***
В начале я думал, что первые недели после взрыва будут самые сложные. Старенький бункер Датча еле справлялся с нагрузкой в виде внепланового Конца Света. За дверью постоянно что-то жужжало и тарахтело. Находиться рядом с Джозефом было подобно пытке. До сих пор не верю, что после всех неприятностей, всей боли, которую я принёс его семье, он спас меня. Спас мое тело. Думаю, душа, если она и есть, так и осталась в том догорающем пикапе посреди леса. Болят рёбра и левая рука. Сид вытащил осколок и обработал рану, хотя сам еле держался на ногах. Я много лежу. Сил на сопротивление совсем нет. Он заходит ко мне лишь чтобы принести еду и обработать раны. На его немногочисленные попытки заговорить со мной отвечаю лишь глухим молчанием.***
Прошло достаточно времени и, когда лежать уже было невыносимо, я стал передвигаться по комнате. Почти сразу обнаружил что дверь заперта (и не удивился). Думаю, он заметил пропажу ножа в один из обедов. Колотил по двери несколько долгих минут. Это было ошибкой. Рука снова нестерпимо ноет, и я возвращаюсь в кровать. Долго жмурю глаза надеясь на быстрый сон. За болью не замечаю как проваливаюсь в ничто.***
На этот раз дверь не заперта, и я выхожу в коридор. Бункер Датча. Понял, что за все это время не слышал командного тона старика. Хотя бы его отголосков в коридорах. От догадки становится дурно. На буре эмоций пролетаю по бункеру в поисках Джозефа. И затухаю при одном лишь взгляде. Желание ругаться пропадает. Ухожу назад в комнату.***
Тело почти не болит, и я начинаю изучать место, невольным узником которого я оказался. Перерываю все ящики и полки, оценивая количество ресурсов. На это уходит от силы день. Стараюсь уделять больше внимания насущным проблемам вроде ограниченного запаса еды и очистительной установки, которая вечно барахлит. И меньше внимания Джозефу. Тот с тёмным ликованием молится днями напролёт, обустроив себе для этого целую комнату в конце коридора (и где он взял свою сектантскую книжонку?). Стараемся не разговаривать друг с другом (может, стараюсь только я).***
Мы впервые заговорили спустя два месяца. Два месяца полного молчания. Это даже мало походило на разговор. Просто столкнулись на кухне и не стали расходиться по комнатам как делали прежде. Он спрашивает меня о заживших ранах. Я спрашиваю о трупе Датча. Разговор не удался, и мы больше не пытаемся. Но и не молчим.***
Не знаю, на что надеюсь. На всех каналах меня изо дня в день встречает белый шум. Только сейчас я начинаю в полной мере осознавать произошедшее. Там наверху взорвалась сраная бомба. Я сам разорял сектантские бункеры, не оставляя и шанса для полноценного использования их в дальнейшем. Мы одни во всем округе и в ближайшее время к нам никто не придет. Страницы в календаре Датча закончились. От безвыходности начинаю делать зарубки на стене в своей комнате.***
Я сделал всё, что мог. Желание выходить из комнаты пропало окончательно. Каждый раз, когда я закрываю глаза, они приходят ко мне. Сегодня это был "тот" день. За сомкнутыми веками я вижу как в горящем аду Пратт открывает глаза, не понимая, что творится вокруг. Как пытается разбудить уже давно мертвую Хадсон. Как спотыкается о покорёженное аварией тело шерифа. Его психика не справляется с внешней угрозой, и он просто идет вперед вдоль горящих земли и неба. Его руки все в язвах сдирают обуглившиеся куски кожи, которые теперь так легко отходят слой за слоем. Его легкие наполняют ядовитые вещества, а глаза застилает пепел. Он долго идет вперёд, тормоша встречающиеся по дороге трупы и прося их о помощи. Он доходит до дверей бункера и падает на колени. Пратт знает, что я там. Скребёт по двери костями с ошметками мяса и молит впустить внутрь. Слезы разъедают его щеки, голосовые связки рвутся от звериного рева. Тело Пратта так и остается лежать у дверей бункера. Всё это не было сном. Всё это я вижу лишь закрыв глаза.***
Я уже долго не выходил из комнаты. Заперся и беседую со своими воспоминаниями. Вспоминаю, вспоминаю, вспоминаю… На моем матрасе лежит Джон. С простреленным черепом и поганой ухмылкой. Теперь ему ничто не мешает, и он снова и снова по деталям разбирает моменты той далекой жизни, наверху показывая мне, где грех возобладал надо мной. Я медленно вывожу ножом на своем теле буквы под одобрительный смех Джона. Он говорит мне, что для меня не было иного пути, и я заслужил быть здесь. На столе, легко покачивая ногами, устроилась Фейт. На её лице застыла грустная улыбка. Она подобно певуну насвистывала незатейливые мелодии. Иногда взбиралась на стол с ногами, поднимала руки к потолку и начинала кружиться под музыку в голове. Её подол, весь мокрый и изорванный, кружится как вихрь. Я уверен, что где-то уже слышал эти напевы. Пытаюсь следом за ней попасть в ноты. Она говорит мне, что для меня был иной путь, но я отверг его, и это моя ошибка. Джейкоб сидит на стуле в углу комнаты и молчит. Не моргая, смотрит на меня пока кровь из перерезанной шеи заливает рубашку. Думаю, поэтому он и молчит. Я неотрывно смотрю ему в глаза, принимая эту немую баталию. Ему есть что сказать, и если бы он мог, то сказал бы мне, что хоть сейчас я и слаб, он прощает меня. Он бы сказал, что его семья не заслужила этого, но что есть то есть. Наперебой Фейт начинаю петь «Only you». Спустя пару секунд она подхватывает. Джейкоб улыбается и его ожоги разглаживаются. Джон смеется все громче.***
Не могу сказать в какой момент меня находит Джозеф. Я не сразу понимаю, что он единственный живой на этой мертвой вечеринке. Мужчина ведёт меня в соседнюю комнату. Тут светлее, и воздух будто другой. Даёт мне лекарства, обрабатывает раны и укутывает в одеяло. Сам ложится рядом. Лишь засыпая понимаю, что это его комната.***
Мы опять поговорили. Точнее, долго говорил он. О детстве, семье и Коллапсе. Потом положил передо мной книгу и ушел. Это было его «Слово». И я начал читать. Теперь слова казались мне совершенно другими. Ведь Коллапс и вправду настал. Я незаметно для себя впитываю каждое слово. Узнаю жизнь и быт вестников с самого начала. Этой ночью они ко мне не приходили. Только тихо сопел рядом Сид.***
После прочтения во мне остается ворох до этого неиспытанных чувств и вопросы. Всё это так странно. Теперь говорю я. Точнее спрашиваю. Тихо и нерешительно. Он улыбается и отвечает, открыто вдаваясь в подробности написания многих моментов. Сейчас передо мной сидит не Джозеф Сид. Передо мной сидит Отец.***
Это исповедь. Я опять закрываю глаза и начинаю сначала. Ночь, гул лопастей вертолёта и треск рации. Падение, побег, спасение. Сопротивление. И смерть. Смерть эдемщиков и сопротивленцев. Смерть Бёрка, Минклера и Палмера. Смерть Фейт, Джона и Джейкоба. Смерть Вайтхорса, Хадсон и Пратта. Спасение. Моё и Джозефа. Теперь я вижу это. Для моей души ещё есть шанс переродиться. Отец поможет мне в этом. Ведь мы одна семья.***
И снова боль и стыд пожирают мою душу. Мы здесь уже несколько лет. Четыре или пять, я сбился со счета. Места для зарубок на стенах не осталось. После крещения я поселился в соседней комнате от его. Я многому научился и многое узнал. Теперь я могу процитировать почти любое высказывание Отца из «Слова», но этого мало. Мне нужно искупить свои грехи. Отец всякий раз говорит, что не время. Пока время не пришло, моя душа сгорает в мучении. Теперь и я посещаю то помещение в конце коридора, в котором он позволил мне молится. Отец, помоги мне. В последнее время он редко выходит из своей комнаты.***
Сегодня Отец сказал, что ему было видение. Бог говорил с ним, и он писал Его слова чтобы донести волю Его той пастве, что осталась жива. Отец уверен, что кто-то жив. Теперь нам надо начать всё сначала, и я помогу ему. Вот мое предназначение.***
Теперь я как и много лет назад все свободное от молитв время провожу в радиорубке. Мне удалось поймать сигнал. В округе и правда есть выжившие. Более того, среди них есть и последователи учения Джозефа. Сегодня он обращался к ним по связи. Теперь и они знают, что не всё потеряно. Их тела и души прошли все испытания и готовы войти в Новый Эдем.***
Всё больше голосов выходит с нами на связь. Всё больше людей Отец собирает вокруг себя. Они идут на свет его души в надежде получить хоть каплю после долгих лет мрака. В моей душе когтями Судьи скребётся страх. Есть ли мне место в Новом Эдеме? Этот вопрос преследует меня последние недели. Я так боюсь остаться в этом бункере один.***
Сегодня Отец заговорил со мной о моём предназначении. Он сказал, что хочет, чтобы я и дальше оставался рядом с ним в Новом Эдеме. Что бы я стал Судьёй. Ведь именно это я делал до Коллапса. Я просил его о маске, способной скрыть моё лицо от глаз моих будущих братьев и сестер. Стыд за свершённые деяния не даёт мне отныне смотреть на мир той мордой зверя, что рвал на куски Старый Эдем. Отец не отказал мне.***
Все приготовления завершены. Уже завтра мы покидаем бункер, выходя на встречу дивному миру и божьему солнцу. Сегодня мы в последний раз молимся с Джозефом вдвоём. Мою душу переполняет трепет. Он говорит, что нам пора пройти через врата Эдема.