любит.

      У Рэй руки шершавые, сухие и холодные, там часто красуются порезы от бумаги и мозоли, но тем не менее, их все еще до невозможности приятно согревать в своих, мягких, шелковых ладонях.       Рэй смущается робко и ворчит, когда Эмма снова начинает нести какую-то чушь, параллельно подшучивая над девочкой. Норман считает, что это явление редко и прекрасно, ему хотелось бы запечатлить это лицо в снимке камеры, что сейчас лежит так близко.       Рэй улыбается по-дьявольски хитро, в такие моменты в ее фиолетовых глазах зажигается совсем другая искра, искра бесконечного безумия и отчаяния. Она, черт возьми, устала колыхаться в этом море одна, в кромешной темноте, и никто за все время не попытался ей помочь. Это Норман понимает, когда разоблачает ее в "предательстве" и жалеет, что не обнимал ее чаще, что не думал шептать ей на ушко слова утешения, что не раскусил эту амбициозную девочку годами ранее.       Рэй не находит в себе сил сдаваться, даже когда их чертов план трещит по швам, даже когда Эмма не может передвигаться, даже когда Нормана, ее дорогого брата, друга, любовь всей жизни вот-вот увезут в пасть к монстрам, что выжидают за воротами этого дома. Рэй не сдается, она старается, она сильна, она переживает этот ад раз за разом и не ломается, а Норман считает, что это прекрасно.       Но все же она не выходит, не приходит проведать его в последний путь, приходит лишь Эмма, крепко обнимая за двоих, а Рэй он видит только у самого выхода. Та скрывает слезящие глаза за густой челкой и смотрит прямо в пол, а Норман улыбается ей мягко и жалобно. Он может поклясться, что слышал тогда тихое "не уходи" на прощание. Рэй пустит слезинку лишь тогда, когда уткнется в подушку, когда Мамины шаги утихнут, забор за ними скрипя, закроется, а Эмма в соседней комнате заплачет навзрыд.       Норман знает, знает отлично, что эта безумная девчонка захочет отомстить Маме за все, захочет умереть в стенах этого приюта, лишь бы дать Эмме и другим шанс сбежать от неминуемой смерти. И черт бы ее побрал, Норман никогда не даст ни ей, ни Эмме умереть. Норману все равно, чего она там захочет, чего там желает ее эгоистичное эго. Его дело — спасти родственников, в числе которых плетется и Рэй, а с остальным она сама разберется. Норман верит, верит в Рэй, верит в Эмму, поэтому и идет к смерти уверенным шагом.       И не ошибается, ведь два года спустя видит их всех живыми и невредимыми.       Эмма обнимает его крепко-крепко и чуть ли не плачет, дети повторяют его имя и судорожно накидываются кучей, лишь Рэй стоит где-то там в сторонке, опустив взгляд в пол, прямо как тогда. Джиллиан и Оливер смотрят на нее обеспокоенно, а Норман улыбается жалобно, прямо как тогда.       Первой мыслью в голове Рэй было поцеловать этого идиота на глазах у всех, второй — ударить этого идиота со всей силы на глазах у всех, что она, собственно, и делает. Плевать ей там хотелось, что на нее шокированно смотрят шестьдесят один человек, и плевать ей хотелось на правила приличия. Сейчас больше всего хочется выбить всю дурь из этого идиота.       Она стискивает зубы до неприятного скрипа, лишь бы сдержать жалобные всхлипы, зажмуривает глаза до потемнения сильно, лишь бы не дать горьким слезам выбраться наружу. Но она не может.       Третьей мыслью было задушить этого идиота в объятиях. Что она, собственно, и делает.       Рэй рыдает, прямо как маленькая, уткнувшись в теплую шею Нормана, чувствуя его дыхание и сердцебиение. _Живой_ Норман хлопает ее по спине утешительно и шепчет "я скучал". Где-то там дети смотрят шокированно, а Эмма в волнении сложил руки, лишь бы не помешать идиллии.       Норману плевать, что место удара сильно зудит, плевать, что сопли и слезы пачкают его элегантный белый костюм, плевать, что у него слишком много дел.       Норман рад снова увидеть свое угрюмое солнышко.