sentimientos y mente

Крики игроков, шум трибун, переполняющее счастье. Лука прыгает в объятия Серхио. О, как же он обожает, когда это происходит. Руками и ногами обвивается, как плющ, вокруг напряженного тела. Чувствует, как крепко его держат чужие руки, прижимают к себе. Хотел бы он, чтобы такие моменты длились вечно. Конечно, хотел бы. Это вообще любимая часть матча для Луки - празднование гола. Если бы параллельно с системой гол + пас вёлся подсчёт по системе гол + празднование, Лука бы безоговорочно лидировал. Ещё бы, кто кроме него так наслаждается этими моментами? Каждый такой раз (а это значит очень часто, да, тут у них замечательная стабильность) все очень легко: не нужно думать ни о семье - Что скажет на это жена? Что подумают дети? Ни о репутации (и своей, и клуба, и вообще кого угодно, сейчас ведь все равно даже на чью репутацию влиять). Ни о последствиях - Господи как я буду смотреть ему в глаза? Как мне вести себя в на завтрашней тренировке? А сейчас - никаких забот. Радуешься да жмёшься. Это же не флирт (пусть и в шутку, или под видом шутки) на тренировках. Это эйфория забитого мяча. Это простительно и естественно. Да, естественно. Норма. Их постоянное взаимодействие, огромный поток тактильности - норма. Тысячу раз так делали и ещё тысячу сделают. Окружающие привыкли, зрители привыкли, они сами привыкли. Да и неважно, кто как это объясняет. Кто-то оправдывает испанским менталитетом, кто-то - крепкой и верной мужской дружбой. Но бред, согласитесь же. Тут, скорее, хотят, чтобы это оправдывалось мужской дружбой с прочной эмоциональной привязанностью. No homo tho, естественно. Опять «естественно». К черту вообще все чужие «следует» и «естественно»! Лука видит, замечает, что у Серхио есть собственные принципы насчёт естественного и неестественного. И только с ними он, Лука, готов считаться. Свои границы дозволенного от этого, правда, шатаются. Но ничего, могут и пошатнуться, даже если упадут - их не жалко. Жалко - у пчёлки. А у Луки - страх. Страх всё испортить. Вот же, на поле ответственности хоть отбавляй, весь собранный, рассудительный и решительный, а тут как кролик - мелкий, глупый и трусливый. А ведь что, если все считающие, что у Серхио просто темперамент такой, испанский, окажутся правы? Как говорится, со стороны виднее. А Луке уже не видно реального и настоящего из-за себя же самого. А Лука запутался. Себя-то он понять смог, а насчет остального не уверен. И вроде читается в действиях, взглядах Рамоса, даже на лбу у него будто написано: «Лука Модрич, проходите», и хорват соглашается, делает шаги вперед, но внутрь зайти страшно. Колеблется, что ему выбрать. Моральные принципы? Страдающий моралист - перспектива не радужная. Тогда бросить то, что имеет сейчас? Но как же, как же оставить и не жалеть? Страшно, потому что обратно не вернуться. И не сохраниться никак. И тоска. Страх и тоска. Колючее сочетание. Хочется, хочется Луке. Плыть по течению сантиментов, отдаться без задней мысли, чтобы ничего не тяготило (чтобы не тянуло на дно, знаете, как когда не лежишь спокойно на поверхности воды, а панически барахтаешься и тонешь из-за этого). Хочется, но советь взывает, ноет. А душа стремится к желанному и Модрича за собой тянет. Гнетут сердце и желание, и сожаление. Но ничего, раз Лука терпит, то и Сердце потерпит. Лука терпит. И благодарит. Вообще-то Лука всегда благодарил Серхио и был готов говорить спасибо за что угодно. Хотя бы за то, что тот у него есть. Но конкретно сейчас Модрич благодарен испанцу за то, что тот сделал выбор за себя и за хорвата. Тот выбор, который Лука сделать хотел, но боялся. Всё просто. После тренировки, вдали от посторонних глаз, капитан обнял Луку, крепко-крепко, голову на макушку положил и выдохнул, горько так, что у хорвата сердце сжалось. Никто бы в этих движениях не уловил того, что он видит, чувствует. Модрич задрожал мелко, а потом вцепился пальцами в спину защитника, ткань футболки смял, та едва ли не заскрипела, глаза зажмурил и прижался весь к Рамосу. Хныкать хотелось, какое облегчение и как хочется ещё. Серхио по волосам Луки провёл, глаза трепетно закрыл. Сердце громко и гулко бьется, вот-вот грудную клетку сломает, мешает ровно дышать. Ни одной цельной мысли в голове. Невесомый поцелуй Рамоса в висок, от которого хорват млеет, как кот от ласки. — Спасибо, — встав на цыпочки, шепчет Лука, — спасибо, спасибо, спасибо, — слепо утыкается в шею. Такой хрупкий, ранимый, очаровательно милый. Не хочется отлипать друг от друга, не хочется отпускать. Вдруг это всё пропадёт, рассеется, как мираж? Что, если потом у них никогда не будет момента такой физической и эмоциональной близости? Что, если это первый и последний раз? Единственный раз, когда Серхио поддался чувственным желаниям, открылся и показал сокровенное? Как будто прощается таким образом и извиняется. Сейчас наслаждается мимолетным порывом, а потом закроется, будет вести себя, как будто не было и нет ничего, потому что он так выбрал, так правильнее. В любом случае Лука скажет ему спасибо. Он все равно всегда будет его благодарить.