Шепот в темноте

11 января 1837 года. - Мне надо уехать в Париж,- негромко говорит Гоголь. Рука Александра Сергеевича в смольных волосах юноши застывает. Они лежат в гостиничном номере на переворошенной кровати. Николай пристроился на груди Пушкина, размеренно поглаживая вечно холодными пальцами загорелую кожу. - Снова, Николай? - Александр редко называл юного писателя полным именем. Это был не лучший знак. - Да, Саша,- Гоголь поднимает глаза на поэта, перехватывая его руку и прижимая костяшки пальцев к губам,- Ты же знаешь, что у меня там перо легче ложится. Мне надо дописать "Мертвые Души". Ты же сам говорил, что они тебе нравятся. Александр со вздохом натягивает одеяло выше, прикрывая обнаженные и испещренные поцелуями плечи Николая. - Знаю, но ты только недавно вернулся из Италии. Я редко вижу тебя. Скучаю все же. - Я обещаю, что напишу пару глав и к началу февраля приеду,- уверяет Гоголь, и дальнейшие слова Пушкина тонут в трепетном и ласковом поцелуе. Гоголь уже тоскует по поэту. 10 февраля 1837 года Тишину небольшой гостиничной комнаты разрезает звук бьющегося о пол стекла и глухой плеск красного вина. Николай Васильевич сжимает в правой руке письмо, другой рукой зажимая себе рот. "Уважаемый Николай Васильевич, Мне трудно об этом говорить, но я считаю, что будет кащунством не сообщить вам об этом. Не смею более томить вас ожиданием. Восьмого февраля сего года скончался достопочтенный Александр Сергеевич Пушкин по причине смертельного ранения пулей, посланной господином Жоржем Дантесом. Я искренне сожалею, так как знаю, что вас связывали крепкие приятельские отношения. Искренне ваш, Василий Жуковский" Гоголь не знает как реагировать. Ему страшно. Страх стал первым чувством, которое он смог распознать в своей душе. - Саша,- надрывно шепчет он в пустоту комнаты, глядя на инициалы Пушкина, выведенные рукой Жуковского. Василий непременно был рядом с Александром в последние секунды жизни поэта, а Николай в тот день непринужденно расхаживал по тихим парижским улочкам в поисках вдохновения. Гоголь тяжело опускается в кресло, уронив голову на ладони. Помимо страха выступает боль. Сильная и рвущая душу боль. Николай переводит взгляд на уже собранную дорожную сумку. Он уже собирался ехать в Петербург. Да к черту Петербург! Он ехал к Александру. Надеялся прочесть ему новые главы "Мертвых Душ", выпить излюбленное вино, а потом прикоснуться к губам с привкусом морошки, ощутить настойчивые руки на спине, под рубашкой и отдаться поэту всецело. Отдать в его волю душу и тело. - Саша,- снова зовет Николай, будто веря, что отзовется хоть кто-то. Но этот зов напоминает скулеж дикого зверя, загнанного в клетку. Клеткой стала эта комната в отеле. Клеткой, из которой Гоголь не может найти выхода, клеткой, что сдавливает с четырех сторон, не давая надежды. Писатель обреченно сползает с кресла на пол, в злости разрывая письмо, словно боль этого клочка бумаги заменит боль души Николая. Он закрывает лицо руками и задыхается в беззвучных рыданиях. Он зовет Пушкина снова и снова и каждый раз понимает, что Александр уже никогда не отзовется. Пушкин умер. Гоголь едет в Петербург. 13 января 1837 года - Может останешься? - спрашивает Александр, держа юношу в объятиях. Вот-вот Гоголь уедет в свою Францию. - Саша,- Николай бережно поправляет ворот пиджака Пушкина,- Ты же знаешь для чего я туда еду. К тому же, у тебя и без меня работы немало. Как же "Дубровский"? - Ты прав,- соглашается Александр. За окном слышиться лошадиное ржание. Приехали. Пушкин целует Николая в лоб,- Дай Бог свидеться нам снова,- жарко шепчет на ухо прозаика. - Не говори глупостей. Обязательно свидимся, мосье Александр,- с кроткой улыбкой говорит Гоголь, с трудом отпрянув от возлюбленного. - Я люблю тебя,- доносится прозаику в след. 1 марта 1852 года Гоголь уже который день отказывается от еды, пьет только разбавленное водой красное вино. Николай лежит в постели, не желая никого видеть. Граф Толстой денно и нощно пытается накормить писателя. Прозаик только молится на иконы. Он перенес уже несколько припадков, но последний был самым тяжелым. В последний раз к нему пришел Пушкин. Александр стоял молча, сжимая в руках стопку рукописей. - Коля, я дописал "Дубровского",- он улыбается, но Николай не узнает этой улыбки. Губы поэта мертвенно - синие, покрытые запекшейся кровью. Пальцы, держащие бумаги, местами прогнили, обнажая потемневшие от могильной сырости кости. Пушкин тянет к Гоголю искореженную руку, невесомо гладя по волосам. Николай испуганно застывает, глядя Александру в глаза. Это не его Саша. - Не бойся меня. Ты же не боялся уезжать в тридцать седьмом, верно?- усмехается Пушкин. И правда. Все эти годы Гоголь просто не мог простить себе Францию. Александр тогда словно знал, что это их последняя встреча, что они никогда больше не увидят друг друга. Николай чувствовал свою вину все эти долгие годы. Он не остановил, не отговорил, наконец просто не был рядом в последние минуты. Гоголь не держал за руку, не пытался убедить в хорошем конце, не целовал остывающие губы. - Саша,- шепчет Николай. Он чувствует невесомые ладони в своих волосах, видит пристальный взгляд карих глаз. Ему страшно. Александр умер и давно. Это видение. Самое реалистичное. Гоголь опускает глаза вниз, наблюдая ужасающую кровоточащую рану на животе Пушкина. Коля тянется к лицу поэта, стирая кровавые слезы,- Сашенька...Останься со мной. Я тебя бросил, а ты не уходи, молю тебя. Костлявые руки Пушкина накрывают истончившиеся кисти Николая, нежно поглаживая. - Ты сам придешь ко мне, Коля,- улыбается Саша и прижимается окровавленными губами ко лбу прозаика. После этого ведения Гоголь обзавелся несколькими седыми прядями. Николай в порыве гнева и некого страха отталкивает от себя лекаря и в ту же ночь сжигает второй том "Мертвых Душ" "Иди ко мне, Коля. Иди ко мне" Эти слова мерещились круглосуточно. Гоголь почти не спал, продолжал голодать. Николай понимал, что скоро умрет, но теперь он понимал, что это лишь шаг навстречу любимому. Но если умирать, то сразу, а долгие обмороки настораживали. Его могли похоронить заживо. Николай вносит поправки в свое завещание. "Иди ко мне, Никоша" Гоголь зажимает ладонями уши, мотает головой. - Саша, прекрати. Подожди еще чуть-чуть, прошу. Николай понимает, что Пушкин и так много ждал. Ждал его из Парижа и ждет его теперь. Этот голос давит на виски, из ушей течет кровь. - Еще немного, Саша,- обреченно вздыхает Гоголь, теряя сознание. 4 марта 1852 года Ранним утром, еще до рассвета, вокруг умирающего прозаика вилась вся прислуга Толстых и сами графья. Гоголь раздраженно отбросил от себя предложенный завтрак и прогнулся в спине, зашипев от боли. - Уйдите! Оставьте меня...Саша зовет, меня Саша зовет. - Какой Саша, Николай Васильевич? Вы верно бредите,- испуганно говорит граф. - Это вы бредите. Дайте мне умереть одному. Он умирал в больших мучениях, а меня с ним не было. Саша зовет меня, мне нужно к нему. Анна Толстая выводит мужа и слуг из комнаты, неслышно прикрывая дверь. В восемь часов утра, четвертого марта 1852 года скончался великий русский прозаик Николай Васильевич Гоголь. Саша наконец откликнулся.