Заряда осталось 10%
Нос всё ещё отвратительно ноет, губы, скулы и подбородок всё ещё измазаны в подсохшей крови, под глазом наливается сливовый синяк. Эльдар хмуро смотрит на разбитый экран с минимальной яркостью. Последний вдох… Отравленный химикатами дым заполняет гниющие лёгкие до самых краёв. И ему так ахуенно. Сегодня он снова докурил до фильтра. Пара секунд и он решается. Набирает зазубренный, как ни один параграф любого учебника, по любому предмету, номер телефона и ждёт. Гудок, ещё один и потом снова. Возьми блядскую трубку… Из раздолбанного динамика, конечно, не без привычного шипения, звучит уставший голос. — Алло, Эльдар? Что случилось? — он слышит это волнение в голосе, этот тон и тембр, и лишь от этого чувства собственной важности по спине бегут мурашки. — Я приеду, — Джарахов не спрашивает, в этом просто нет смысла, он знает, что Даня не откажет. Он просто не может — мне плохо. — Я могу приехать и забрать тебя… — Нет. Я сам — Эльдар не знает, зачем он сказал это, зачем набрал номер. Он просто хочет отдохнуть. Или по крайней мере сдохнуть. — Хорошо. Будь осторожен, я встречу тебя у метро. Он сбрасывает. Закидывает на плечо портфель и слегка шатаясь, шаркая ногами, в старых, потрёпанных кедах, плетётся в сторону метро. Его трясёт, кажется всё тело содрогается, будто он обдолбан каким-то дерьмом вроде спайса или экстази, несмотря на одну единственную толстовку, надетую на голое тело, покрытое тёмно лиловыми синяками, он весь горит, ему хочется блевать и плакать, и бесстыдно жалеть себя. Но больше всего хочется уткнуться в пропахшую дешёвым парфюмом толстовку рыжеволосого соц работника и никогда больше не уходить от него, не вырываться из тёплых объятий. «Я всегда рядом» разве не так ты мне говорил?***
Даня хотел помогать людям, хотел согревать их, быть причиной их улыбок, дарить им покой. Быть для них героем. Родители всеми силами поддерживали стремление сына. В итоге, миру явился социальный работник, готовый отрезать себе ухо, лишь бы хоть один ребёнок из неблагополучной семьи получил уютный дом и нормальных родителей. За несколько лет практики он видел многих детей и многим из них помог. Некоторые истории приводил в полный ужас, заставляли испытывать бешеный гнев, жалость и ещё ворох эмоций. Но шестнадцатилетний пацан, от которого вечно прёт сигаретами и дешёвым бухлом, с диабетом и настолько дерьмовой семьёй, насколько это возможно, был каким-то совершенно другим. Он не показывал ту тяжесть, что приходилось тащить на себе. Лишь гордо вздёрнутый нос, колкие фразочки, куча брани и излишне острый язык. Он весь состоял из какого-то пафоса и самодовольства, лишь изредка позволяя себе быть слабым. Мальчик жил в отвратных условиях, отец — садист-алкоголик, избивающий жену и ребёнка, мать — бесхребетная женщина, с развитым стокгольмским синдромом. Хоть все доказательства и были на лицо, никаких улик или хотя бы показаний свидетелей достать было невозможно. Парень отказывался давать показания, заверяя, что каждый синяк оставлен падением с лестницы, а не сильным ударом отца. И лишь один раз он объяснил с чем связана его категоричность. Даня поймал его, одиноко стоящего в подъезде и нервно курящего очередную сигарету, мальчик хмуро улыбнулся и буркнул себе под нос:Лучше быть избитым родным отцом и спать в собственном доме, чем терпеть побои в детдоме.
Впервые Поперечный чувствовал себя совершенно беспомощным. Всё шло по пизде, и как с этим справиться он не понимал. В итоге, единственное решение, которое пришло ему в голову, было найти общий язык с Элом и помогать ему, если не как социальный работник, то хотя бы как простой обыватель. И они действительно сблизились. Парень стал ему доверять. Милые беседы, смех и улыбки — это всё не про их отношения. Он был другим. Прокуренный голос, синяки от недосыпа и бледная кожа. Он рассказывал, как отец избивал его, говорил о том как вытирает блевотину собственной матери вперемешку с кровью, со старого ламината, он очень много чего рассказывал, а Поперечный сходил с ума. Но молчал. Странно и глупо скажите вы и будете чертовски правы.Ты ведь никому не расскажешь? Не напишешь какой-нибудь сраный донос? Ты обещаешь мне?
Да.
И теперь, после всего того через что он прошёл вместе с этим мальчишкой за полгода, после всего что узнал, он просто не мог предать его. Приходилось справляться своими силами. Как только появлялись лишние деньги, он почти силой впихивал их Элу, который грубо отказывался брать хоть что-то у Поперечного. Но, тем не менее, парень часто оставался у Дани на ночь. В такие дни мужчина стелил себе на диване, позволяя слишком-сильному-для-слёз-на-людях-мальчику отоспаться на мягкой кровати, тихо поплакать, почувствовать себя в безопасности, не тревожась мыслями о своей конченной семейке. Со временем те крупицы жалости, что всё же затронули сердце Дани переросли во что-то странное, а потом Поперечный уже обнаруживает себя, дрочащего в полной темноте и любовно стонущего имя этого сраного школьника. Его хрупкие руки, глубокие тёмные глаза, тощее тело, синяки, припухшие губы, кривая ухмылка. Поперечный свихнулся. И продолжал сходить с ума снова и снова. Лишь мысль об этом мальчике разжигала внутри Поперечного то, что он не чувствовал ни с кем другим. Но он слишком трезво понимает, Эльдару это не надо. Ему нужна безопасность, тепло и уют, нужен дом. Нужна семья, нужен кто-то, кто станет для него семьёй. Не жаркие поцелуи, не оставленные в порыве страсти засосы, не сладкий шёпот на ухо, не пламенные признания в любви и ни как не отношения с двадцатипятилетним парнем. Поэтому получив звонок в десять вечера, придя домой, после рабочего дня, он снова натягивает джинсы и толстовку, торопится к станции метро, мысленно повторяя, словно мантру, просьбу, чтобы с этим мальчишкой всё было в порядке.***
Лица людей мелькают, проскальзывают мимо и рассеиваются в пустоте, здесь пахнет сыростью и гнилью. Громкий гудок, он рефлекторно отшатывается в сторону, почти не соображая что творит, заваливается в опустевший вагон. Двери захлопываются, из громкоговорителя доносится скрипучий голос диктора, неразборчивые слова. Он будто в бредовом сне. Мысли в голове похожи на кашу с комочками, состоящими из более менее здравых мыслей. Видимо сегодня его особенно сильно ёбнули башкой об пол. Станции проносятся одна за другой. Они все разные, но в тоже время совершенно никакие. Как хочется к нему. Он почти выпадает из дверей вагона и строит привычно-напыщенный вид. Он в порядке, с ним всё хорошо. Служащие метро провожают измазанного в крови подростка подозрительным взглядом, но не произносят ни слова. Свежий воздух отвешивает Элу звонкую пощёчину, а затем бьёт куда-то в область желудка, и он, навалившись на загаженную окурками урну, блюёт. Взгляд застилают слёзы, кричать хочется ещё сильнее. Он чувствует крепкие руки, придерживающие его худое тельце за талию и плечи. На него накатывает паника. Нервно дергаясь и извиваясь, он выпадает из чужих рук и отлетает на асфальт, мгновенно пытаясь отползти подальше. Удивлённые серо-голубые глаза взирают на него свысока, а потом их обладатель присаживается на корточки и неловко тянет руки к мальчишке. Словно подзывая побитую дворовую собачонку. Эл судорожно вытирает губы рукавом растянутой толстовки. Падает в эти объятья. Почти сразу тонет в них. Этот запах, эта мягкая толстовка, сильные и надёжные руки. Эльдару нигде не было так хорошо, как с Даней. Он был его. Его путеводной звездой, его огоньком надежды, его домом и его опорой. Ему как будто становится легче дышать, словно огромный валун падает с груди. Нос уже не так болит, уже не так хочется блевать и, кажется, что всё не так уж и плохо. Даня не задаёт лишних вопросов. Это что-то вроде бонуса ко всем, и так, имеющимся достоинствам. Он не говорит ни слова, обнимает этого дрожащего, всхлипывающего подростка, гладит тёплыми ладонями по спине, шепчет какой-то бред о счастливом будущем. Кажется весь мир становится чуточку лучше. Эльдар не вспомнит, как они добрались до квартиры Поперечного. Мужчина стягивает с него толстовку, от этих рук на побитых рёбрах так горит кожа. Он стаскивает с него джинсы, и тело Джарахова покрывается липким испугом, он жмурится и еле слышно вскрикивает. Но ничего не происходит. Эл приоткрывает глаза и испуганно пялится на рыжего парня перед собой, который протягивает ему явно слишком большие штаны и майку. — Сходи в душ, я пока разберу диван. Дверь глухо ударяется об косяк. Горячая вода приятно льнёт к телу, обволакивает, создаёт ощущение защищённости. У него дома это редкость. Переборов себя, Эльдар выключает воду и насухо вытирается полотенцем, которое Даня предоставил ему ещё во время первой ночёвки. Быстро одевшись, Эл смотрит в зеркало. И лучше бы он этого не делал. Припухший синяк под глазом, разбитая губа, массивный синяк на скуле. Жалкое зрелище. Парень выходит из ванной и, опираясь о стену, плетётся в сторону гостиной. Приглушённый, тепло-оранжевый свет ласкает кожу, на разобранном диване совершенно расслабленно сидит Даня. Прикрытые глаза, пушистые рыжие волосы, поношенная старая толстовка, ярко выделяющийся на бледной шее кадык, длинные тонкие пальцы, мягкие губы… Джарахову сносит крышу. Первый шаг, половицы предательски скрипят, сколько для него сделал этот человек? Второй шаг, совершенно бескорыстно, не ожидая ни похвалы, ни награды, а что для него сделал Эл? Третий шаг, а что у него вообще есть? Что он может и что он хочет ему отдать? Что бы он подарил? Эльдар сидит у него на коленях. Поперечный вздрагивает, открывает глаза. — Что ты творишь?.. Подросток касается своими губами губ Дани. Его как будто ошпарило, удивлённо раскрывает глаза шире, Эл пользуется этим замешательством, его язык проникает в рот Поперечного и так похабно проходится по нёбу. Мужчина честно держался, пытался взять себя в руки, откинуть жгучее чувство в паху, но все его попытки разом пошли к чёрту, стоило этому мальчишке поёрзать бёдрами по его коленям и так страстно прошептать, лишь на мгновение разрывая поцелуй«Пожалуйста»
Поперечный валит мальчишку на кровать, подминая его под себя. Ребра снова обжигает жар чужих, жадных рук. Ногами Эл обвивает чужой торс. Ему так плохо и одновременно так хорошо. Мальчик разрывает поцелуй и притягивает Поперечного ещё ближе, обнимает его, утыкается куда-то в область шеи. Покрывая ключицы и шею Джарахова поцелуями, Даня не верит в происходящее, не верит, что всё это реально. И он снова обжигается. Эл тихо стонет, а он осознаёт, что он делает, что он позволил себе сделать, на сколько далеко зайти. Поперечный слегка отстраняется и тяжело дышит, судорожно приходя в себя.Что он, мать вашу, творит? Тело под ним содрагается мелкой дрожью. Эльдар тянется к его шее неумело целует, проходится по ней языком, скорее инстинктивно повторяя действия, что с ним проделывал Даня. — Эл, хватит, остановись - голос у Поперечного с хрипотцой, он говорит жёстко, такому голосу следует подчиняться. Но мальчишка не подчиняется, лишь всё усложняя. — Не надо, Эл… Успокойся. Мальчик отстраняется от него. У Джарахова взгляд как у дикой рыси, загнанной в маленькую клетку. Он смотрит с обидой, непониманием и злостью. — Что я сделал не так? — мальчишка хмурится, голос его вздрагивает — Что со мной не так? Я настолько дерьмо, что ты меня даже просто трахнуть не хочешь?! Или ты просто сраная мать Тереза? Джарахов выбирается из-под Поперечного, щёки покрывает лёгкий румянец, а в глазах горит бешенство, вперемешку со слезами и огорчением. — Ты не понимаешь, Эл. Дело не в этом… — Я уже понял. Тебе просто меня жаль! Бедный, бедный запутавшийся мальчик, совершенно глуп и слеп, не может понять, что он хочет от того или иного человека! Знаешь, это всё полнейшая поебень, я знаю чего я хочу! А твоя блядская жалость мне нахуй не въебалась! — внутри что-то с противным хрустом ломается — Я НЕ УБОГИЙ, ЯСНО ТЕБЕ?! Эл говорит что-то ещё, уже сам не разбирая слова, чувствует как по щекам текут слёзы, но сейчас на это абсолютно насрать. В голове нет ни одной мысли, когда Даня притягивает его к себе и обнимает. Джарахов не сопротивляется, но и не обнимает в ответ. Они стоят так пару минут. Поперечный чувствует руки, обвивающиеся вокруг его талии и сжимающие толстовку. Его пальцы перебирают мокрые пряди каштановых волос, он наклоняется и нежно целует мальчишку в макушку. Он вздрагивает. — Просто всё слишком быстро — Эл молчит —Ты понимаешь о чём я говорю? Мальчик кивает и крепче сжимает Даню в своих объятьях, будто тот сейчас испарится или распадётся на миллион мелких песчинок. Будто он уйдёт. Они сидят в обнимку и смотрят какой-то старый боевик. Кадры сменяют друг друга один за одним. Эл тихо сопит на плече у Поперечного. На часах около двух ночи. Через шесть часов Даня уже должен быть на работе, но сейчас это не важно. Ничего не имеет значения, когда он рядом с этим мальчишкой. Кто-то будет умиляться, кто-то назовёт Даню извращенцем, а Эльдара запутавшимся ребёнком. Но всё это так же не имеет значение. Возможно когда-нибудь у них начнутся нормальные отношения. Когда-нибудь Эльдар сбежит от своих родителей и никогда к ним не вернётся. Когда-нибудь они станут полноценной семьёй. Но пока он сильнее прижимает к себе маленькое тельце и вдыхает его запах. А большего ему и не надо.