Завтра ты будешь взрослой

Как же все-таки Эгия её подставил. Лагуна смотрит на семнадцатилетнюю девочку, бьющуюся в истерике, и вспоминает опасения Косты. Как только малолетний идиот мог купиться на такое? Нет, конечно, девочка была профессионалкой в самом прямом смысле этого слова, да и она сама дала инспектору разрешение использовать её доверие, но влюбляться? Мешать следствию? Пусть он и вёл свое первое дело, его поведение выходило за все возможные рамки. Пока телефон Лагуны разрывался звонками из Мадрида, русского посольства и дома главы семейства Макмаон-Гарсия, держащего здесь каждого за яйца, существующие и несуществующие, Эгия кувыркался с чертовой девкой. Вся долгая и сложная карьера комиссара Лагуны собиралась пойти коту под хвост. И она ведь ничего не заметила. — Комиссар, Паола не желает со мной разговаривать. Она требует Эгию, — глаза спешащей ей навстречу Андреа наполняются слезами сочувствия. Ну вот ещё. Лагуну не покидало ощущение, что здесь все плясали под дудку девчонки, проявляя снисхождение по поводу и без. Бывалые полицейские спорили, нарушали правила, дрались между собой, психолог со стажем рыдала, она сама назначала инспектором пресс-атташе департамента... Сумасшедший дом. Лучше бы она не возвращалась, проблемная девка. Эта кощунственная мысль все чаще посещала мысли комиссара. Лагуна решительно толкнула дверь собственного офиса, в котором за неимением другого свободного разместили Паолу, чтобы сообщить ей новость. Андреа снова пытается дать Лагуне напутствие, как правильно разговаривать с несчастной и напуганной девочкой, но комиссару уже хватило разговоров и рецептов общения с психами. Не такая и несчастная эта девчонка, сумевшая перессорить местное отделение и даже добавить ему конфликтов с Мадридом. — Паола, успокойся, — громким и хорошо поставленным голосом приказывает Лагуна. Андреа, Ана, Коста и несколько свободных инспекторов проходят следом за ней и топчатся в ожидании на пороге. — Я буду говорить только с инспектором Эгией, — упрямо повторяет девка, но уже гораздо спокойнее. Психолог бросает на Лагуну удивлённый взгляд. Ну да, порой лишние сопли мешают, а вот старые добрые приказы отлично действуют. Главное, чтобы о них не узнал дед Паолы. — Ты не будешь с ним говорить, Паола, — таким же ровным тоном объявляет Лагуна. Пора было заканчивать этот цирк. — Инспектор Эгия стал слишком заинтересован в деле. Он не объективен, — губы девочки дрожат, она вся словно сжимается. Андреа делает шаг к ней, намереваясь поддержать, но Лагуна останавливает её. — Из уважения к пережитому тобой и по согласованию с твоим дедом я позволяю тебе самой выбрать, с кем ты готова сотрудничать, — это не совсем правда — ни с каким дедом Лагуна, конечно, не разговаривала, здесь требовалось схитрить. Да и закон не предписывал пострадавшему и подозреваемому в одном лице выбирать себе полицейских. Однако далеко не с каждым девочка стала бы откровенничать. По правде говоря, вообще ни с кем, но попробовать стоило. Иначе её дед сотрёт их всех в порошок. На несколько секунд в кабинете наступает полная тишина. Полицейские во главе с Лагуной ждут реакции девочки, готовясь к самому худшему. Комиссар уже представляет, как в отделение врываются её папаша и мамаша и высказывают мнение об их работе, не стесняясь в выражениях и угрозах. — С вами. Я выбираю вас, — неожиданно соглашается Паола, не проявляя ни капли истеричности, паники и вообще каких-либо эмоций. Лагуна не может скрыть удивления — она буквально чувствует, как изумление искажает её лицо. Из всех присутствующих больше всего неприязни девчонка испытывала именно к ней, хотя Лагуна всегда оставалась предельно вежлива, как и требовала от неё профессия. Вежлива, но непрошибаема для её трюков. Тем не менее она отпускает всех остальных, теперь косящихся на неё с таким же удивлением и лёгким недоверием. Все это очень неожиданно. — Закройте, — просит Паола и указывает взглядом на жалюзи. Лагуна выполняет просьбу — и правда сейчас все будут глазеть на них, усиленно делая вид, что занимаются своими делами. Берясь за шнур управления, Лагуна замечает странный взгляд Эгии из кабинета напротив. Давно он там? Она вроде бы запретила ему сегодня появляться здесь. Ладно, она потом с этим разберётся. — Расскажи мне о ваших отношениях с инспектором Эгия, Паола, — переходит сразу к делу Лагуна. Конечно, она почти не сомневалась, как далеко зашли эти отношения, но допрос есть допрос. — Проявлял ли он к тебе больший интерес, чем должен проявлять инспектор к... — Мы трахались, — резко прерывает её девчонка, и Лагуна на секунду теряет дар речи. Такое нечасто с ней происходит, даже когда она говорит с Макмаоном, начальством из Мадрида и русским послом, иначе её здесь и не было бы, но перемена, в один миг превратившая плачущую малолетку в агрессивную львицу, впечатляет. Механизм защиты. Кажется, такой термин подобрала Андреа. У девочки так и не наступило детство, психологически, как и физически, она намного старше и умеет этим пользоваться, хотя больше всего мечтает побыть обычным ребёнком. — Вернее, пытались. Мы не успели довести дело до конца. Он мне вставил, и тут заявилась эта ваша Коста. Ты знаешь, как это бывает, — она так же резко переходит на «ты», и в голове Лагуны снова щелкает. — Соблюдай субординацию, Паола, — строго напоминает Лагуна, начиная догадываться, что задумала малолетняя обольстительница. Её, полицейского со стажем, такие «механизмы» не возьмут. Она вообще плевать хотела на все эти психологические приёмы. — Разве я не ответила на ваш вопрос? Вы хотели знать, как далеко зашли наши отношения с инспектором Эгией. Я ответила, — Паола улыбается, и самое дурацкое, она права — Лагуне требовался именно этот ответ. В каком-то смысле она начинает понимать Эгию, когда ради продвижения в деле ему приходилось терпеть вот такое вторжение в личное пространство. Приходилось... Он быстро втянулся. Она, конечно, такой же ошибки не совершит. — И почему ты так легко это признаешь? Ты ведь понимаешь, что, услышав подтверждение, я точно больше не подпущу к тебе инспектора Эгию? — она не должна задавать такие вопросы, но, учитывая патологическую лживость и склонность к манипулированию девчонки, Лагуна начинает испытывать абсурдные сомнения. — Потому, что вы не используете эти сведения, как использовал бы любой другой на вашем месте, — Паола в который раз осматривается. Истерика прочно позабыта, от детских капризов не осталось и следа. Это напугало бы кого угодно. Перемена в стиле какого-нибудь «Омена», думается Лагуне. — Хорошо, я спрошу по-другому. Почему ты решила говорить со мной? — Лагуне правда интересно. Из всех полицейских Паола меньше всего общалась с ней. Лагуна была начальником и лишь контролировала процесс, допросами и непосредственным расследованием занимались другие люди. Она же отбивала атаки прессы, мадридского ведомства, родственников Паолы, искала нужных специалистов, готовила и собирала отчёты — что угодно, но разговоры с девочкой почти полностью прошли мимо неё. Да и Паола не могла не видеть — манипулировать ею намного сложнее. — Вы не похожи на других, — подтверждает понимание Паола и ещё раз скользит взглядом по кабинету. Её мозг быстро анализирует наблюдения. Никаких личных вещей, никаких фотографий, никаких безделушек. Ни намека на любовника, детей и даже друзей. Работа, работа, работа. Натертые до блеска дипломы на стене и столе. Это не истеричный инспектор Коста, изо всех сил старающаяся совместить статус крутого полицейского, наивную любовь к своей девушке и зависть к Маркусу, добивающемуся всего намного легче и быстрее. Это не та психологиня, её девушка, давно страдающая профдеформацией и оттого похожая на блаженную идиотку. Это и не Маркус, жаждущий справедливости и не способный устоять перед искушением. Это совсем другой человек. Карьеристка, хладнокровная, но не лишенная сочувствия, смелая — но не избегнувшая подобострастия и страха перед более сильными, трудоголик — не забывающий уходить с работы вовремя, заглянуть на маникюр и надеть новый шарфик с утра. Самый сложный тип людей, как показала карьера Паолы. Женщины или мужчины? Самый главный вопрос сейчас. Паола рискует и делает шаг навстречу комиссару, соблазнительно приподнимая юбку. Глаза комиссара округляются, на лице проступает гнев. Да, обычными проститутскими трюками, как и истериками, её не возьмёшь. Причем она явно всегда была такой — в борделе подобную женщину ломали бы долго и упорно. Как и стремились бы угодить, окажись она клиентом. — Это ещё что такое? — ноздри комиссара раздуваются от злобы. Паола задирает юбку ещё выше и кокетливо накручивает на палец тёмный локон. Жутко пошлые движения, но дело сейчас не в них — она лишь прощупывает почву. Паола снова оценивает женщину напротив — высокая, статная и немолодая блондинка. Пожалуй, красивая. Хотя её внешность как таковая тоже не важна. Важно, что ей нравится и каковы её слабости, по-прежнему тщательно скрытые внутри. — А на что это похоже, комиссар? — ангельски невинным голоском спрашивает Паола, и по глазам видит, что женщина вполне понимает, чего от неё ждут. — Хочу купить инспектора Эгию, — добавляет Паола, делая ещё несколько шагов вперёд и не забывая покачивать бедрами. — Что вас так смущает? Шлюха покупает то, что ей нужно. Вы ведь так обо мне думаете. Малолетняя истеричная шлюшка. — Ничего подобного я не думаю, — рявкает комиссар и бросает на стол папку, которую все это время держала в руках. Паола видит заголовок выпавшего из-под обложки листа — «Маркус Эгия. Персональные данные». — Прямо сейчас я вызову сюда психолога, позвоню твоим родителям, а потом мы поговорим. Я сделаю вид, что ничего не слышала. Не думаю, что кто-либо оценит твою выходку. — Расскажу деду, что вы ко мне приставали и пытались подставить инспектора Эгию, — уже без тени кокетства, но с улыбкой обещает Паола. Лицо комиссара меняется. Страх. Она умеет его скрывать. И все же боится одного-единственного человека. Деда Паолы. Обычно Паола презирает трусов, сколько она их повидала за свою не слишком счастливую жизнь, однако здесь не осуждает — её дед может снять эту женщину с должности, может вернуть, может трахнуть и выбросить на помойку, может подставить и посадить, может даже убить. Она просто играет по правилам, как очень долго играла сама Паола. В чем-то они похожи. Поэтому Паола её и выбрала — увидела, что они смогут договориться. — У тебя психологическая травма, Паола. Ты должна понять, что все мы лишь хотим тебе помочь и узнать правду, но это не означает, что ты можешь лгать и манипулировать нашим желанием, — комиссар складывает руки на груди. Знак подсознательной защиты. Паола делает ещё один шаг вперёд. — И в то, что ты сказала сейчас, никто не поверит, — добавляет комиссар, выдавая страх ещё больше. — Хотите проверить? — Паола берет её руки и опускает вниз. Комиссар мешкает — все знают, как Энрике Макмаон обожает внучку, и он уже не раз приходил и звонил в участок с угрозами. Каждый здесь у него в кулаке. — Паола, инспектор Эгия не будет вести твоё дело, — повторяет комиссар, и Паолу берет настоящая злость. Все, что касается Маркуса, для нее священно. Никто не разлучит их. Никто. — Сделаем так, — Паола смотрит на именную табличку на столе и продолжает: — Соледад, — комиссар дергается, услышав свое имя. Очередное нарушение субординации, или как там её. Сама виновата. Паола может истерить и честно изображать из себя ранимую девочку-подростка, а может и вспомнить о том, как почти десять лет работала в самом опасном бизнесе, и о своих новых полезных связях, — я тебя трахаю, а потом ты оставляешь нас с Маркусом в покое. Я постепенно рассказываю ему правду, ради чего ты все это и позволила, и веду себя более сдержанно, а ты и дальше мудро закрываешь глаза на нашу с ним симпатию. — Прямо-таки трахаешь? — усмехается комиссар. Не верит в её способности. Ну-ну. «Ты ещё умолять меня будешь позволить тебе кончить», — думает Паола. Пошлая и избитая мысль, но клиентов она обычно доводила до экстаза, едва они успевали снять штаны. Хотя комиссар явно не из того теста. Что же, она к любому найдёт подход. Она лучшая в своём занятии. — Конечно, я тебя трахну, — это почти необязательно на самом деле. Она вполне могла бы просто запугать комиссара авторитетом деда, но секс, как она знала по себе, закрепит договор надёжнее и навсегда. Дед ведь не вечен. Старая карга больше никогда не станет у неё на пути. — Возраст — это просто цифра, Соледад, ты же знаешь, — Паола приближается к женщине вплотную и чувствует аромат духов. Сладкий, но тяжёлый. — А тюрьма это просто стены. Я слышала эту дурь не раз, — ну конечно, слышала. Любимая отговорка педофилов, которых здесь наверняка сажали пачками. — Будь добра, сядь на диван и дождись, пока я позвоню твоим родителям, — больше не глядя на неё, говорит комиссар и берётся за телефон. Одним ловким движением Паола вышибает его у неё из рук и с силой толкает женщину назад. С удивлённым вздохом она падает спиной на стол. Кажется, ударилась не слабо — рефлекторно стонет и не может сходу подняться. Сейчас они все проверят. Паола дергает в стороны полочки её красивой шифоновой блузки, из-под которой появляется гладкий молочный бюстгальтер. — Убери от меня руки, — хрипит комиссар и упирается ладонью в стол, снова пытаясь встать. Упрямая карга, лежи и наслаждайся. Паола даже не против ей отлизать, если захочет и отвалит позже. К тому же, она и правда симпатичная — худая, но не лишенная округлостей. Гораздо лучше пузатых слюнявых старикашек с её прошлой работы, обожавших долбить в зад малолетних девок. — Не дергайся, Соледад, или я сейчас сама всех позову, но в этой ситуации обвинят не меня. Я же несовершеннолетняя, — комиссар замирает, обдумывая услышанное, а Паола проводит ладонями по её маленькой хорошо сложенной груди, чувствуя сумасшедший стук сердца. Не ожидала, старая дура. — Ты красивая, — не лжет Паола и стягивает с неё бюстгальтер, потом наклоняется и дотрагивается губами до нежной кожи, почти не тронутой морщинами, спускается ниже — на животе, как и на ребрах, нет ни капли жира, но он мягкий и чувствительный. Паоле начинает нравиться эта игра. Не часто ей позволяли доминировать. У комиссара явно не пассивная натура, и все же она не сопротивляется, не понимая, что делать. Они уже в полиции, она начальник, и объяснить, чем они тут занимаются и какая она жертва, будет не просто. — А ты сумасшедшая, — вдруг говорит она и смотрит ей в глаза, полуголая и по-прежнему упрямая. Да, с ней нельзя терять бдительность. Поэтому Паола берётся за её шею и хладнокровно душит. Душит ровно до того момента, когда она слабеет и перестаёт хвататься за руку на собственном горле. Тело комиссара обмякает, и Паола переворачивает его на живот. Пышные светлые волосы взметаются и путаются, несмотря на короткую длину. Женщина шумно дышит, постепенно приходя в себя. Паола практически ложится на неё сверху и стягивает сначала отглаженные брюки модного в этом сезоне шоколадного оттенка, а потом и трусики. Именно что трусики, изумрудного цвета и открытые, а не бабушкины панталоны до колен. Конечно, они не подходят к бюстгальтеру, но будь он такого цвета — просвечивал бы из-под и без того полупрозрачной блузки, а трусы телесного цвета слишком скучны, это знает каждая женщина. — Ну ни хрена себе, Соледад. Для кого ты так наряжаешься? — Паола снова обводит взглядом кабинет — по-прежнему никаких намеков на любовника или любовницу. Но эта женщина действительно выглядит хорошо и соблазнительно. Нечасто такое встречается. — Для себя, малолетняя ты сука, — шипит комиссар, пытаясь выдернуть сведенные за спиной руки из её хватки. Бесполезно. Паола хорошо обучилась полезным приёмам в борделе. В каком-то из них. Усмехаясь, она загоняет комиссару внутрь сразу два пальца. — Я знала, что ты долбаная извращенка, — Паола склоняется к её уху и трется грудью о прикрытую блузкой спину. Удовольствие от доминирования над сильными мира сего ещё не стало для нее привычным, а комиссар полиции подчиняется, пряча лицо в стол, словесно сопротивляясь и при этом все равно возбуждаясь — пальцы Паолы двигаются без всякого труда, полностью погрузившись в вязкую влагу. У Паолы просто сносит крышу. — Закрой рот, — бормочет комиссар, дергаясь и смахивая плечом дело Маркуса на пол. Паола наклоняется к ней во второй раз, ещё ближе, елозит на ней сверху, вдыхая аромат духов и не забывая трахать от всей души — совершенно бесплатно. Она этого заслуживает. — Ты точно этого хочешь? Ты не представляешь, что я умею ртом, — тело под ней непроизвольно дрожит. Она вспоминает, как впервые лично увидела Маркуса и как невинно пыталась его соблазнить. Все было совсем иначе. Она хотела его, но то была любовь, в первую очередь любовь, а здесь... Она и сама не знала, что здесь. — Пожалуй, я откажусь, — комиссар покачивает бедрами, насаживаясь на её пальцы. Решила закончить все поскорее. Что же, Паола знает ещё много способов усилить удовольствие. — Ну понятно, секс на рабочем столе — твоя главная фантазия, — она снова шепчет в ухо и снова дуреет от аромата духов, пока комиссар коротко стонет, принимая третий палец. Классная тётка. Заводится с полоборота. — Но кого ты видишь в своих фантазиях? Только не Косту. Она скучная. Хотя, если тебе интересно, она не прочь тебя поиметь во всех позах вне зависимости от наличия девушки у неё и у тебя, — да, Паола отлично понимает, кто кого и когда хочет. Да и не нужно ничего понимать, если подчиненная нетрадиционной ориентации любит обращаться к своей начальнице по имени, даже не полному. — Может быть, Маркуса? — шутит Паола, на несколько секунд прекращая движения и целуя комиссара в шею — сначала невесомо, а потом крепко, очень крепко, чтобы остался самый настоящий засос. Но комиссар вдруг затихает, необычно реагируя на шутку. — Сука, — злится Паола и давит всем своим весом ей на лопатки. — Не смей даже думать о нем, — комиссар теперь стонет от боли, заставляя её немного успокоиться. В конце концов, какая женщина хоть раз да не оценила идеального красавчика Маркуса. Здесь нет ничего серьёзного — он, скорее, больше бесит своего непосредственного начальника, чем возбуждает. — Может, моего деда? — Паола решает немного отомстить — нутро женщины сразу сводит не только от удовольствия, но и от страха. Это уже подсознательное с местным криминальным авторитетом, при одном упоминании его имени. — А может, моего папочку? — последним предполагает Паола, и она громко вскрикивает, сжимая худыми бедрами её кисть. — Заткнись и слезь с меня, — приказывает комиссар и возобновляет уже забытые попытки сопротивления — ёрзает, выдирает руки, пытается лягнуть ногами. Вот это да. Точно в цель. — Значит, он. Ты истинная женщина, Соледад, — на секунду Паола вытаскивает из неё мокрые пальцы и нежно гладит по подрагивающей пояснице. Соледад тяжело дышит и молчит. Она уже близко и вряд ли что-то соображает. — Красивый, влиятельный и обеспеченный мужчина. Так типично. Ты меня разочаровала, — Паола возвращает пальцы на место и двигает ими с удвоенной скоростью, снова ложась на женщину. Она тихо и мелодично стонет, быстро и неуклонно приближаясь к оргазму. — Хочешь, могу вам устроить? Он все равно любит ходить по проституткам. Просто намекни, что ты ему выгодна, — Паола даже отпускает её руки, но комиссар уже не видит смысла бежать и драться. И Паола трогает её возбужденные и набухшие соски. — Да пошла ты, — совсем непрофессионально желает комиссар и коротко вскрикивает, содрогаясь. Нутро вокруг пальцев Паолы пульсирует и сокращается, грудь под её ладонью вздымается и опускается. Всего-то и требовалось подолбить комиссара немного и пошло поболтать. Ничего сложного. Паоле хочется отодрать её ещё раз и заставить самой поработать языком, что случается с ней, кстати, нечасто, но у неё осталось важное дело. Пока женщина несколько секунд приходит в себя лёжа на столе, она достаёт телефон и делает парочку снимков, которые сразу загружает в облако. Она помогает комиссару перевернуться и фотографирует её лицо — на всякий случай. Теперь до тетки доходит: она бледнеет и начинает судорожно одеваться. Бельё, брюки, блузка. Она приглаживает волосы и стирает помаду с лица. Но уже поздно. — В общем, Соледад, ты меня поняла, — Паола убирает телефон в карман и стирает остатки помады с краешка женских губ. — Я вовсе не дура, и на публике я придержу свои чувства к Маркусу при себе. Но и ты не лезь между нами. А то познакомлю тебя поближе не с папой, а с дедушкой. Комиссар опирается своей очаровательной и удивительно упругой для её возраста задницей о стол и сгибается пополам, прижимая руку к груди — где-то в районе сердца. В сердце же Паолы что-то неожиданно ёкает, что-то незнакомое. Она поднимает личное дело Маркуса с пола и кладет на стол, потом добавляет туда же упавший телефон комиссара — он даже не разбился, берет свою сумку и идёт к выходу. Больше никто не встанет между ней и Маркусом. Никто.