Мой до дыр

      Мама в детстве учила Степку мыть руки. Степка вырос и тайно ото всех иногда, укладываясь спать, принимал отчаянное решение не мыть их. Это был его грязный секретик, сопоставимый по уровню стыда с началом пути эксгибициониста-педофила. Он так старался быть хорошим мальчиком, но иногда душа просила уйти в загул, и Степка ложился спать, держа руки над одеялом, как какой-нибудь заправский уголовник.       Все изменилось с появлением в его жизни загадочного мужчины с импозантным никнеймом «Мойдодыр». Степка, едва увидел пугавшее его с детства словосочетание, обомлел от страха. Тут же представил себе измазанного в хлорке нациста с резиновыми сапогами, обработанными в «Доместосе».       — Вы правда Мойдодыр? — спросил он в чате.       — Только по выходным, — ответил мужчина. — Для лайфстайла по чатам народ не ищу. Когда удобно?       Степку вопрос сбил с толку. Он-то писал, чтобы удостовериться, мол, правда зарегался в интернете «Мойдодыр» или это прикинувшийся детским кошмаром извращенец.       — Завтра удобно, — ляпнул Степка, и тут же решил, что никуда не придет.       Но пришел. В чистой одежде, надраенных до блесках ботинках. Побрился. Везде. И пришел.       — Да, юноша, вы по адресу, — заявил мужчина, открыв Степке дверь.       Жил Мойдодыр в хрущевке. Вернее было сказать, в хрущевке он принимал грязных мальчиков. Отмывал их, воспитывал, а потом шел жить куда-то еще, но об этом месте Степка предпочитал не знать. Себе дороже.       Строгость Мойдодыра не шла ни в какое сравнение со строгостью Степкиной мамы. Уже хотя бы потому что Мойдодыр использовал антибактериальное мыло, заставлял Степку оттирать кафель зубной щеткой и облизывать подошву собственных ботинок. Мама Степки никогда так не делала. Вернее, она могла, конечно, делать разные вещи с отцом Степки, но он точно знал, что до антибактериального мыла не дойдет — у мамы на него была страшная аллергия.       Степка быстро очистился, стал примерным послушным мальчиком, избавился от фобии и стал ходить к Мойдодыру по-свойски. Пили чай на кухне, смеялись над каталогами чистящих средств. Мойдодыр спрашивал, как у Степки дела на личном фронте, одобрял одних девушек, качал головой над фотографиями других:       — Грязновата, — любил повторять он.       Однажды, Степка в тот год уже не ходил на сеансы к Мойдодыру, позвонила мама. Спросила, все ли у Степки в порядке. Он ответил, мол, все хорошо, и ты не переживай, я теперь стираю себе трусы, штопаю носки, не держу в раковине грязной посуды. Мама восхитилась, спросила, каким средством для мытья пола он пользуется, одобрила выбор и не беспокоила Степку еще лет десять.       Он успел жениться, завести детей, сменил несколько пылесосов, даже приглашал раз в год профессиональную клининговую компанию. Словом, жил не тужил. Пока однажды жена не заявила Степке, что от него плохо пахнет.       — Пахнет от меня плохо? — Степка скрестил на груди руки. — Ладно, дорогая, пойду мыться.       И ушел.       — Вы еще принимаете? — спросил он у Мойдодыра по телефону.       — Что, Степан, проблемы?       — Жена говорит, воняет от меня, — ответил Степка.       — Ладно, сделаю для тебя исключение, Степан, очень уж ты человек хороший. Приходи.       Степка пришел. В хрущевке все осталось неизменно, за исключением Мойдодыра. Он постарел и осунулся. Степке стало его так жаль, что он тер зубной щеткой в сто раз интенсивнее нужного, и чуть не отскреб старый кафель от пола.       — Ничего, Степан, ничего. Все стареют. Я вот тоже не вечен. Ты, главное, про мыло не забывай.       Возвращаясь домой, Степан купил сразу ящик антибактериального мыла. Выставил на пороге перед женой и заявил ей:       — Все, сама будешь мыть.