Белый мальчик (страшная сказка)

      Хворост весело трещал в большой печи, и деревенская детвора сгрудилась в шумную кучку перед моей лавкой. Снаружи давно стемнело, а уголки оконных стекол выбелил блескучим инеем пока еще несильный, но уже ощутимый мороз.       Я с удовольствием потянулся, отложив любимую гитару. Дети оживлённо переговаривались, перешёптывались и хихикали: уже пятую историю подряд, как было уговорено, я ни разу не упоминал Деда Мороза и Снегурочку, хотя все мои сказки оставались новогодними.       Всё-таки и в начале двадцать первого века хорошо ощутить тепло настоящей печи в настоящем сельском домике. В деревушке было и своё ржаное поле, и свой густой лес с маленькими болотцами. Я от всей души желал, чтобы цивилизация так и не добралась до этого райского уголка.       Мою блаженную задумчивость прервал детский голосок:       — А давайте послушаем страшилку!       — Мы ещё не слышали страшилок, — согласился кто-то.       — А давайте дядя расскажет нам про Белого Мальчика? — предложила Валюша, дочка местного пекаря.       Выяснилось, что никто толком не помнил знаменитую историю.       — Ну что ж, слушайте, — хмыкнув, согласился я. Задумался, припоминая подробности. Дети мгновенно смолкли, и можно было расслышать не только треск дров в печи, но и стук кастрюлек на кухне.       — История о Белом Мальчике появилась шесть лет назад — кое-кого из вас тогда и на свете не было. В те времена я точно так же гостил проездом в вашей деревне, поэтому знаю наверняка, как было дело. — Я обвел маленьких слушателей торжествующим взглядом и продолжил: — Жила-была девица-красавица по имени Вера. Она жила небогато в домике на самой окраине, и жизнь была у неё невесёлая: отец работал далеко в городе, чтобы прокормить семью, а домом повелевала своенравная мачеха. Она очень не любила падчерицу только потому, что Вера и лицом, и умом, и статью походила на свою покойную матушку, которую отец всё никак не мог забыть. И всё бы ничего, да вот влюбилась Верочка в деревенского пастуха — и родила сынишку с синими-синими глазами. С тех пор житья ей совсем не стало: мачеха её и била, и кляла, и грозилась задушить младенца, чтоб тот не плакал больше. Не выдержала Верочка — и одной тёмной морозной ночью — вот такой, как сегодня, — отнесла новорождённого мальчика в дремучий лес. Там она оставила его на дубовом пеньке — и ушла в слезах. И хотя стоял тогда лютый предновогодний мороз, пробиравший любого до самых костей, а в мрачном лесу было очень страшно... мальчик не плакал. Он не заплакал ни разу, и звенящая тишина провожала несчастную мать до самой окраины леса, где она споткнулась о корягу, упала и сломала себе шею. Наутро её нашли окоченевшей и укутанной первоянварским снегом, а мальчика... мальчика так и не нашли.       Я выдержал паузу. Детки нахмурились, понимая, что история ещё не закончилась.       — С тех пор каждый год в новогоднюю ночь из лесу приходит в деревню таинственный Белый Мальчик. Сначала его видели крошечным годовалым ребёнком: он полз по снегу, загребая его тощими пальчиками, а устав — душераздирающе плакал в сугробах. На следующий год это было уже дитя двух лет. Белый мальчик выходил из лесу и смотрел издалека на новогоднее веселье. Ещё через год... он стал подходить к деревне. Псы горестно воют, слыша его шаги, а маленькие дети не могут уснуть, если он близко.       Ребята стали ёжиться и плотнее жаться друг к другу.       — На четвёртый год Белый мальчик начал искать детей, улизнувших с общего пиршества. Он хватал за рукава, выскакивал из темноты, плакал у чужих порогов. На пятый год... Белый мальчик заглядывал в окна домов. Он смотрел из уличного мрака своими немигающими синими глазами, смотрел целую новогоднюю ночь, как веселится народ и как дети засыпают в своих кроватках... чтобы потом проснуться от ужаса, навеянного холодными ночными кошмарами. Ну а на шестой год — на этот год... он проникнет в ваш дом и будет стоять над кроватью. Вы легко узнаете Белого мальчика, когда откроете глаза и увидите его перед собой. На его лице не тает снег, а от его дыхания не бывает пара. Ведь это мёртвый мальчик. И совсем скоро...       Я резко протянул руку со скрюченными пальцами в сторону Валюши. Все девочки хором взвизгнули, а мальчики вздрогнули от неожиданности.       Я рассмеялся, довольный эффектом.       — Дядь, а эта история — правда? — опасливо спросила Валюша.       — Конечно, нет, — солгал я. — Хотя... кто знает. Все истории с чего-то начались. Но вы лучше задумайтесь над тем, почему все больше любят Снегурку, чем Белого мальчика. А теперь пора пить чай и расходиться по домам!       ---       Ложась спать, я остановился перед вышитой иконой Спасителя, заботливо закреплённой на стене над кроватью гостя. Я лично не знал Аннушку — да, её звали Аннушка, а вовсе не Вера, — но зато повидал её мачеху. Та не проронила ни слезинки на похоронах, а тело мальчика действительно так и не нашли. Прогнав прочь нехорошие мысли о волках и бродячих собаках, я завернулся в тёплое стёганое одеяло и неожиданно быстро заснул.       Проснулся я глубокой ночью — и не сразу понял отчего. Через несколько мгновений ещё одурманенный сновидениями рассудок различил причину пробуждения.       Кто-то плакал у меня в комнате.       — Руслан? Илюшка? — неуверенно позвал я. Как ребёнку вообще удалось открыть тяжёлую и громко скрипящую дверь, которую я плотно притворил за собой перед сном?       Хныканье продолжилось.       Плохо ориентируясь в полной темноте в малознакомой комнате, я кое-как, неуверенными шагами добрался до выключателя.       Жёлтый свет залил помещение, оставив лишь хилые тени под мебелью.       В комнате никого не было.       Я напрягся, обратившись в слух.       Тишина.       Неужели показалось?       Мысленно ругая себя за ребячество, я поднял край одеяла и заглянул под кровать. Там лежала какая-то игрушка, но помимо неё и пыли ничего не обнаружилось.       Я выпрямился, задумавшись.       И тут же почувствовал чьё-то присутствие за спиной.       Сжавшись от страха, я медленно повернулся.       В комнате по-прежнему никого не было.       Только за окном стоял ребёнок.       За окном стоял шестилетний ребёнок и смотрел на меня из темноты.       Электрический свет искажал тени, и я почти решил, что кто-то из маленьких шалунишек задумал меня разыграть. Чтобы так заглянуть в окно, нужно было как минимум встать на скамейку.       На негнущихся ногах я подошёл к окну, изо всех сил притворяясь, что мне ничуть не страшно.       — Руслан? — улыбнулся я, вплотную приблизив лицо к стеклу и пытаясь рассмотреть лицо шалуна.       Но за окном никого не было.       Я прижался к стеклу горячим лбом, ощущая кожей морозный холод. Я не спал. Улица была пуста. Тогда откуда?..       Кто-то всхлипнул у моей кровати.       Я тут же обернулся.       У кровати стоял тот самый мальчик, которого я только что видел за окном. Он был завёрнут в простыню, которую придерживал белоснежными пальцами. Белая кожа. Нетающий снег на щеках цвета алебастра. Ярко-синие глаза.       Я почти уверился, что всё ещё сплю, и не глядя ударил кулаком по стене за спиной. Костяшки заныли от самой настоящей боли.       В этот момент Белый мальчик заговорил.       — Перестань. Перестань. Перестань, слышишь? — Звук зашелестел по комнате, как ветер, играющий мёртвыми листьями. — Слышишь, слышишь? Перестань. Перестань.       — Что... — начал я, как только почувствовал в себе силы что-то сказать.       — ПЕРЕСТАНЬ! — вдруг взвизгнул ребёнок, и в этот момент дверь распахнулась. Я ошалело глянул на вошедшего хозяина, которого, как оказалось позже, обеспокоил свет в моей комнате в такое время суток. Когда я перевёл взгляд на место, где стоял Белый мальчик, то обнаружил, что жуткий гость исчез. На месте, где он стоял, кутаясь в простыню, остались два пятна снега, похожие на следы детских ножек.       ...       Несмотря на отчаянные уговоры жителей, на следующий день я тепло оделся, взял чехол с гитарой и отправился в лес.       — Это проклятое место, — твердил мне мой хозяин. — Там погиб младенец. Не ходи на север — лес куда безопаснее к югу.       Разумеется, я не послушал. Может, век бардов и миновал давным-давно, но я чувствовал в себе дух сказителя. И я должен был узнать, взаправду ли деревенская страшилка, придуманная мной шесть лет назад на основе реальных событий, обрела плоть и кровь. И почему.       После двух или трёх часов блужданий по лесу, ориентируясь по охотничьим зарубкам и остаткам давно заброшенных троп, я наконец вышел к тому самому дубовому пеньку. Как я узнал его? Очень просто: дерево срубили давным-давно. Но за все эти годы ни одна ветка не появилась из толстой коры, а на самом пне не лежало ни снежинки. Хотя всё вокруг сверкало декабрьской белизной.       Какое-то время я стоял перед пнём, не зная, что делать дальше. На лес опускались ранние сумерки. Задумавшись, я не сразу услышал хруст снега под чьими-то ногами и едва различимое всхлипывание.       В наступающей темноте Белый мальчик шёл на меня, плача без слёз.       — Перестань, — всхлипнул он. — Перестань, перестань, перестань.       Только теперь я различил в сумеречных тенях маленький охотничий топорик в его руке.       — Я хочу спать, — пожаловался он. — Перестань. Я хочу спать. Перестань. Перестань.       Я попятился.       «Вы легко узнаете Белого мальчика: на его лице не тает снег, а от его дыхания не бывает пара. Потому что это мёртвый мальчик...»       — Постой! — вскрикнул я, чувствуя, как суеверный ужас наполняет рассудок. — Я уйду, я не буду мешать тебе спать. Прости, пожалуйста...       — Перестань, — повторила белая фигурка, замотанная в старую простыню. Снег не таял на её коже, и пар не вырывался изо рта.       И тут я понял.       — Подожди! Не подходи. Я спою тебе колыбельную. Я спою тебе колыбельную и — клянусь! — больше никогда не буду мешать тебе спать. Никогда больше не буду рассказывать о тебе. Ты сможешь спать спокойно, правда.       — Правда? — эхом отозвался детский голосок.       — Правда, — ответил я. И запел колыбельную, стараясь изо всех сил контролировать голос, так и норовивший задрожать и сорваться.       Пару минут Белый мальчик молча слушал старую песню. Потом он уронил топорик в сугроб и вернулся к дубовому пню. Залез на него, свернулся калачиком, плотнее завернулся в тонкую простыню.       Я пел до хрипоты, сидя в снегу, пока ночная тьма не поглотила белый трупик на дубовом пне — и меня вместе с ним. Я не помню, как потом добрался до деревеньки, как меня отпаивали горячим супом и крепким вином. Я помню только, что в новогоднюю ночь дети спросили, придёт ли сегодня Белый мальчик стоять над их кроватками и пугать их во сне.       И я помню, что я ответил.       — Сегодня придут только Дед Мороз и Снегурочка — дарить вам замечательные подарки. Разве я рассказывал вам про Белого мальчика? Вы, должно быть, испугались снеговиков!..       ---       С тех пор на каждую новогоднюю ночь я пою колыбельную песню.       И больше не сочиняю страшные сказки.