Живой парадокс

Густой мрак подземелья не могла рассеять, казалось, даже дюжина факелов. Лютый холод пробирался до самых костей, заставляя тело дрожать, а кровь стыть в жилах. Однотонный звук капель воды, разбивающихся о каменные плиты, уже не угнетал, а раздражал. Падающая вода эхом грохотала в голове, в мыслях, и никак от этого преследующего, нарастающего шума нельзя было избавиться. Хотелось выть от отчаяния. Сырые стены недружелюбно давили своей глухой непроницаемостью. Никто не услышит. Пленник был лишен возможности передвигаться, его надежно приковали к стене видавшими лучшие времена кандалами. Однако разорвать или погнуть тяжелые цепи не представлялось возможным. Такие украшения делались кузнецами с любовью и на века. Каменный холодный пол был залит кровью предшественников пленника. Интересно, сколько своих жизней отдали его братья под пытками этого человека? Несметное множество. Он не мог хорошо осмотреться, но краем глаза все же заметил тянущиеся вдоль стен ряды пыточных инструментов. На железных столах лежали различных размеров и форм предметы, предназначенные для доставления безумной боли. От которой хочется сдохнуть, но твой палач никогда не окажет тебе подобной услуги, пока он заинтересован в тебе. Пленник знал, что его ждет. Поэтому, наверное, он и был рад, когда тяжелые двери, наконец, распахнулись, и в подвальные комнаты вошли несколько человек. Ожидание – вот что всегда страшит людей. Теперь все закончится быстро. ** Хэйтем неторопливым шагом прошелся от одного конца пыточной до другой, обводя комнату скучающим взглядом. От каменных стен отражался жуткий болезненный крик пленника, но пока ничего полезного он из себя не выдавил. Чарльз вдохновенно выдирал пленнику ногти, принуждая того сотрудничать. Пленник рассмеялся, а затем снова сорвался на крик. Тамплиер прошествовал к столу с пыточными инструментами, с интересом разглядывая арсенал. Выбрав, наконец, подходящее, Хэйтем осторожно взял его в руки и принялся изучать. - Чарльз, - не отрывая взгляда от «игрушки», позвал мужчина. - Да, сэр? – отозвался палач, перекрикивая пленника. - Как думаешь, куда бы это можно было приспособить? – поинтересовался Хэйтем, приблизившись к жертве и ее мучителю. Чарльз, отложив инструмент, принял из рук господина новый предмет. - Ах это, сэр, - улыбнулся Ли. – Это «груша», милорд. Вставляете пленнику в рот и раскрываете ее. Вуаля. И рот изорван. - Боюсь, тогда наш гость ничего не сможет нам сказать, - удрученно проговорил Хэйтем, затем впился в жертву внимательным взглядом. – Только, если мы не ограничимся только ртом. - Сэр? - недоуменно переспросил Чарльз, возвращаясь к пленнику. - Что если вставить эту… «грушу»?... ему не в рот? Пленник судорожно сглотнул, сверля тамплиера ненавидящим взглядом. - Вот вы о чем, сэр, - задумчиво разгладив усы, проговорил помощник, окидывая пленника оценивающим взглядом. – Что же, почему бы и нет? Может это развяжет ему язык? - Закончи с ногтями, - усмехнулся Хэйтем и ближе подошел к пленнику. – Молчишь? Упрямец. Ли удобнее схватил окровавленную руку пленника и с упоением принялся драть остатки ногтей. Мужчин снова оглушил дикий вопль. Пленник срывался, почти сипел, но Чарльз умело возвращал голос своей жертве. Когда с ногтями было покончено, он принялся за соски. - Говори, где ключ от храма, - вкрадчиво прошелестел Хэйтем в покалеченное, разорванное ухо пленника. – Ты знаешь, где он. Отвечай! Скривив искусанные губы в глумливой ухмылке, пленник сплюнул кровавой слюной прямо под ноги тамплиеру. Жаль, не попал на идеально вычищенные сапоги. - Что же… - пробормотал Хэйтем и, взяв с ближайшее тумбы кувшин, вылил содержимое на свежие раны. Тамплиеры вынуждены были заткнуть уши руками, когда пленник заорал от адской шипящей боли, начал извиваться, словно в агонии от терзающей его тело пытки. В нос ударил запах чистого спирта, перемешенного с кровью. Изувеченная плоть покрылась ожогами. - Может, ты сейчас скажешь, где ключ? – ласково пропел Хэйтем, вливая остатки спирта в рот истязаемого мужчины. Чарльз, брезгливо скривив нос, держал того за горло, чтобы не захлебнулся и не умер раньше времени. Прикованный к стене мужчина мычал от боли, когда чистый спирт обжигал его внутренние органы. Не щадя его, Чарльз вернулся к пыткам, вырывая новые дрожащие вопли, кромсая его плоть. - Закрой ему рот, - внезапно приказал Хэйтем, повернув голову в сторону дверей и внимательно прислушиваясь. Ли с непониманием в глазах уставился на господина, но все же схватил окровавленную тряпку со стола и впихнул в рот пленнику. Пленник подавился собственным криком. В подземелье установилась тишина. И вот Чарльз смог различить осторожные шаги на лестнице, ведущей в подвальные пыточные камеры. Хэйтем стремительно открыл дверь и вышел в коридор. Перед ним в одном ночном платьице стоял семилетний мальчик. Совсем заспанный, он растерянно оглядывал темный коридор, растрепанная шевелюра черных как смоль волос напоминала воронье гнездо, а босые ножки неуклюже переминались на ледяном полу. - Коннор, что ты тут делаешь? – спросил Хэйтем, бросая обеспокоенные взгляды за дверь. Чарльз усиленно затыкал рот пленнику. – Уже поздно, тебе давно пора спать. - Я хотел воды попить, - хрипловатым со сна голосом поделился ребенок. – Спустился на кухню и услышал, что кричал кто-то. - У тебя в комнате стоит кувшин с водой, зачем надо было спускаться, - нахмурив брови, отец строго посмотрел на сына. – Все слуги уже давно спят. - Жарко, - жалобно протянул Коннор. – Я уже все выпил. Кувшин пуст, правда-правда. Можешь проверить. - Да еще и без обуви! – принялся отчитывать мальчика Кенуэй-старший. – Ты можешь заболеть. Коннор смущенно опустил взгляд на свои босые ступни, поджал замерзшие пальчики. - Прости. Хэйтем уже хотел было отправить сына обратно в свою комнату, как из пыточной донесся приглушенный вскрик. - Ты слышал это? – тут же оживился мальчишка и ловко бросился к двери, сгорая от любопытства. Хэйтем еле успел перехватить ребенка и захлопнул дверь перед маленьким носом, усыпанным задорными веснушками. – Что там? - Тебе туда нельзя, - медленно произнес молодой отец, ударяя каждое слово. – Пообещай мне, что никогда не будешь заходить сюда. - Но почему? – весь сонный вид давно слетел с мальчика, теперь он буквально сверлил загадочную дверь восхищенным взглядом. - Потому что я так сказал, - уверенно произнес Хэйтем. Но мужчина заметил, что слова нисколько не впечатлили ребенка. Кенуэй-старший бросил еще один неуверенный взгляд в сторону двери и присел перед сыном на колени, чтобы быть с ним одного роста. – Коннор, посмотри на меня. Мальчик пытливо взглянул в синие глаза отца, весь обращаясь во внимание. - Взрослые не просто так хранят от своих детей секреты, - тихим голосом начал мужчина, старательно подбирая слова. - Так у тебя там от меня секрет? – карие глаза мальчишки, казалось бы, даже полыхнули золотистыми искорками от удовольствия. – А можно у меня тоже будет своя комната с секретом? И ты тоже не будешь туда никогда-никогда заходить. - И что ты будешь там хранить? - А это секрет! Хэйтем нахмурился, меняя тактику. Так дело не пойдет. Он просто обязан знать, чем занимается его сын. - Послушай меня внимательно, - Хэйтем взял маленькие ладошки в свои. Коннор слегка склонил голову на бок, состроив заинтересованную мордочку. Как же сильно он напоминал неуклюжего щенка! - Это для твоего же блага. Ты не должен видеть то, что творится в этой комнате. - Но почему? – Коннор даже затаил дыхание, чувствуя всю важность момента. Хэйтем нахмурил брови, лихорадочно придумывая достойную причину, а затем почему-то ляпнул: - Иначе ты разрыдаешься, как девчонка! - Но я не хочу рыдать, как девчонка! – протестующе воскликнул Коннор, даже отшатнувшись от отца. – Я не девчонка! Я почти совсем взрослый мужчина! А мужчины не ревут! - Вот именно поэтому я и не хочу, чтобы ты сюда заходил, - весомо кивнул своим словам Кенуэй-старший, довольный, что так удачно нашел решение. - Так это там люди рыдают как девчонки? Поэтому такие звуки? – тихо спросил Коннор, ближе прижимаясь к отцу, словно боялся, что злая комната сейчас засосет его внутрь и заставит лить слезы. - О да, еще как, - со всей серьезностью откликнулся мужчина. – Всех, кто меня не слушает, я привожу сюда, и они позорно плачутся. - Я себя хорошо веду! – тут же вскинулся ребенок и даже топнул ножкой. - Ты хороший мальчик, - погладив сына по голове, мягко проговорил отец. – У тебя ноги уже посинели! Возмущенно заметил Хэйтем и, подняв ребенка на руки, понес его наверх, в спальные комнаты. - А ты плакал в этой комнате? – задал вопрос Коннор, довольно прижавшись к сильной груди отца, весело болтая ногами. - Разве я похож на человека, которого можно заставить плакать? – насмешливо приподнял бровь мужчина. - Нет! Папочка никогда не плачет! – заявил мальчишка, наставительно подняв вверх указательный палец, вызывая улыбку на серьезном лице Хэйтема. - Умница, - взъерошил черные вихры отец, поднимаясь по лестнице на второй этаж. - А Чарльз плакал? – вдруг поинтересовался мальчишка, сверкая озорной улыбкой. - Скажу по секрету, - заговорщицки оглядевшись по сторонам, Хэйтем прошептал в самое ушко ребенка. – Рыдал как девчонка. Коннор весело рассмеялся. - Наверняка размазывал сопли по щекам и хныкал в подушку! – заливался Коннор. – Фу, так поступают только девчонки. А я не девчонка. - Не девчонка, - согласился отец, проходя в комнату сына и устраивая его на большой кровати. – Еще бы тебе не было так жарко. Почему окно закрыто? - Ой, я забыл его открыть, - хлопнул себя ладошкой по лбу мальчик. - Разве гувернантка не должна была этого сделать, когда укладывала тебя спать? – осведомился отец, распахивая окно. Свежий воздух тут же ворвался в душное помещение. – Глупая женщина. - Она открыла, но я хотел еще поиграть. Было еще рано, - неуверенно пробормотал мальчик. – А светло было только возле окна, на подоконнике. Пришлось его закрыть, а то мои солдатики могли упасть. - Когда тебе говорят ложиться спать, ты должен лечь спать, а не играться в солдатиков, - отчитал сына отец, наблюдая, как тот заворачивается в одеяле. - А расскажешь мне сказку? – атакуя Хэйтема печальным взглядом, неуверенно пробормотал ребенок. - Если пообещаешь сразу уснуть, - предупредил Кенуэй-старший, усаживаясь на край кровати и поправляя одеяло. - Обещаю, - сладко зевнув, откликнулся мальчик. Коннор притянул к себе игрушечного медвежонка и устроил его у себя под боком. - Жил-был на свете король и был у него сын, - принялся вдохновенно сочинять Хэйтем. – Маленький принц всегда слушался своего отца… - Небылицы какие-то рассказываешь, - лукаво сверкнув глазами, сонно пробормотал ребенок. - Слушай свою сказку и не перебивай, - пригрозил уязвленный Хэйтем. Мужчина недолго плел свою сказочную историю, поглаживая мальчика по голове, убирая с лица темные непослушные пряди. Убедившись, что Коннор давно сладко сопит и видит седьмой сон, отец легко поцеловал его в макушку и поспешил обратно в подземелья. - Спокойной ночи, мой маленький принц, - ласково прошептал Хэйтем, выходя из комнат сына. ** Со смертной скукой на лице, Хэйтем бродил по пыточной. Чарльз делал на теле пленника надрезы, затем проталкивал в них шило, поворачивая в разные стороны, обильно посыпая солью. Лицо пленника было столь изувечено, что сложно было даже сказать, мужчина это или женщина. Тамплиер приблизился к жертве, внимательно осматривая ее. Зрелище было не из приятных, но он гордился проделанной работой своего помощника. - Ключ? – приподняв тонкую бровь, осведомился Хэйтем, скрестив руки за спиной. - У вас… - пленник подавился собственным кашлем, сплюнул кровавую кашицу. Кенуэй чуть подался вперед, не желая пропустить признания. – У вас славный сын… Хэйтем замер, затем предостерегающе сузил глаза. Верный Чарльз тут же добела раскалил железное лезвие, готовый в любую секунду пустить его в ход. Ли нацеливался на гениталии. - Хороший мальчик, - глумливо отозвался пленник. – Вы его, наверное, очень сильно любите. - Ты мне угрожаешь? – еле сдерживая ярость, прошипел мужчина. Бешенство клокотало в груди, хотелось разорвать наглеца на части, воскресить, а затем снова разорвать. - Всего лишь предупреждаю, - пленник расхохотался сиплым смехом. Чарльз, было, занес раскаленное лезвие над жертвой, но Хэйтем легким движением руки остановил помощника. Бесшумно показался скрытый клинок, тамплиер приставил его к глазу пленника. - Полагаю, тебе не нужен глаз, чтобы рассказать мне о ключе, - промурлыкал Кенуэй и с ювелирной точностью воткнул лезвие в глазницу. Хэйтем не обращал внимания на крики, на неистовые беспорядочные движения пленника под ним, на кровь, ручейками стекающую по лицу. Хэйтем ненавидел грязную работу, предпочитая возложить ее на чужие плечи, а самому наблюдать со стороны. Однако сейчас новое, но сильное чувство ревностной отцовской заботы о своем ребенке требовало заткнуть проходимца, вырвать поганый язык изо рта, не допустить, чтобы он навредил его мальчику. - Ключ? – бархатный голос прошелестел по пыточной камере. Хэйтем, в залитой кровью одежде, возвышался над ослепленным, изувеченным пленником. - Пошел ты… - беззвучно шевелил изорванными губами пленник. Тамплиер удрученно вздохнул и вонзил клинок тому в шею. Мужчина обмяк на цепях, на лице его блуждало некое подобие облегченной улыбки. ** Хэйтем, в чистой одежде, проскользнул в комнату к сыну. Он должен был убедиться, что с ним все в порядке. Маленький мальчик, свернувшись калачиком, безмятежно спал, обхватив руками большого плюшевого медведя. Это было так странно. Днем воспитывать ребенка, играть с ним, катать на лошади, брать с собой в театр. Смеяться, когда сын принимается за свою любимую игру «Догони и повали Чарльза Ли». Нести на руках свое чадо, когда тот уснет где-то в поместье, совершенно утомленный игрой. Рассказывать сказки перед сном, поправлять одеяло, чтобы ребенку было теплее. А ночью двумя этажами ниже, пытать и истязать тела ассасинов, раздирать их до такой степени, чтобы не осталось кожи, лишь оголенные нервы, да свисающая обгорелая плоть. Устраивать заговоры и перевороты. Заказывать убийства или убивать самому. Плести свою паутину, запутывая всех людей, дергать за ниточки серьезных толстосумов. Строить новый мир. Хэйтем прошел к кровати сына и ласково провел рукой по детскому личику, зарываясь в разметавшиеся по подушке волосы, с улыбкой наблюдая, как тут же громко засопел и заворочался его ребенок. Посмотрите на меня. Я – Хэйтем Кенуэй. Живой парадокс: отнимаю жизнь, создаю жизнь...