Темная Утопия - Дождь

Генерал-лейтенант РККА, одна из высшего эшелона советской армии, Анна Брагинская, истинный образец настоящего советского офицера. Ее тактический гений, а также опыт ведения войны в Финляндии и на востоке сделали ее одной из самых востребованных офицеров в генералитете СССР. Многие часто ассоциировали ее с непобедимым советским духом и силой. В ее послужном списке была и гражданская война, где она с самого начала была на стороне революции. Она без каких-либо эмоций казнила своего родного брата Ивана, ведь тот был по другую стороны баррикад. Этим она может и была схожа с офицером СС Гилбертом Байльшмидом, который в свои годы уже отличился на фронтах 1 мировой. Несколько дней назад Верховное командование Вермахта приняло решение о провидение в силу плана «Барбаросса». Это не очень отразилось на Гилберте, но все же его мучила неведомая сила. Сегодня состоялся парад на красной площади в Москве. Туда пригласили вооруженные силы Третьего Рейха, как почетных гостей и атташе, для проверки боеспособности армии. Конечно, пруссак, коим был старший Байльшмид, присутствовал на данном мероприятии. Имея на руках всю информацию о «Зимней войне», офицер с неохотой и вселенской скукой осматривал стройные ряды советских солдат, он имел представление о их силе, и уже доложил в генштаб о самой, что не наесть плохой организации войск и их плохом вооружении. После мероприятия альбинос отправился в парк, который, находился поодаль от площади. На небе лениво ползали темные облака, предвещающий дождь. Пруссак вошел на мощенную дорогу, тянущуюся через весь здешний парк, он проходил около красивых деревьев, кустарников, что недавно были идеально пострижены, на небольшом пригорке резвились дети, бегая друг за другом и что-то крича. Гилберт остановился у лавки, выкрашенной в темно-коричневый цвет. Опустившись на скамью, альбинос любовался красотой. «Скорее всего специально тут все убрали, чтобы похвастаться красотой своих парков и природы» — думал офицер, запрокинув голову, он начал всматриваться в голубое небо, которое все стремительнее стало покрываться тучами. Темные громадины сливались с более мелкими образовывая гигантские дождевые тучи. Вынув из нагрудного кармана, подаренные Людвиком, серебряный портсигар с гравюрой орла, чьи крылья были расправлены, тут же вынул оттуда одну сигарету и зажал ее меж белоснежных губ. Положив портсигар обратно, достал спички, закурил. Да, давно он не курил «REEMTSMA SORTE R 6». Хороший табак. Продолжал лениво размышлять немец. Что он сделает после капитуляций СССР? Возьмет в служанки Брагинскую и переедет в Москву. Он давно положил глаз на эту непокорную русскую, с их первой встречи, когда она зарядила ему в нос кулаком. Тогда он на своей шкуре ощутил, какого это, когда над тобой смеются другие офицеры. Размышляя о этом он смачно затянулся, вдыхая ядовитый дым, который окутал его, словно туман. Пруссак закрыл глаза, наслаждаясь последними согревающими лучами солнца. — Курить вредно, товарищ Гилберт, — раздался знакомый голос над ухом эсэсовца. — Пфф. Тебе какая разница, Брагинская? — язвительно ответил блондин, жуя от нервозности фильтр. Изучение русского, как и многих языков, у него было зарубкой в мозгу. Ведь каждый уважающий себя немец, а он считал себя именно чистокровным немцем, должен был знать языки своих будущих рабов. — Я присяду? — Как бы отстраненно произнесла русская. — Да, конечно. — Так же ответил блондин, даже не посмотрев на девушку. Анна присела около Гилберта. И посмотрела тому в глаза. Прусаку всегда нравилась русская. С самой первой встречи. Сейчас она сидела перед ним в строгом военном мундире РККА. Волосы прилежно связаны в пучок, дабы не мешать обзору. В таком виде она была похожа на прилежного генерала армии. Строгая, холодный взгляд, всегда натянутая улыбка, которая была лишь как дань вежливости, нежели истинные чувства. Ему не нравилось видеть ее такой. Фальшивка. Настоящая она, совсем другая. Эту минуту раздумий нарушила сама русская. — Чего ты тут сидишь один? — спросила она холодно, потирая, уставшие от монотонного перебирания тысячи бумажек, глаза.  — Нечего дорогая моя. Просто наслаждаюсь русской природой, — с улыбкой ответил он, забывая, о субординаций.  — Как ты думаешь? — начала было она.  — Мм, да-да? — протянул альбинос, ожидая продолжения ее слов. — В чем смысл всех этих войн? Кровопролития? Смертей невинных? К чему мы идем? — скомкано проговорила Брагинская, откинув былой холодный взгляд — Хах, мы все стремимся к мировому господству. К навязыннию своих идеалов другим. А все смерти небольшая плата. — Меланхолично констатировал факт немец, его слова были не только о той же Германии, но и о Союзе, где хоть и была координально противоположная идеология, за собой она несла не меньшее количество смертей, насилия и произвола. — Ты знаешь сколько людей убила ваша армия?! — взбунтовалась она. Она не смотря на всю свою жесткость, а также годы пропаганды советских идеалов, продолжала чувствовать нестерпимую боль за смерти стольких людей. — А ваш голодомор в Поволжье? А тысячи расстрелянных людей, офицеров, из-за параной вашего вождя? Не смеши меня Анна, не смотря на разные идеалы, к ним мы все равно идем по горам трупов, пеплу городов и разбитым судьбам. — Прикрыв один глаз парировал прусак, Блондинка тут же замолчала. Лишь ее раскрасневшиеся щеки давали понять, что ее маска скоро дала трещину. Гилбрет вынул окурок из-за рта и выкинул его в стоящую рядом черную урну. — Понимаешь Анна, мы все рождаемся чтобы биться, бороться и умирать. Мы не люди, а машины для убийств. Мы должны постоянно сражаться чтобы не исчезнуть. В этом и состоит смысл жизни любого инструмента войны. Не ты, не я, никогда не будут счастливы, если кругом будет мир и тишина. Сколько волку не дай, он все равно в лес смотрит. Я уверен, что и через сто лет, мы будем стараться сожрать друг друга несмотря на то, что все мы, как бы люди. — Продолжил офицер, посмотрев на русскую. А действительно, ей шел румянец, пускай даже его причиной является не любовь, но гнев. Она промолчала, продолжая буравить немца взглядом — Все мы лишь игрушки в руках наших «великих» вождей, и ты не сможешь этого изменить, как бы ты не старалась. Ведь ты была той, кто привел кровавый режим к власти, как и я. — Он вновь поднял голову к небу. — Я не хочу потерять тебя Аня. — Сказал он ласково, сам не ожидая от себя этих слов. Возможно, все дело в атмосфере мира, которым был пропитан этот зеленый парк, а может потому, что он действительно испытывал чувства к этой девушке. — Я не вижу в твоих словах логики. — Строго ответила она. — Если твои слова правда, мы с тобой должны будем друг друга убить, а я, как и ты не очень этого хочу. — Закончила она свои слова, и отвела взгляд. — Знаешь, без своей маски ты куда милее, — улыбнулся прусак, и хотел было протянуть руку, чтобы погладить девушку. Вдруг раздался раскат грома, и блондин тут же одернул руку, пряча ее в карман своих брюк. Несмотря на это Брагинская заметила это, но ничего не сказала. На ее белую как снег кожу начали капать капли летнего дождя. Он завороженно смотрел на нее, не в силах отвести взгляд. «Ему нужна она и только» — думал он, понимая, что окончательно потерял связь с реальностью. А между тем дождь усилился, дети и их родители побежали под навесы магазинов, люди стали прятаться от непогоды в небольших кафе, если их там можно назвать в Союзе. Они же, два офицера из разных лагерей, уже сидели напрочь мокрыми. Наплевав на все, он притянул ее к себе. Чувствуя, как бешено заколотилось ее сердце, вторя его безумному ритму, подняв ее голову к себе и нежно проводит по ее губам своим большим пальцем, чувствуя от этого большую близость, чем от поцелуя. Аня не сопротивлялась, а лишь положила свои тонкие, шершавые от постоянного перебирания бумаги, ладони на плечи немца. В ее воспоминаниях никто так не делал, никогда, и это заставляло внутри что-то сильно сжаться, чувствуя скорую потерю этих не начавшихся взаимоотношений. Теплые капли дождя омывали их, форма вымокла, все ордена и медали на обоих мундирах провисли, и с них продолжали стекать капли. Она отстранилась от него, прикрывая свои мокрые губы рукой, будто их касались чужие губы. Эсэсовец смотрел на нее взглядом зарождающийся любви, но тут его обожгла жгучая боль. Осознавая, что скоро ему придется воевать с его возлюбленной. Его улыбка пропала, прусак не смог сдержать слов, и обняв русскую сказал: — Анна, я скажу это только тебе. Будь готова к скорой войне. Если ты увидишь меня на другой стороне, то убей, без сожалений. — С тяжелым сердцем произнес Гилберт. Он не любил все это, но долг война был выше чувств, и он лучше умрет, чем пойдет на коленоприклонство перед врагом, пусть даже любимым. К выходу из парка подъехала машина, а из нее вышел Людвиг, младший брат Гилберта и очень влиятельная личность в Рейхе. Он был в гражданской форме, поскольку его связь с армией была не такой, как у его старшего брата. — Гилберт! Нам пора! — Крикнул он, посмотрев на наручные часы, и в голове обдумывая рапорт в Рейхстаг. Сегодня ему предстоял сложный разговор с Фюрером — Да, Брат. Я иду. — Ответил альбинос, отпустив Анну, которая тяжело вздохнула, направляясь в сторону машины, но обернувшись почти у ворот парка, сказал. — Я не перестану любить тебя даже если умру. — Возможно, это было преждевременно, но умом Байльшмид понимал, что в скором времени они будут говорить на языке оружия, и они, увы, будут по разную сторону баррикад. Брагинская еще несколько минут сидела в непонятном трансе, машина давно уехала, но она все продолжала сидеть и думать на счет случившегося. Признание Гилберта и его быстрый отъезд. В голове была полная каша. Аня подняла свою голову к небу, капли дождя разбивались о ее лицо. Этот небесный плач ознаменовал скорое горе. Подумав об этом, девушка поднялась, осмотрев место встречи с Гилбертом, и поправив мокрый мундир направилась в свою квартиру.