня Вонголу. У Шамала был кабинет, здесь, в Палермо, который он арендовал больше для отвода глаз, потому что его основная деятельность носила в основном криминальный характер. Жалюзи были опущены, а на двери вечно болталась вывеска «закрыто». Но я-то знал, когда выходить на охоту. На дисплее свежекупленного мобильника тускло мерцали цифры 00.43. Загасив очередной окурок, я поерзал на жесткой ступеньке. Ноги затекли, хотелось жрать, но больше спать, а этот хмырь все не показывался. К половине второго ночи я уже почти поверил, что доктор сегодня не появится, когда в начале улицы послышался шум автомобильного двигателя и сверкнули фары. Поморщившись от яркого света, я натянул пониже капюшон толстовки. Ночь была душная, явно в преддверии грозы, но это был единственный способ не сверкать в темноте светлыми волосами. Шурша шинами по брусчатке, автомобиль проехал прямиком к запертым дверям. Фары погасли, хлопнула дверца и негромко вякнула сигналка. Остановившись рядом с крыльцом, высокий растрепанный мужчина в мятом несвежем костюме захлопал себя по карманам. — Вместо того, чтобы сидеть за мусорным бачком как крыса, лучше бы поделился сигаретой, — сказал Шамал негромко. — Что, не выгорело? — поднявшись, я отряхнул джинсы и подошел к авто с другой стороны. Наставник скептически проследил за мной и приподнял бровь. — А то я не знаю, чем ты занимаешься по ночам. Либо штопаешь каких-нибудь словивших пулю мажорных придурков, либо по бабам шляешься, — вытащив сигарету, я выщелкнул ее. Шамал легко поймал, повертел в пальцах, придирчиво понюхав. Ну не охренел ли? — Не нравится — гони обратно. Шамал только усмехнулся, зачиркав зажигалкой. — Че пришел-то? — повернувшись к двери, доктор зазвенел ключами. — Денег нет. — Да пошел ты! Нужны мне твои деньги! — тем не менее я решительно встал рядом с ним, наглядно демонстрируя, что так просто не уйду. Шамал с подозрением скосился на меня и толкнул дверь. — Ну ладно. Заходи, — немного настороженно заявил он. Наставник прекрасно знает, что я крайне неохотно иду на контакт, поэтому заметно напрягся. Мое воображение, подкрепленное паранойей, тут же заработало на всю катушку, просчитывая возможные варианты, отчего конкретно мог напрячься опытный убийца со врачебной практикой. Либо сдал меня Вонголе и теперь подозревает, что я в отместку тут все уже заминировал к херам собачьим. Либо опасается, что меня перевербовала Вонгола и теперь я по его душу явился. Ну или же у него тут встреча с какой-нибудь чужой бабой запланирована, а я ему всю малину порчу. — Жрать будешь? — на письменный стол шлепнулся вытащенный из холодильника сэндвич в пленке. Пораженный этим аттракционом неслыханной щедрости я взял бутерброд и на всякий случай его понюхал. — Никаких личинок москита или…? — Не нравится — гони обратно, — ворчливо буркнул Шамал, щелкнув настольной лампой. Склонившись над канистрой с водой, он заполнил чайник и даже нашел какие-то кружки. На моей, правда, был подсохший отпечаток губной помады, поэтому я пошел ее перемывать. Но после четырехчасового сидения на каменном крыльце даже растворимый кофе показался мне божественным. Обхватив кружку, я грел руки и жевал уже слегка подсохший сэндвич с салями и сыром. Шамал молча наблюдал за мной и курил. На плече его серого плаща то и дело вспыхивал едва заметный блик: без сомнения, держит пару москитов наготове. Мое самомнение даже слабо встрепенулось: ну надо же, наставник со мной начал считаться и думает, что я держу за пазухой динамит. Держал, конечно же, но не для доктора. — Ну так… Чего пришел? — выпустив дым, поинтересовался он наконец. — Мне нужна помощь с договором аренды квартиры в Японии, — ответил я с набитым ртом. Шамал очень странно на меня посмотрел и глубоко затянулся сигаретой. — В Японии. Очередная дурная идея, связанная с Лавиной? Я бросил на него предупреждающий взгляд и нахмурился. Шамал, впрочем, прекрасно понял, что наступил на больное, поэтому не стал продолжать. — У меня задание в Японии, — не вдаваясь в подробности, сказал я. — Несовершеннолетние не могут заключить договор. Деньги у меня есть. Все, что от тебя требуется, это дать доступ к твоему банковскому счету, внести предоплату и подтвердить свою личность. — Хаято, — Шамал растер окурок о край керамической пепельницы и потер веки. — Я не знаю, что ты задумал, но я даже не твой опекун. У тебя есть живой отец. Я поднялся, загрохотав стулом, и прожег доктора тяжелым взглядом. — Это тебя не касается. Мне нужно арендовать квартиру. Неожиданно Шамал тоже поднялся и одарил меня мрачным взглядом с высоты своего роста. Я скрипнул зубами, едва превозмогая желание закурить и схватиться за динамит. Ненавижу, когда надо мной так нависают. — Тебе не дадут визу, включи мозг, Хаято, — тоном, с которым разговаривают с душевнобольными, четко и раздельно проговорил Шамал. — Даже если ты захочешь уехать из страны, тебя никто не выпустит до твоего восемнадцатилетия. Вытащив из кармана куртки загранник, я молча продемонстрировал его доктору, наблюдая за его меняющимся выражением лица. — Хаято. Ты хоть понимаешь, во что ты ввязался? — охрипшим голосом спросил Шамал. — Кто заказчик? Я отрицательно мотнул головой. Когда вольный наемник разглашает своего работодателя — лучшей антирекламы не придумаешь. — Сейчас не время для упрямства, — резко проговорил Шамал, мрачно глядя на меня. — Если твой заказчик обладает настолько обширными связями и возможностями, это означает, что твоя жизнь может быть в опасности. Я непонимающе нахмурился. Трайдент Шамал никогда не был склонен к сантиментам или излишним привязанностям. Поэтому такое неожиданное беспокойство меня напрягло. Да, доктор недолго учил меня обращению с динамитом, но в то время он был единственным авторитетом в моей жизни. Уже потом, когда я ушел из дома, я узнал, что Шамал был одним из лучших наемных убийц на Сицилии. Что же он задолжал моему отцу, если взялся учить меня. Некстати вспомнились и слова Витторио, что, если мной заинтересовалась Вонгола, то назад пути уже нет. — Девятый Вонгола. Это заказчик, — я с вызовом приподнял подбородок, готовясь ко второму раунду наездов и упреков. Но Шамал молчал. Смотрел на меня нечитаемым взглядом и молчал. После чего вернулся за стол и взял свою чашку с остывающим кофе. — Вонгола кого попало не вербует, — не глядя на меня, мрачно проговорил доктор. — Что за задание? Я-то ожидал воплей и упреков, что он попытается меня отговорить от этого заказа. Но, похоже, Шамал даже лучше меня понимал, насколько все серьезно. — Испытать кандидата в Десятые боссы Вонголы. — И для этого тебе нужна съемная квартира? — Шамал неверяще покачал головой. — Что они тебе дали, кроме загранпаспорта? — Заявление на зачисление в одну школу с объектом. Аттестат о среднем образовании. Результат тестов по японскому… — не понимая, к чему учитель клонит, продолжал я. Шамал взял сигарету и щелкнул зажигалкой. — Полноценное внедрение, Хаято. А теперь подумай, почему они обратились к тебе. Пораскинь мозгами, ты же умный парень, — выдохнув дым, сказал Шамал. Я вернулся за стол и опустился на стул напротив доктора, подперев лохматую голову кулаком. Некоторое время я молчал, наблюдая, как доктор курит, и собирался с мыслями. — Сколько тебе пообещали? — Что примут меня в клан. Сигарета застыла у губ доктора. Шамал пристально посмотрел на меня, и я вновь ощутил себя пятилетним сопляком, который облажался на тренировке. — А что мне еще оставалось? Они перекупили моих заказчиков, пообещали предать огласке то, что меня завербовала Вонгола. С этим волчьим билетом меня даже фейрверки запускать не наймут, — тоже достав сигареты, я закурил, лишь бы только занять руки. — Они не стали бы так вкладываться в обычную шестерку, Хаято, — Шамал хмуро посмотрел на меня. — Почему они выбрали именно тебя? — Потому что я не смог бы им отказать? — я мусолил сигарету между пальцев, надеясь, что учитель не заметит дрожи в руках. Шамал отрешенно покачал головой, словно был не согласен со мной. — Ты не беспризорник, Хаято, и никогда им не был. Что бы ты ни думал, но у тебя всегда будет место, куда ты сможешь вернуться. Поэтому и странно, что Вонгола решила завербовать именно тебя. — Я не вернусь туда. И ты это знаешь. Шамал, — я поднялся, зажав дымящийся окурок в зубах, и оперся о столешницу, глядя на учителя, — если ты мне не поможешь, я найду кого-нибудь другого. Но тогда это будет грязно и шумно. Это мой шанс, и я обязан рискнуть. — Дурень мелкий… — страдальчески прихлопнув ладонью лицо, простонал доктор. Он явно признавал свое поражение, но мне от этого легче не становилось. Более того, Шамал своего добился и подкинул мне пищи для размышлений.***
Наставник не подвел. Уже на следующий день я стал счастливым арендатором квартиры-студии в многоквартирном доме не в самом плохом районе Намимори, откуда до школы было примерно полчаса ходу пешком. Оставалось всего ничего: добраться до Японии. И чем скорее, тем лучше, потому что мои назойливые преследователи в итоге вычислили, где я остановился. Хорошо, что я, уже наученный опытом, все свое носил с собой. Мои денежные запасы после заключения договора аренды и покупки билетов оскудели настолько, что я уже не дергался ежеминутно, проверяя заблокированную молнию на рюкзаке. Изначально я планировал сбыть знакомым свои запасы динамитных шашек, чтобы создать хоть небольшой денежный резерв. Но, обнаружив перегородивший весь проулок, невесть как сюда вообще заехавший черный внедорожник у самого хостела, я поспешил дать задний ход. Кем бы ни были мои преследователи, они были очень настойчивыми и не особо пытались скрываться. Причем я был почти уверен, что это не люди отца. Если бы отец решил загрести меня домой, он бы уже это сделал. Как никак, связи у Винченцо Альери были весьма обширными, и уж устроить массированную облаву на какого-то мальчишку ему бы ничего не стоило. Нет. Здесь было явно что-то другое. И почему-то у меня была твердая уверенность, что Вонгола тут не при чем. Зачем подсылать за мной кучу рукожопых шестерок, слишком заметных и самонадеянных, когда можно было просто отправить ко мне Реборна. Купив на билет на ранний поезд до Международного аэропорта Фальконе Борселлино, я с вечера закопал остатки своих динамитных шашек на пустыре в промзоне поглубже и отправился обратно на вокзал. Из вещей у меня был только рюкзак с ноутбуком, стопка нотных тетрадок, немного сменной одежды и плеер, чтобы хоть как-то скрасить почти восемнадцать часов пути. В Японии теплый и влажный климат, поэтому я решил ехать налегке, с ручной кладью. Сперва я сидел в местном макдаке, потом в девять вечера он закрылся и мне пришлось перебраться в зал ожидания. Пластиковые кресла были жутко неудобными, но всяко приятней, чем ночевать на скамейке снаружи. Но лучше уж крыша над головой и полиция под боком. Если за мной следят, то не стоит их лишний раз провоцировать. Зная, что завтра я уезжаю из страны на неопределенный срок, они могут предпринять решительные действия. Без динамита я и так себя ощущал почти голым и едва ли смогу отбиться от тех битюгов, что выслеживали меня на черных джипах. Когда ты долго не задерживаешься на одном месте, не успеваешь обрасти привязанностями и привычками. Правда, в отличие от Мессины, с которой меня связывали самые горькие воспоминания, Палермо мне нравился. У этого древнего города был свой ритм, дневная жизнь так же разительно отличалась от ночной, как и исторический центр от безобразно застроенных многоэтажками-муравейниками полукриминальных районов. Город был мне близок именно этой двойственностью, напоминавшей мне себя самого. И я действительно буду по нему скучать. Даже если это задание в Японии закончится подставой и пшиком, я все равно не приползу на четвереньках к отцу. Пусть даже не надеется. Самое страшное, что мне может угрожать, это депортация из Японии и возвращение к отцу, словно повязанная ленточкой бандероль. Если, конечно, не вмешается Вонгола. Поспать на ряду пластиковых кресел, которые мудак проектировщик снабдил неубирающимися подлокотниками, так и не удалось. Немного подремать вышло в поезде, но мне было не привыкать. Я очень хорошо помнил мессинскую школу выживания, когда мне не раз и не два приходилось ночевать на скамейках и заправках. Тогда и приноровился бдить даже во сне. Пройдя регистрацию на рейс до Фьюмичино, я с посадочным талоном направился в зал ожидания. Странное было ощущение при прохождении рамки и досмотра: впервые за много лет я был полностью безоружен и едва превозмогал желание ежеминутно прижимать локтями куртку, проверяя, не выпирает ли где мой боезапас. Очень неприятное ощущение. Уязвимое. После того, как я выпил пару порций эспрессо и сжевал сэндвич, я взбодрился настолько что перестал спать на ходу. По моим прикидкам, батарейки должно было хватить как раз до посадки на рейс до Токио. А там уже отосплюсь. Ну наверное. Я еще ни разу не летал на самолетах, может, меня укачает. Или будет турбулентность. Жужжание телефона в кармане выдернуло меня из размышлений. Скосившись на карман куртки, словно там сейчас рванет бомба, я вытащил раскладушку и посмотрел на внешний дисплейчик. Этот номер был оставлен в качестве контактного для агентства, а, кроме них, его знал только один человек. — Ну что еще? — недовольно спросил я, прижав трубку плечом. — Даже не хочешь попрощаться с любимым учителем? — Я тебе что, помирать собираюсь?! — Нет, всего лишь на другой конец света по заданию крупнейшей мафиозной семьи в Италии. — Шамал, блядь! — Как доберешься до места назначения, сразу же раздобудь оружие. — То есть сперва ты мне советуешь не нарываться, а теперь велишь вооружиться? — понизив голос, чтобы не привлекать внимание других пассажиров, ожидающих посадки, спросил я. — Не вздумай ходить безоружным, — продолжал Шамал. — Как прилечу в Токио, обязательно зайду в магазинчик пиротехники, — проворчал я. Да он, мать его, издевается! Я несколько лет нарабатывал связи прежде, чем удалось выйти на поставщика боевой взрывчатки. — Голова тебе дана не для того, чтобы отращивать космы, Хаято. Все можно изготовить и в домашних условиях, было бы желание. Не опозорься, Дымовая Бомба. — Блин, бесишь… — я нажал отбой одновременно с учителем. Не то чтобы меня очень ободрило подобное напутствие, но старый извращенец отнюдь не был сентиментальным олухом, каким старался показаться. Пусть Шамал и зарекся со мной связываться и учить чему-либо по ему лишь одному понятным причинам, но он только что дал мне последний урок, которым я не собирался пренебрегать. Спустя сорок минут я поднялся на борт самолета местных авиалиний. В любом случае, если останусь жив, это будет полезный опыт.***
В итоге джетлаг меня-таки доконал, и я даже проспал первую кормежку. В 777 боинге было достаточно места даже в эконом-классе, чтобы с комфортом устроиться в откинутом кресле и отоспаться. Было даже обидно. Специально взял место у иллюминатора, а в итоге проспал больше десяти часов. Проснулся от того, что началась болтанка и прозвучал сигнал пристегнуть ремни. За иллюминатором была сплошная сумеречная облачность, в которой тонул край крыла. Попялившись с полчаса на серую муть снаружи, я достал плеер и решил спать дальше. До самой Японии я выползал из кресла только до туалета. После этой беготни я наслаждался тишиной и спокойствием. В чем плюс подобных людных мест — можно не опасаться, что на тебя кто-нибудь наедет, а за последние несколько дней я нигде в Палермо уже не чувствовал себя в безопасности. Причем как бы я ни перебирал варианты с возможными обиженками, никто не шел в голову. Наезды и преследования начались до того, как был взорван коттедж любителя детской порнухи, а значит, это кто-то из прошлых «клиентов». Теоретически, конечно, это могли быть головорезы Вонголы, и на эту версию прекрасно ложилась вовлеченность моей сестры, но опять же для чего? В итоге я махнул на это рукой и решил, что подумаю об этом по возвращении в Палермо, а пока меня больше волновало мое текущее задание. Самолет приземлился в Нарите почти в десять вечера по местному времени. Накрапывал мелкий дождь, ослепительно пылали прожектора, освещавшие посадочную полосу и подсвечивавшие водяную взвесь в воздухе, и буквально каждые несколько минут прибывали новые самолеты. По-моему, такой движухи не было даже в международном Фьюмичино. Покинув посадочный терминал, я невольно отстал от общей толпы и пытался совладать с давящим чувством одиночества. Тут было ВСЕ другое. Абсолютно. Вплоть до разметок на полу и стенах, указывающих приезжим, куда идти. Встав у окна, я достал бесполезный пока что телефон, все еще показывавший палермское время. Роуминг подключился, но стоил таких баснословных денег, что нужно как можно скорее заморочиться покупкой местной симкарты. Кое-как совладав с накатывающими приступами страха, я все же отправился к паспортному контролю. И первое, что лучезарно улыбающаяся девушка в форме с иголочки сделала, так это сняла мои отпечатки пальцев. Я едва сдержал нервную дрожь. Вот ведь… Гребаная профдеформация. Для всех приезжих честных гайдзинов биометрия — всего лишь формальность. А для меня синоним проблем с законом и полицией, в данном случае с интерполом. И об этом я думал каждое мгновение, что плутал по гигантскому аэропорту среди толп иностранцев и японцев, даже не говоривших по-английски. Заприметив первую попавшуюся информационную стойку, я устремился к ней. За время полета я более-менее отоспался, мои внутренние биологические часы сходили с ума, спать не хотелось абсолютно. Поэтому закупившись симкартой, я отправился на поиски железнодорожной станции. Тоже недешевое удовольствие, но зато быстро. Правда, уж на что я считал себя продвинутым в плане техники, у японских терминалов я надолго завис и смотрел через плечо подозрительно косящегося на меня пожилого японца, какие кнопки он нажимает и какие значения вбивает. Были, конечно, и традиционные кассы с живыми людьми, но очередь там напоминала змейку из примитивной телефонной игры, поэтому я и рискнул подойти к терминалам. Благо, для подобных бака-гайдзинов там дежурили приветливые сотрудницы аэропорта, которые на сносном английском объяснили принципы работы билетного терминала. Учитывая, что мне еще предстояло от Токио покупать билет до Нагои, то я на всякий случай спросил и насчет обычных поездов, не экспрессов. За окном уже была ночь, поэтому в стекле Нарита-экспресса отражалась только моя смурная физиономия с заметными синяками под глазами. Кресла были почти такие же удобные, как в самолете, но спать уже не хотелось, хоть я и понимал, что для привыкания к новому часовому поясу мне надо себя заставлять спать «ночью», чтобы не клевать носом «днем». Прицепив к плееру зарядку, я бездумно косился в телевизор под потолком, по которому крутили какую-то яркую и укуренную рекламу, а сам мысленно повторял для себя детали миссии. Савада Тсунаеши, четырнадцати лет от роду, ученик первого класса средней школы Намимори, рост сто пятьдесят семь сантиметров, волосы каштановые, глаза карие, средний балл по аттестату стремится к нулю, неуверен в себе, робок, друзей нет, достижений в учебе нет, прозвище «никчемный Тсуна». Какое-то очень пристрастное досье, еще в самый первый раз подумалось мне. И в который раз, разглядывая приложенные в конверте к досье фотографии «объекта», я почувствовал захлестывающую меня изнутри злость. За какие достижения именно этот глист был выбран кандидатом в Десятые Боссы такой мегакорпорации, как Вонгола? Оценки ужасные, никакой инициативы, никаких приятелей. В моем понимании у кандидата в боссы должна быть, как минимум, харизма, чтобы привлекать других, и, как максимум, деловая хватка, чтобы вести дела семьи. Тем более у меня был перед глазами пример моего отца. Пусть даже клан Альери после ареста дяди Пьетро переживал далеко не лучшие времена, в деловой хватке отцу не откажешь и ему удалось сохранить лояльность преданных ему людей и свой бизнес. И ведь клан Альери Вонголе и в подметки не годится. А Девятый хочет видеть своим преемником этого каппу. В то время как меня даже средней паршивости клан портовой мафии брать курьером не хочет. Поэтому выполнить это задание, даже если обещание Реборна — вранье, было для меня теперь делом принципа. Я этого Саваду так отделаю, что хоронить его будут в закрытом цинковом гробу. Приехав на центральный токийкий вокзал, я первым делом заблудился. Ну то есть я честно поднимался по эскалаторам по стрелкам и указателям в поисках выхода в город или каких-то билетных касс, но в какой-то момент я просто забуксовал посреди одного из залов среди снующих туда-сюда людей. Дело близилось к полуночи, но движуха тут и не думала утихать. От этого мельтешения и разноцветных стрелок, обозначающих ветки и линии метрополитена, у меня уже начинала идти кругом голова, а внутренний социофоб бился в конвульсиях. Слишком много людей, слишком много шума — прибывающие поезда с открытых платформ свистели так, что у меня уже спустя десять минут заболела голова. По сравнению с центральным вокзалом Токио меркнул даже Фьюмичино, что уж говорить про казавшийся провинциальным и маленьким Палермо Централе. В ходе изысканий и моего блуждания по подземному комплексу вокзала выяснилось, что у него несколько выходов в город. А билетные кассы все где-то наверху. Казалось, я прошагал уже пару километров по бесконечным коридорам, подсвеченным неоновой рекламой и вывесками, прежде чем сумел найти какой-то выход. По счастливой случайности, судя по вывескам, этот выход Яэсу как раз вел к платформам, от которых отходили синкансены, в том числе и маршрут Токайдо. Цена оказалась еще более кусачей, чем за несколько проездов на Нарита-экспрессе туда-обратно, но зато время в пути составляло всего два с половиной часа. Учитывая, что отходил он около девяти утра, достопримечательности осмотреть вряд ли выйдет. Но это в любом случае не помешает мне выйти покурить и осмотреться. Да и пообедать бы не помешало. Ну в смысле поужинать. Наверное. Благо, кафе и ресторанов на вокзале был целый огромный этаж. Но прежде всего курево. Спрятав билеты в рюкзак, я вновь пошел по стрелкам, избегая электронные турникеты, и вновь заплутал. Никогда не считал себя топографическим кретином, но, кажется, здесь, без окон, чувство направления меня подводит. Увидев наконец какие-то стеклянные двери, я поспешил выйти наружу. — Охренеть… — только и пробормотал я, встав столбом на широких каменных ступенях. Вокруг возвышались небоскребы из стекла и бетона — этажей в пятьдесят, не меньше, словно подпирая черное низкое небо, с которого сыпался обложной дождь. Вокруг горящих уличных фонарей образовались переливчатое гало из-за дождевой пелены, но цвет ночного Токио был больше черно-зеленый, наверное, из-за многочисленных огней реклам, которые размещались прямо на фасадах небоскребов. Затянувшись сигаретой, я прошелся по площади, разглядывая высотки. После Палермо и Мессины они нависали и ощутимо давили на психику. Слишком огромные. Слишком безликие. Словно декорации из романов Гибсона или Дика. Время перевалило за полночь. Жизнь вокруг постепенно затухала до следующего утра, лишь изредка проезжали одинокие машины, в основном такси, да гремели иногда надземные электрички. Когда я узнал, что у меня между поездами будет окно протяженностью в ночь, я особо не переживал. В конце концов, подремать можно было и на скамейке. Если бы не одно но. Здесь не было скамеек. Совсем. Все то время, что я бродил по гигантской станции и вокруг, я не обнаружил ничего мало-мальски подходящего, чтобы притулить задницу. А между тем джетлаг постепенно начинал брать свое. Спать я не хотел, но устал как собака. Почти все приезжие, похоже, были не понаслышке знакомы с данной особенностью Токио, потому что к полуночи я остался чуть ли не в гордом одиночестве. Температура постепенно понижалась, морось усиливалась, и в какой-то момент я просто уже не смог сидеть на бордюре и стал бродить по площади, пытаясь согреться. Толстовка и матерчатая куртка отсырели, все окрестные магазины и закусочные позакрывались, жестоко обломав надежду разжиться кофе на вынос. Привыкший к мягкому средиземноморскому климату, я страдал и мерз. Кто бы мог подумать, что при пятнадцати градусах и мороси может быть так промозгло и мерзко. К трем часам ночи я в отчаянье отправился бродить по окрестностям в надежде отыскать круглосуточные супермаркеты, потому что от голода уже подводило живот. За последнее время более-менее успешной и сытой жизни я как-то подотвык от подобных бдений. Но, кажется, удача все же не до конца отвернулась от меня. Бродя по окрестным проспектам и старательно борясь с сонливостью и каким-то космическим чувством одиночества, я набрел на какой-то сетевой, с виду, магазинчик с бело-зеленой вывеской Family Mart. Семейный или нет, но, в отличие от всех, что я уже прошел, он хотя бы работал. За прилавком скучал какой-то совсем уж не японской, а очень даже индийской наружности продавец, который при виде меня радостно встрепенулся и поздоровался. По-английски. Аллилуйя. Хоть кто-то на человеческом языке тут разговаривает. Прямо на кассе можно было разжиться жареной и горячей едой собственного производства, что я и сделал. Продавец был настолько великодушен, что даже позволил притулиться на каком-то ящике и поесть прямо здесь, в тепле. Видимо, проникся сочувствием к такому же иностранцу, как и он. Вообще я, кажется, променял шило на мыло, потому что здесь на меня таращились едва ли не больше, чем на Сицилии. В аэропорту это не так сильно ощущалось, а здесь, стоило сойти с поезда, на меня стали беззастенчиво пялиться. Зар-р-раза, иностранцев что ли не видели? Несколько девиц даже сфотографировать пытались. Из-за них приходилось ходить в капюшоне. Ненавижу, когда на меня пялятся. Продавец-индус, обнаружив англоговорящего слушателя, трещал без умолку и примерно через пятнадцать минут я уже потерял нить его монолога и просто жевал восхитительно-вкусную горячую курицу в сухарях. Если в здешних магазинчиках можно разжиться подобным, то это просто чудесная новость и от голода я не умру. Уж на что я непритязателен в жратве, но про японские бич-пакеты писали всякую жесть. Злоупотреблять гостеприимством общительного продавца я не стал (точнее у меня чуть уши в трубочку не свернулись), и через сорок минут я покинул мини-маркет, конбини, как их тут называют. Снаружи было отвратительно сыро и промозгло. Я, конечно, разжился запасом жратвы и баночного кофе в термопакете, но за оставшиеся пять часов все благополучно остынет. А местные Старбакс и кофейни откроются еще нескоро. Вернувшись в здание вокзала, я уселся у стены на свернутую куртку. Здесь хотя бы было сухо. Правда, от кондиционеров скорее было больше прохладно, чем тепло, но хоть чакр… жабры можно не раскрывать. Ночь тянулась целую вечность. Несколько раз меня вырубало, но я встряхивался и открывал новую банку кофе. Не панацея, но помогало ненадолго стряхнуть сонливость. Сам я утешал себя тем фактом, что, как только доберусь до Намимори и арендателя, завалюсь на диван в СВОЕЙ квартире и высплюсь. Около шести утра я пошел размяться и заодно проверить не открылось ли какое кафе и… Дева Мария, храни создателя «МакДональдса», открывающегося в пять утра. Вот я лопух, сам же убивал время в таком же рядом с Палермо Централе, а они обычно открываются рано. Поэтому уже спустя десять минут я сидел со стаканом кофе в тепле и с каким-то невнятным десертом, который я взял, чтобы повысить глюкозу в крови и хоть немного привести в рабочий режим сходящий с ума от джетлага организм. Обычно кофе со сладостями приводил в чувства не хуже пары сигарет натощак. Поэтому оставшееся до отхода синкансэна время я провел почти с комфортом. В топку достопримечательности. Я в Японии чуть меньше суток, а она мне уже надоела хуже горькой редьки. И это я еще по минимуму с аборигенами общался, уровень итальяно-японского разговорника типа «сколько стоит?» «спасибо» не считается. Настоящее испытание начнется по приезде в этот гребучий Намимори. Всего четыре, мать вашу, пересадки, чтобы добраться до этого зажопинска. Четыре. Слава богу, электричка до Намимори, если верить сайту, ходит от центрального вокзала Нагои. Кажется, на поездах я накатался на всю оставшуюся жизнь. В синкансэне я снова чуть было не вырубился. Я слышал об этих скоростных поездах, но едва ли представлял себе, с какой скоростью они могут идти. Вот закроешь буквально на минуту глаза — а ты уже полпути до Нагои проехал. Оставшиеся полчаса я старательно боролся с сонливостью и торчал в комнате для курения, потому что подозревал, что стоит мне сесть в это возмутительно удобное кресло — и меня срубит. Здесь, в поезде, я впервые натолкнулся на очень неодобрительные взгляды соседей по курилке, один из которых пробормотал в мой адрес явно что-то грубое. Во всяком случае это универсальное слово «ba-a-aka» очень многообразно в своих значениях в зависимости от интонирования. Жаль, невежливо посылать пожилых японцев и запас моих ругательств на японском настолько ограничен. Надрочившись на билетных терминалах на Токийском вокзале, я достаточно уверенно нашел электричку, идущую через Намимори, взял билет и ушел на поиски автомата с сигаретами. Судя по схемам этажей станции, эта махина была еще больше, чем центральная токийская, и я постарался далеко не отходить от платформ. Курево тут тоже было дорогое, да. В доступных автоматах, где никто не будет тебя выспрашивать, а сколько деточке лет, и требовать показать паспорт, но при этом по весьма кусачей цене. Закупившись на всякий случай впрок, я отправился караулить свой поезд. Хватит с меня японского хай-тека. А от этой суеты и броуновского движения людей у меня уже реально кружилась голова. Кажется, я зря наговаривал на трущобы Палермо. По сравнению с Японией там тишь да благодать. В злоебучий Намимори, который я после этого квеста с поездами уже заранее ненавидел, я приехал к трем часам пополудни, и сразу ощутил контраст между провинциальным городком и мегаполисом. Здесь не было суеты, никто не несся по плафторме, сшибая меня чемоданом. Здание вокзала было небольшим, с парой десятков кресел с сонными кассирами. После изучения карты-схемы рядом с окошечками касс я с досадой понял, что в моем случае можно было проехать на одну остановку дальше — к центру города, который пересекала железная дорога. Оттуда быстрее добраться до того района, где я снял квартиру. А отсюда придется уезжать автобусом. Ну хоть какое-то разнообразие после этих поездов. Тем более что, несмотря на небольшой пассажиропоток (на остановке едва с пять человек бы набралось), автобусы ходили по расписанию. Нашим бы, мать их, ленивым автобусникам поучиться. Приехав в центр, я поспешил натянуть на голову капюшон толстовки. Дерьмо. Опять пялятся. К ним тут что, никогда иностранцы не приезжают? Разыскав адрес арендателя, я поехал за ключами и инструктажом. Квартиру сдавала мать покойного банкира. Увидев меня, она была очень озадачена, ожидая увидеть, видимо, взрослого. Благо, приветственную речь про учебу по обмену и про то, как же я люблю Японию и горю желанием связать свою жизнь с культурой Страны Восходящего Солнца, она явно приняла за чистую монету и обрадовалась. Ёрико-сан была так любезна, что даже согласилась подбросить меня на машине до квартиры и всю дорогу наставляла меня и предостерегала не повторять судьбу ее сына, связавшегося с плохой компанией и криминалом. Мне даже стало немного совестно, и я старательно кивал как китайский болванчик. Тем более что я понимал лишь общий смысл. Мой японский был все еще крайне убогим. Дверь банкир поставил на совесть. Ёрико-сан доверительно сообщила мне, что это из-за рода деятельности ее сына, а так у них двери на замок запирать не принято, даже на ночь. У меня от таких заявлений чуть челюсть не отвалилась и я ей даже сперва не поверил. Но потом, наблюдая за соседями и жителями окрестных домов, я с изумлением убедился, что бабулька не соврала. Все же несказанно мне повезло наткнуться на эту нехорошую квартирку с железной дверью с двумя замками. Закрыв за хозяйкой дверь, я щелкнул выключателем и прошел в комнату. Тишина. Чистота. Никаких обдолбанных соседей, очередей в душ и обворованного холодильника. Сгрузив рюкзак на чистый ламинат, я прошел в ванную и включил свет. Из зеркала, обрамленного аккуратными полочками, на меня мрачно смотрел тощий угрюмый подросток с высохшими после ночного дождя сосульками грязно-серыми волосами, синяками от недосыпа и покрасневшими белками глаз, отчего радужка казалась ярче и зеленей, чем на самом деле. Прямо как со стенда «Их разыскивает полиция». В шкафу нашлось полотенце, и я проторчал в душе блаженных полчаса. Ванные в Японии тоже странные — короткие и высокие, словно сидячие. Вроде бы в них полагается отмокать, а моются снаружи, перед мойкой и самой ванной. Кажется, там даже слив был под раковиной. Но этими ритуалами пусть аборигены страдают. Натянув домашние штаны и чистую футболку, я быстро прикончил прихваченный из макдака бургер и, не расстилая кровать, рухнул на диван, завернувшись в найденный в шкафу плед. Обо всем остальном я подумаю завтра. Когда я продрал глаза, переведенные часы в телефоне показывали начало седьмого утра. Голова трещала, во рту была помойка, а желудок подводило от голода. Вытряхнув из рюкзака свои пожитки, я принялся пересчитывать свои оставшиеся финансы. Блин. Придется подужаться. Неизвестно, сколько придется проторчать в этой дыре. Если тут такие же цены, как в Токио, тогда я в полной заднице. А для этого нужно составить список необходимых трат. Во-первых, адаптеры для зарядки и ноутбука, во-вторых, самая бюджетная жратва. С готовкой у меня были категорические нелады, кажется, это у нас с сестрицей семейное. В-третьих, какая-то одежда, которую тут принято носить школоте, потому что вряд ли к ним в школу можно явиться в драных джинсах и футболке с черепушками. А для этого нужно выйти наружу и практиковать язык. Натянув кеды и взяв рюкзак, я вышел на лестницу. Не сомневаюсь, что здешние жители честные и порядочные и не станут покушаться на чужое имущество, но дверь запер на оба замка. Снаружи было пасмурно и прохладно. Громко и раздражающе скрежетали какие-то насекомые, словно трещали электрические провода под напряжением. Вокруг был тихий спальный район, через дорогу возвышалась такая же пятиэтажка, как и моя, по левую сторону располагался пешеходный перекресток, расчерченный непривычной разметкой. Машин почти не было видно. В основном они были запаркованы возле частных домов. Намимори, насколько я понял, был городом коттеджей и вот таких редких многоквартирных домов. Но частный сектор преобладал. Это я успел разглядеть, пока шел по узкой пустынной улице вдоль высоких заборов, отделяющих двух-трех-этажные дома, иногда окруженные кипарисами и зарослями бамбука в маленьких палисадниках. Время было раннее, люди встречались редко, но на меня неизменно косились настороженно и неодобрительно. Понятно, значит, иностранцы здесь не частые гости, но оно и неудивительно: городишко был ничем непримечательным и не мог похвастаться интересными туристическими маршрутами. Небольшой супермаркет обнаружился в квартале от дома, там же была автобусная остановка. До школы Намимори пешком было примерно полчаса ходу. По пути я заприметил несколько автоматов с напитками и один с куревом. Цены приятно удивили. Видимо, сказывалась удаленность от столицы и проходных мест. В супермаркете обнаружился отдел с необходимыми электронными приблудами, поэтому оттуда я вышел с продуктовым пакетом, забитым полуфабрикатами и пачками переходников. Осталось решить еще одну ма-а-аленькую проблему. — Глицериновое мыло? Ящик? Так много? — сидящая на кассе немолодая продавщица удивленно уставилась на меня. — Да. У меня много грязи, — ляпнул я первое, что пришло в голову, и недовольно уставился на нее. Да не все ли равно, сколько мне надо мыла. Вообще ящика было маловато. Нужно еще столько же. Хотя бы. Перехватив увесистый ящик за пластиковые упаковочные ленты, я вышел наружу и двинулся по улице, оглядываясь по сторонам. Для своих темных мафиозных дел мне нужно было в меру уединенное место, вроде пустыря, а лучше заброшенного склада, потому что вонища от варки мыла будет жуткая и бдительных законопослушных японцев это, без сомнения, насторожит. Впрочем, одного глицерина мало. Нужно будет еще заглянуть в магазин стройматериалов и за некоторыми другими мелкими ингредиентами, как завещал Паланик. Шамал прав. Дома на коленке можно собрать все что угодно, было бы желание. Оставшийся день я потратил на изучение города. По старой привычке ходил пешком. Это было необходимо, чтобы запомнить местность. Здесь было все такое одинаковое: разметка на дороге, паутина проводов на фоне дождливо-серого неба. Дома различались лишь фасадами и цветом покраски. Запомнить что где было непросто. А ведь если начнется заварушка, мне придется уносить ноги и как-то ориентироваться в этом лабиринте аккуратных, словно кукольных, домиков. Такими темпами я выбрался в центр. Занятия в школе уже закончились, и я внимательно разглядывал здешних подростков. Какая уродская у них школьная форма. И мне придется носить вот что-то подобное? У японцев какая-то маниакальная потребность к тотальной уравниловке. Местная школота зависала по кафешкам, бродила по сити-моллу — единственному крупному торговому центру в городе. Кукольные японские девочки с ямочками на щеках, в коротеньких юбочках и в трогательных белых гольфах толклись у витрин кафе и бутиков, рыхлые мягколицые парни, словно потерянные мальчики из Неверлэнда, в жилетках и пиджаках переходили от магазина к магазину без какой-либо особой цели. Инфантильные, домашние детки, не сталкивавшиеся ни с чем сложнее невыполненной домашки или заваленного теста. Прикупив пару белых рубашек и темные брюки, которые полагалось наглаживать до стрелок, я двинулся в обратный путь. И среди безликой массы идущих мне навстречу людей я случайно заметил знакомое лицо. Мой объект. Ну здравствуй, Савада Тсунаеши. Он шел по противоположной стороне улицы. Невысокий хрупкий подросток, вживую казавшийся еще более субтильным, чем на снимках, подсунутых мне Реборном. В отличие от большинства школьников, встретившихся мне сегодня, Савада шел один. Я невольно замедлил шаг, глядя ему вслед. Странное дело, я не видел сопровождающих. Если он потенциальный кандидат в Десятые Боссы, почему он шарахается в одиночку? Ладно, меня нанял Реборн для проверки на вшивость. А сколько еще по Намимори таких, как я, возможно, ходит? Если объект вот так запросто бродит по городу без охраны, то его проще простого перехватить и прикончить тем, кому неугоден этот нежданный наследничек. Сжимая ручки пластикового пакета, я провожал взглядом этого сморчка и чувствовал нарастающее отвращение к этому человеку. Савада выглядел никчемным неудачником не только на бумаге, но и в реальности. Вот и для чего было организовывать все это дорогостоящее внедрение, если тут работы на пять минут? Да этому чмошнику динамитную шашку незажженную покажешь — и он обделается от страха. Может, я зря заморачиваюсь глицерином и мыловарней? Я даже почувствовал себя униженным: и для этого вот надо было вытаскивать меня с другого конца света? Стрелять из пушки по этому ощипанному воробью? Если до этого я испытывал слабое самодовольство, что Девятый Вонгола выбрал среди палермской швали именно меня, то теперь я ощущал себя конченым идиотом. Снова повелся. Поверил. Как ребенок… Но если заказчик ждет от меня этого «полного внедрения», значит, я обязан буду выполнить условия и прийти в школу. Может, если я закатаю в бетон этого сопляка, меня наконец заметят? Небо заволакивали все более плотные тучи, сильная морось перерастала в дождь. Купив в первом встречном конбини прозрачный дешевый зонт, я шел по словно вымершей улице и смотрел на зажигающиеся окна. Я никогда не ощущал себя более одиноким, чем сейчас. Хоть я и привык уже к этому чувству, раньше я хотя бы не оказывался за десятки тысяч километров от места, которое я считал домом. Щелкнув выключателем, я чуть поморщился, когда яркий свет из потолочных софитов залил комнату. Вздохнув, я выгрузил пакеты на барную стойку и принялся разбирать их. Подключив микроволновку, сунул туда формочку с каким-то полуфабрикатом и врубил подогрев. А пока принялся разбирать покупки. Одежду повесил в гардеробную — огромную и девственно-пустую, ощетинившуюся рядом свободных вешалок. Похоже, бывший владелец квартиры был тем еще шмоточником. Этот шкаф был размером чуть ли не с половину моей комнаты в хостеле. Подключив ноутбук и зарядку телефона, я взгромоздился на высокий табурет возле стойки и уставился на микроволновку. Тишина угнетала. Здесь даже на улице было тихо, как на мессинском кладбище. Вот и как спать в таких условиях? Такое чувство, что я единственный живой в этом квартале. Открыв нараспашку окно, я закурил и навалился локтями на подоконник, глядя сверху на темную пустую улицу. Реально сумеречная зона какая-то. Как они тут живут? Нормальных вилок, конечно же, не было, пришлось учиться есть палочками. Сперва получалось плохо, но, как говорится, жрать захочешь — и палочками рис брать научишься. Спать по-прежнему не хотелось, а между тем дело приближалось к десяти вечера. Гребаный джетлаг… Все то время, что я жевал мясо в кляре, я поглядывал на пианино. Как так получилось, что в этой нехорошей квартире оказалось пианино? С того самого момента, что я увидел эту квартиру, я старался себя убедить, что я решил ее арендовать исключительно из-за цены. Но инструмент постоянно притягивал к себе взгляд. В итоге, поколебавшись, я поднялся и подошел к пианино. Откинув крышку, я всмотрелся в идеально-белоснежные ряды клавиш. Ни потертостей, ни следов. Неужели банкиру пианино понадобилось только лишь для показухи? Выдвинув из-под пианино стул, я присел на него и коснулся клавиш. От прозвучавшего звука я невольно поморщился. Похоже, что на нем даже ни разу не играли. Не настроено. Звук был фальшивым. Инструмент был не чета роялю в отцовском замке, но он был добротным и недешевым. Приподняв крышку, я заглянул внутрь. Струны были целыми, но запыленными. Будет, чем заняться завтра вечером после того, как найду место для мыловарни. Прежде чем идти бить морду наследничку Девятого, нужно было вооружиться. Подходящее место искать пришлось несколько дней. Для этого я изрядно прошерстил карту Намимори. Заброшенные складские помещения облюбовали дикие собаки и изредка ночующие здесь бродяги. Поэтому первым делом я навесил на дверь замок. Чтобы меньше было соблазнов для всяких мимокрокодилов. Электричества там, понятное, дело не было. Здесь в Японии все газифицировано, подводки сюда не было, поэтому пришлось тратиться дополнительно на переносную газовую печку, баллоны к ней и бак, в котором я и планировал варить мыло. За последующую неделю мне казалось, я провонялся этой дрянью до трусов, а этому непотребству пока конца и края видно не было. А ведь мне еще нужно будет из этого сделать взрывчатку. Насколько мощную и боеспособную — это еще большой вопрос. До этого я динамит не изготавливал, а пукалку собрать мог и из подручных материалов в домашних условиях. Впрочем, этому хлюсту за глаза хватит. Шашки получались средними и явно тоньше тех, которыми я раньше пользовался. Закончив первую партию, я испытал одну. Бахнуло будь здоров, в полкилометре отсюда завыли собаки. На асфальте образовалась подкопченная выбоина. Я смотрел на это темное пятно и думал о том, что на этом месте будет даже палец о палец не ударивший кандидат в Десятые Боссы Вонголы. От злости и острого чувства несправедливости у меня даже горло сжималось. Кто угодно будет более подходящим кандидатом в наследники Девятому, а не этот сопляк, выглядевший так, словно им протерли весь школьный двор. От внезапной мысли мне стало так смешно, что я согнулся от смеха, оперевшись о колени. А то, может, выдвинуть свою кандидатуру на роль будущего Босса Вонголы? Если они там настолько неразборчивы в выборе возможных кандидатов, то чем хуже я? Да, я сицилиец, да, моя мать была японкой, но я, по крайней мере, хоть примерно знаю, что представляет из себя мафиозная семья и каким должен быть ее Босс. А не вот это… Позорище. Все эти десять дней никто из Вонголы не нарисовался, словно про меня забыли. День я потратил на подготовку к походу к дирекции школы Намимори. На разговорном японском я худо-бедно насобачился говорить без откровенных глупостей, вот с чтением было хуже. Гораздо. Даже ежевечерная зубрежка иероглифов не спасала, потому что я пытался затолкать в себя то, что нормальные люди систематически изучают годами. Зазубрив возможные слова и выражения, которые мне могут потребоваться при разговоре с директором, я хорошенько вымылся, чтобы от меня не несло химикатами, прилично оделся, постаравшись примерно скопировать стиль в одежде их учеников, и отправился на ковер к руководству школы. Мне и раньше приходилось лицедействовать на публику, тем более что у меня были все необходимые бумаги для «перевода», только вот сейчас я совершенно не излучал полагающиеся мне доброжетальность и обаяние. Меня трясло от злости от одной только мысли, что мне предстоит столкнуться с этим блатным засранцем и замарать о него руки. Реборн сформулировал задачу миссии как «проверку на вшивость», но там нигде не было сказано, что мне нужно оставить щенка в живых. Так что я был твердо намерен указать этому Саваде на его месте в пищевой цепи. Назвался хищником — будь готов пустить в ход зубы и отстоять право называться кандидатом в Десятые Боссы Вонголы. А если не сумеешь (в чем я совершенно не сомневался), тебе пиздец. Я никогда не учился в школе. Меня вымораживает от одной лишь мысли оказаться в компании этих мартышек, одеваться, как они, заниматься той бесполезной херней, которую им преподают на занятиях, участвовать в этих идиотских школьных фестивалях, общаться с ними и терпеть на себе их взгляды. Я следовал за похожим на жабу очкастым мужиком, который, вроде как, учитель в их классе и плотно прижимал локтями рубашку, чтобы не светить своим боезапасом, в потайных кармашках, которые я нашил на всю новую одежду. Мой сопровождающий свернул к очередной двери и распахнул ее, обернувшись на меня. Вашу ж мать… Мне что, еще и первым заходить? Пока я шел к этой гребаной двери, я успел перебрать в уме все самые грязные ругательства, что я знал. Проклятье… Давно мне не было так стремно. Войдя в класс, заполненный галдящими мартышками, я остановился перед грифельной доской и с вызовом обвел взглядом одинаковые, как под копирку, лица подростков, глазевших на меня словно на экспонат в зоопарке. — Поприветствуем нового ученика. Раньше он учился в Италии и по программе обмена перевелся к нашу школу! — невыносимо фальшивым доброжелательным тоном провозгласил препод. — Гокудера Хаято! Мое собственное имя, произнесенное по японским правилам, показалось мне чужим и фальшивым, как и я сам, от кончиков обрезанных до подбородка волос до подошв дурацких сменных тапок, которые полагается носить на территории школы. Я прямо вспомнил эти проклятые банкеты в фамильном замке, на которых я играл ребенком. Вот так же примерно пялились и умилялись. Эти, правда, не умилялись, разве что раскудахтавшиеся девчонки. Парни же смотрели с любопытством, как на диковинного зверька. Кроме одного. Подперев голову, Савада рассеянно глядел куда-то мимо меня, на чистую доску, и поднял на меня глаза, лишь ощутив мой сверлящий взгляд. На его простодушной и подвижной физиономии высветились сперва озадаченность и только потом уже настороженность. Да, придурок, тебе не кажется. По твою душу пришли, любимчик Девятого. Осталось лишь дождаться подходящей возможности. Например, сегодня, после школы, когда ты один пойдешь домой и твоего отсутствия на следующий день не заметит ни одна живая душа. Посмотрим, чего ты стоишь, Савада Тсунаеши, что за твою шкуру свои же обещали место в Вонголе. Ради этого я даже готов смириться со временными неудобствами работы под прикрытием и потерпеть этот балаган. Больше я такой шанс не упущу. 1 — Какого хрена 2 — Привет, как дела? (в японском это выражение интерпретируется в зависимости от контекста) 3 — Спасибо, все хорошо (опять же зависит от контекста)